Монгольское наступление развивалось настолько стремительно, что уже 17 марта передовые отряды под командованием младшего брата Батыя Шибана вышли к Дунаю и овладели городом Вац. Вскоре завоеватели появились в окрестностях Пешта и стали обстреливать стоявшие на месте венгерские полки. Как сообщают средневековые хроники, Калочский архиепископ Угрин весьма тяжело переносил бездействие королевской армии. Когда монголы в очередной раз подъехали к Пешту, Угрин вопреки повелению Бела IV вышел из города с небольшим отрядом и оправился в погоню за налетчиками. Погоня, конечно же, окончилась трагически: монголы заманили воинов Угрина в болото, выбраться из которого удалось немногим. Архиепископ, возвратившись к Пешту с тремя или четырьмя из своих людей, обрушился на Белу с упреками из-за того, что король его не поддержал.
Тем временем в Пеште ситуация из плохой постепенно превращалась в катастрофическую. Даже перед лицом смертельной угрозы Бела и его вассалы отказывались достичь компромисса. Положение усугубилось, когда в столицу прибыл заклятый враг Белы IV Фридрих II Бабенберг, герцог Австрии. Будучи одним из претендентов на венгерскую корону, Фридрих под видом помощи собирался как можно сильнее навредить своему политическому оппоненту. Он поддержал баронов, которые отказывались сражаться без уступок со стороны короля, и заявил, что привез с собой неопровержимые доказательства ненадежности половецких союзников Белы. Как оказалось, по дороге в Пешт герцог разгромил один из монгольских патрулей, и среди пленных степняков действительно оказалось несколько половцев. Заручившись благорасположением баронов, Фридрих начал демонстрировать свою воинскую удаль перед венгерскими солдатами и в ходе одной из стычек собственноручно сразил двух монголов. На этом, впрочем, герцог посчитал свою задачу выполненной и под предлогом неразумности Белы IV уехал обратно в Вену.
Между тем бароны решили прибегнуть к проверенному инструменту придворной борьбы — политическому убийству. Ночью некоторые из них переправились через Дунай в Буду и ворвались в дом, где держали Котяна и других половецких князей. Понимая, к чему все идет, Котян зарезал своих жен, а затем покончил жизнь самоубийством. Когда же новости о смерти князя достигли лагеря половцев, те пришли в ярость. В полном отчаянии степняки напали на двигавшийся к Пешту отряд Чанадского епископа Бульзо, а затем переправились через Дунай и в отместку за смерть Котяна стали опустошать сельскую местность и грабить венгерские города. Захватив много драгоценностей, лошадей и скота, половцы повернули на юг и двинулись в сторону Болгарии.
Вот так самоуправство баронов лишило Белу самого ценного союзника, однако оно же помогло сдвинуть дело с мертвой точки. Впервые за несколько месяцев Беле удалось выстроить свое войско в боевых порядках под стенами Пешта. Вид многочисленной венгерской армии, по-видимому, настолько поразил Шибана, что тот спешно отступил, отправив донесение Батыю о чуть ли не двукратном превосходстве противника в силах. Резкую перемену в поведении захватчиков заметили и в венгерском лагере. Почувствовав слабость противника, Бела и бароны наперегонки устремились в погоню за Шибаном. Решительные действия короля, по-видимому, застигли врасплох военачальников в монгольской ставке. Отступление сил Батыя продолжилось и после воссоединения с корпусом Шибана, а сам Батый, как сообщают персидские источники, уединился на высоком холме и два дня провел в усердной молитве. У чингизидов были все основания взывать к помощи Неба: предстоящее сражение должно было стать самым тяжелым испытанием монгольского войска в Западном походе, его окончательной проверкой на прочность.
Продолжение: Монголы. Вторжение в Европу: невозмутимость венгров и хитрый план Батыя
Ранее: Вторжение монголов в Венгрию и шантаж короля
Начало: Монголы. Рождение Великой империи
Читайте также: Война 181 года. Глава XVIII. Окружение под Борисовом: только чудо уберегло Наполеона от катастрофы