Не ограничиваясь борьбой за черный электорат в штате Нью-Йорк, Рокфеллер начал заигрывать с растущей городской общиной пуэрториканцев, опередив таким образом Буша на целых сорок лет. Он не жалел сил и времени в попытках наладить связь с нью-йоркскими жителями латинского происхождения, даже посещал языковые классы Берлица, чтобы овладеть разговорным испанским.
Губернатор Рокфеллер сделался сущим кошмаром для консерваторов, он приватизировал один демократический лозунг за другим. Если вы либерал, то голосовать против него не имело никакого смысла.
Расходы на пособия в штате Рокфеллер увеличил с 400 миллионов до 4 миллиардов долларов и, соответственно, поднял налоги, собрав в общей сложности на 277 миллионов больше, чем раньше. Энергичнее, чем любое иное выборное лицо в Америке, Рокфеллер ратовал за свободу абортов. В 1970 году, за много лет до судебного разбирательства по делу "Ру против Уэйда", он, убедив законодателей штата легализовать аборты, взял верх над влиятельным епископатом Нью-Йорка и его агрессивным пресс-секретарем, кардиналом Куком. До самого конца политической карьеры Рокфеллера многие борцы за право на жизнь будут именовать его не иначе как "убийцей".
В ассамблее голоса по этому вопросу разделились в соотношении 76 к 73, в сенате 31 к 26. Два года спустя Рокфеллер наложил вето на законопроект, отменявший легализацию абортов. "Не вижу, - говорил он, - никакого оправдания этому акту, который вернет в Средние века сотни тысяч женщин".
Отходил Рокфеллер от республиканской ортодоксии и в вопросе о смертной казни. Подписав законопроект, предполагавший высшую меру за убийство полицейского, он отказался расширить границы ее применения. Когда это ограничение в 1973 году было признано антиконституционным, Рокфеллер выступил и против нового закона о высшей мере.
Во внешнеполитических вопросах Рокфеллер выказывал себя убежденным интернационалистом во времена, когда изоляционистские тенденции в республиканской партии еще далеко не умерли. В конце Второй мировой войны он был самым активным из членов семейства, ратовавшим за передачу участка земли Организации Объединенных Наций, на котором и поныне стоит здание секретариата. Особенно его интересовали дела на латиноамериканском континенте - на протяжении всех 1940-х годов Рокфеллер настойчиво обращал взоры соотечественников на Латинскую Америку.
Казалось, его политика творила чудеса. На демократическом коньке он раз за разом въезжал в Капитолий штата и установил рекорд, будучи избранным на губернаторский пост четыре раза подряд. Демократы были совершенно беспомощны в борьбе с ним. За что бы они ни выступали, Рокфеллер уже был тут как тут и поддерживал идею, и финансировал ее, и осуществлял.
Но у него была своя проблема. Дело в том, что Рокфеллер хотел быть не просто губернатором штата Нью-Йорк, но и президентом Соединенных Штатов Америки. И ему предстояло с горечью убедиться в том, что то, что срабатывает в одном из самых либеральных штатов страны, не распространяется на всю Америку.
Расстелив красный ковер перед либералами - добро пожаловать к нам, республиканцам, - Рокфеллер совершил роковую ошибку: забыл предварительно укрепить базу. Пока он заигрывал с прогрессистами, консерваторы за его спиной свернули ковер, и Рокфеллер остался в изоляции.
Искусный мастер триангуляции вроде Буша мог отклониться от ортодоксии в вопросах образования и бедности, но в вопросах абортов и налогов он сохранял твердость. Клинтон двигался к центру, обращаясь к проблемам пособий и уменьшения бюджетного дефицита, но он никогда не предавал левых в делах образования, здравоохранения и экологии. Рокфеллер же рвал с республиканской ортодоксией где только мог. Он двигался налево тотально.
Любой руководитель, намеревающийся проводить в своей организации реформы, должен учитывать урок Нельсона Рокфеллера - чем больше меняешь, тем больше нужно оставлять неизменным. Это позволяет сохранить верность друзей, которые в обмен позволяют менять то, что необходимо.
Как мог Рокфеллер поддерживать аборты, выступать против смертной казни, увеличивать налогообложение, выказывать себя интернационалистом и бороться за школьные автобусы, оставаясь при этом республиканцем?
Такой вопрос неизбежно встал перед его товарищами по партии.
С истечением второго президентского срока Эйзенхауэра (1960) прогрессивное нью-йоркское крыло начало постепенно терять свои позиции. На разного рода собраниях все больше требований выдвигал правый фланг. Эти требования носили по преимуществу идеологический характер, но объяснялись в большой степени географией и экономикой. Население Америки, имея в виду его плотность, сдвигалось с Северо-Востока на Запад и Юг. Соответственно "мейн-стрит" - главная улица провинциального городка - в борьбе за господство в республиканской партии бросала вызов Уолл-стрит. Мелкие хозяева и консерваторы с религиозным уклоном начали огрызаться на большой бизнес и банкиров с Востока. Естественно, именно Нельсон Рокфеллер, учитывая его происхождение, положение и взгляды, сделался излюбленной мишенью.
