В Москву после Великой Отечественной Войны мы вернулись из эвакуации в 1944 году. Эшелон товарных вагонов набитый стариками, матерями с детьми, два месяца без воды и еды, и без туалетов добрался до маленького городка за Уралом – Туринск, стоявшего на берегу реки Туры – притока Тобола.
Жители Туринска встретили беженцев недоброжелательно, всячески сопротивляясь насильному подселению беженцев. Нас троих (с мамой и маленькой сестрой), вселили в хороший дом, где нам выделили чулан 6 кв. метров без окон, и спали мы на полу. Единственная польза для меня заключалась в том, что я проводил всё время на светлом тёплом чердаке, где я обнаружил развал старых книг. После приведения их в порядок оказалось, что там было полное собрание Джека Лондона и много книг Бальзака и Золя. Неожиданно я нашёл четыре том немецких философов XVIII века. Все это я непрерывно читал все 2 года нашего проживания в Туринске. К сожалению, портил зрение и быстро взрослел.
По возвращению в Москву, я поступил в седьмой класс 312-й школы, где учился очень легко благодаря начитанности; у меня оставалось время для обучения в музыкальной школе по классу фортепиано, у Софьи Николаевны Ростропович, матери Мстислава Ростроповича, ставшего моим другом, в последствии – первым виолончелистом музыкального мира. Одновременно, два-три раза в неделю я ходил в хореографическое училище при Большом театре. Моей мечтой после окончания школы было поступление в институт международных отношений или юридический факультет Московского университета, но при этом я твёрдо знал, что имею минимальный шанс для этого поступление, так как задолго до вступительных экзаменов все студенческие места распределены уже среди детей особа важных государственных чиновников.
И щелочкой для меня было только получение золотой медали по окончанию школы. Я не только понимал это, но и упорно готовился, особенно по географии, истории и литературе. И вот, наконец, 1948 год - выпускные экзамены! Последний экзамен – сочинение на тему «Образ Ленина в художественной литературе». Меня это очень обрадовало, потому что я хорошо знал произведения Маяковского и Горького. Дойдя до раздела «Язык Ленина», я использовал давно мне запомнившуюся фразу, лучше и короче которой я ничего не знаю: «Кто ясно мыслит, тот чётко излагает». Чтобы не подумали, что я выдаю это за свою, я взял в кавычки и приписал «как сказал немецкий философ Э. Кант». Я надеялся, что это дополнительно повысит мою оценку за эрудицию.
Через несколько дней директор собрала бывших десятиклассников и раздала аттестаты. Всем, кроме меня. Подхожу к директору и спрашиваю, где мой аттестат. Отвечает: «Ваше сочинение забрали в РОНО, завтра пойдём с вами выяснять». На следующий день в РОНО сказали, что сочинение у них нет, так как его у них забрало ГОРОНО, но, по отрывочным сведениям, всех смущает, что я использовал фразу немецкого философа – идеолога фашизма.
Я сказал, что категорически возражаю и прошу показать мне, где этот философ пропагандирует фашистскую идеологию. Мне ответили: «молодой человек, вы понимаете, что такое фашистская идеология?» и я все понял: ни в РОНО, ни в ГОРОНО, никто не читал этого философа, а, по полученному сверху указанию, мне прилепили эту характеристику. Сердце закрыло ледяное забрало – не видать мне вузов, о которых мечтал. Нельзя быть юным оптимистом, надо срочно находить выход из создавшегося положения, иначе я попадаю в армию на три года, и конец моему высшему образованию!
К моему изумлению, я сдал все одиннадцать экзаменов и получил свободно проходной балл, и был принят в МЭИ на факультет ЭВПФ в группу ВП-6-48 «Светотехника и прожекторостроение».
Прошли годы. Должен сказать, никогда ни до, ни после кафедры, я не встречал такой концентрации высочайших интеллектуалов: 6 докторов наук, любящих свою специальность, порядочных и доброжелательных к окружающим людям. Стратегом и капитаном этого корабля был Владимир Васильевич Мешков. На редкость умный и проницательный человек, который в 1968 году выдвинул меня перед ЦКПСС на должность главного редактора журнала «Светотехника». Идеологом теоретических работ был Валентин Александрович Фабрикант – крупнейший физик современности, лауреат Государственной премии за руководство и внедрение первых отечественных люминесцентных ламп, автор заявки на открытие, в которой обосновал и рассчитал пути создания новой группы источников света – лазеров. Отзывы двух наших «горе физиков» забраковали наличие открытия и заявили, что такого быть не может некогда. Через некоторое время за то же самое академики Прохоров и Басов и американец Таунс получили Нобелевскую премию.
Замечательной фигурой на кафедре бы профессор Александр Борисович Матвеев – крупнейший знаток цвета в светотехнике. Поразительно, что он был одним из ведущих художником театральной сцены в стране, постоянно работающий в театре ЦДСА, периодически – в театрах Киева, Одессы и в Малом театре Москвы. Стал моим другом. Профессор Н.А. Карякин – строгий и требовательный к себе и другим, получил Государственную премию за разработку и внедрение зенитных прожекторов дальнего действия.
После окончания МЭИ, меня с красным диплом, распределили на работу в только что созданный институт ВНИСИ. Там же сотрудничали Фабрикант и Карякин. Я подал заявление, чтобы меня направили в лабораторию Фабриканта, у которого я делал диплом. Карякин, бывший заместителем директора, сказал, что ему нужны специалисты не там, куда я прошу, а в лаборатории Н.Н. Ермолинского. Если я не согласен, то могу увольняться или идти в армию. Ему я нужен был в лаборатории Ермолинского, т. к. он близок к пенсии, и его некем заменить. И опять мне крупно повезло: о лучшем учителе я не мог и мечтать, более порядочного, трудолюбивого, мудрого человека трудно было встретить.
Ермолинский был единственным скромным инженером на должности начальника научной лаборатории, и известным светотехником всей страны, автором фундаментальных статей и докладов. Н.Н. Ермолинский дружил с профессором С.О. Майзелем, крупнейшим ученым, лауреатом двух государственных премий, знатоком четырёх иностранных языков. Они часто после работы встречались в кабинете Н.Н. Ермолинского, и я подолгу слушал их разговоры и анализ всех достижений научной мысли во всем мире.
Я назвал людей, которые сыграли огромную роль в моем формировании, как человека, научного работника, и раскрыли мне удивительно интересные задачи, которые стоят перед светотехниками и которые надо решать.
Я им бесконечно благодарен и помню о них всегда.
Ю.Б. Айзенберг