Он заверил Сигела и Шнейдермана, что он приказал Энгелу не приглашать в бунгало никаких женщин, на что тот хоть и неохотно, но согласился. Тем не менее он позаботился, чтобы на заключительный ужин в «Чейзен'с» были приглашены красивые женщины «со стороны», даже если придут жены участников конференции.
Когда Джозеф проходил по комнатам, к нему устремлялись прославленные рейдеры и руководители корпораций, которые хвалили конференцию и восхищались возвышением Drexel. «Если бы кто-нибудь подложил в эту комнату бомбу, эре поглощений пришел бы конец», – саркастически заметил один из гостей. И он был прав.
Джозеф оглядел толпу и впервые почти физически ощутил мощь Drexel. Он повернулся к Шнейдерману. «Нельзя пустить все это на самотек, – сказал он, стараясь быть услышанным в людском гомоне. – Ситуация, когда любую компанию в Америке можно поглотить, не нужна никому».
Боски (неизменные черный костюм-тройка и цепочка для часов, скрытые на сей раз под профессорским одеянием) чувствовал себя не лучшим образом, томясь в ожидании за кулисами Греческого театра Беркли, – амфитеатра под открытым небом, где по традиции проводится церемония актового дня в Калифорнийском университете.
Ряды заполнялись студентами, которые с нетерпением ожидали обращения Боски. Студенты бизнес-школы университета, альма-матер Милкена, проголосовали за то, чтобы Боски выступил перед ними с речью в актовый день 1986 года. В тот день, 18 мая, знаменитый арбитражер, не закончивший даже колледжа, прилетел в Калифорнию на частном реактивном самолете. Он по обыкновению опоздал, прибыв к середине банкета, традиционно даваемого деканом перед церемонией.
Перед началом речи в коротком интервью местной газете Боски сказал, что ему наплевать» на то, что хотят услышать студенты. Что он планирует сказать им, отметил он, так это то, что «они должны взять на себя роль, которую в древности играла аристократия, занимаясь искусством, политикой, наукой и культурой на благо человечества».
После краткого приветствия со стороны декана Боски под бурные аплодисменты вступил на подиум. Он быстро продемонстрировал, что может быть невыносимо скучным оратором. Он утомил слушателей банальными разглагольствованиями об Америке как о стране равных возможностей и преподнес им тщательно отредактированный рассказ о собственном восхождении к сияющим высотам – о том, как выросший в Детройте сын родителей-иммигрантов завоевал Уолл-стрит. Потом, когда казалось, что он вот-вот окончательно утратит внимание аудитории, он оживил собравшихся всего несколькими фразами.
«Кстати, быть жадным – это хорошо, – сказал он, поднимая глаза от текста и продолжая произносить, по-видимому, полностью импровизированные замечания. -Я хочу, чтобы вы это знали. Я думаю, жадность – здоровое чувство. Вы можете быть жадным и вместе с тем уважать себя». Аудитория зааплодировала, студенты смеялись и понимающе смотрели друг на друга.
Боски закончил свою речь и покинул сцену. Остальная часть церемонии прошла без него. Не остался он и на прием у университетской колокольни, где спикер актового дня по традиции встречается со студентами, членами их семей и преподавателями. Боски уехал, не поговорив ни с одним студентом.
По возвращении в Нью-Йорк он казался более раздражительным и мрачным, чем когда-либо. Подчиненные Боски были поражены тем фактом, что, несмотря на вливание почти в миллиард долларов, их босс почти ничего не делает с огромными суммами на счете. Со времени рекапитализации и образования новой компании размеры позиций в акциях не претерпели существенных изменений. В бухгалтерии Мурадян сообщил коллегам, что его беспокоит высокий уровень остатков на счетах. «Это не похоже на Айвена», – сказал он, но остальные не разделили его тревогу.