Взрыв произошел в 1964 году. Нельсон Рокфеллер - представитель республиканского истеблишмента с Востока - схватился в борьбе за выдвижение на президентский пост с сенатором от Аризоны Барри Голдуотером.
Голдуотер играл на струнах "холодной войны" и паранойи, все еще преследовавшей крупные слои населения страны. Один обозреватель политической сцены писал, что "Нью-Йорк, эта штаб-квартира восточного истеблишмента, подвержен социалистическому и коммунистическому влиянию больше, чем. остальные 49 штатов". В глазах избирателей-республиканцев из этих штатов Нельсон Рокфеллер - глава народной республики Нью-Йорк никак не мог быть лидером партии - их партии.
А тут еще, словно его либерализма и без того недоставало, чтобы разъярить республиканских правых, Рокфеллер развелся с Мэри Тодхантер Кларк, матерью пятерых своих детей, на которой был женат 32 года, и по прошествии всего лишь 14 месяцев женился на 37-летней Маргарите "Хэппи" Фитлер Мэрфи. Случилось это меньше чем за год до начала первой президентской кампании, и худшего времени Рокфеллер выбрать не мог. В представлении верующих консерваторов с Запада и Юга, а также католиков с Северо-Востока развод означал жирную политическую "двойку". В таких делах американская невинность все еще была в полной силе. Доныне лишь одному из претендентов на Белый дом - Эдлаю Стивенсону - случалось разводиться, он дважды терпел неудачу.
"Говорить о политике республиканцев в 1964 году, - пишет Теодор Уайт, - умалчивая при этом о разводе и новой женитьбе Нельсона Рокфеллера, так же невозможно, как невозможно говорить о развитии конституционной системы в Англии, умалчивая о стремительном браке Генриха Второго и Элеоноры Аквитанской".
Когда Рокфеллер вступил во второй брак, продолжает Уайт, организация "Молодые чикагские совершеннолетние за Рокфеллера" с треском развалилась. Бывший сенатор от Коннектикута, многолетний друг Рокфеллера Прескотт Буш (глава клана, который даст Америке двух президентов) заклеймил его "разрушителем американских домов". Рокфеллер принимал на себя стрелы, направленные не только против него лично, но и против новой жены, которая оставила ради Нельсона прежнюю семью. Уайт отмечает, что среди американских избирательниц царило настроение, которое можно выразить так: "Я не пущу в Белый дом женщину, бросившую своих детей".
На республиканских первичных выборах в Калифорнии - главном поле битвы между Рокфеллером и Голдуотером - обнаружился куда больший интерес к матримониальным делам одного из претендентов, нежели к идеологическим расхождениям соперников. Рождение незадолго до начала этих выборов Нельсона Рокфеллера-младшего, первенца в новой семье, только подбросило поленьев в разгоревшийся костер.
Опрос общественного мнения, проведенный за месяц до начала первичных выборов, показал, какую беспощадную жатву собрал развод. Голдуотер, ранее отстававший от Рокфеллера на 17 пунктов, теперь опережал его на пять. Он продолжал наращивать преимущество и в конце концов, обеспечив себе голоса калифорнийских делегатов съезда, оставил соперника за бортом.
Зачем понадобился Рокфеллеру риск развода? Это был человек высокомерный и по большому счету в политике дилетант. Он полагался на удачу и был готов со всей энергией бороться за президентский пост. Но дисциплины, которой требует политика, Рокфеллер не признавал. В глубине души он не желал, чтобы избиратели навязывали ему свои взгляды, даже на протяжении тех года или двух, что уходят в целом на избирательную кампанию.
Подобно Биллу Клинтону, Нельсон Рокфеллер не желал подчинять свое поведение политическому интересу.
Зализывая раны поражения, Рокфеллер убеждал подхватить антиголдуотеровское знамя губернатора Пенсильвании, умеренного республиканца Уильяма Скрэнтона, назвавшего как-то Голдуотера "опасной личностью". Скрэнтону удалось привлечь на свою сторону бывших сторонников Рокфеллера.
Как вспоминает Джозеф Персико, дабы не уйти окончательно в тень, Рокфеллер решил "донести до избирателя позицию меньшинства и тем самым противопоставить нечто политическому экстремизму Голдуотера".
Что его поезд не остановить, губернатор штата Нью-Йорк, конечно, понимал. Но в противостоянии Голдуотеру он рассчитывал завоевать сердца рядовых членов партии. Увы! Она менялась прямо у него на глазах, только понял он это слишком поздно.