Последнее время многие риелторы отмечают рост спроса на жилье в Беларуси среди жителей западных стран, в частности из Германии. Мы попытаемся через субъективный взгляд семей, переезжающих в нашу страну, понять причины этого, а также представить правдивую, а не глянцевую картинку жизни в Германии.
Знакомьтесь: Юлия и Максим — наши герои из Германии. Две недели назад с двоими детьми девяти и двенадцати лет они переехали в Минск, но присматривались и к городам в Минской области. В первую очередь, их интересует наличие инфраструктуры для детей, возможности для их всестороннего развития.
— Юлия и Максим, вы не коренные немцы. Расскажите, как вы попали в Германию?
Максим:
— Юлия переехала жить в Германию в 1991 году из Риги. Там получила образование в сфере информационных технологий, где работает и сейчас. Я уехал из Оренбургской области в 1992 году по так называемой «программе поздних переселенцев». Это граждане, которые приглашались в Германию согласно принятому в ФРГ и вступившему в силу 19 мая 1953 года федеральному закону об изгнанных и беженцах, распространяемому помимо прочего и на немецких переселенцев.
— Пожалуй, самый главный вопрос: почему решили переехать?
Юлия:
— Над переездом начали задумываться лет пять назад, после эмигрантского кризиса: из-за очень большого количества новых граждан, прибывших из северной Африки или арабских стран, снизился уровень безопасности и образования. А вообще со времен украинского кризиса столкнулись с двуличием немецкой прессы, что уже тогда очень разочаровало. Все же сложно объединить консервативный Восток и чересчур толерантный Запад в рамках одной страны. Людям с Востока тяжело ломать свой привычный уклад и воспринимать совсем новый мир. Если мы привыкли и постепенно шли к ЛГБТ-пропаганде, разрушению авторитета родителей, то эмигрантам с Востока чужда чрезвычайная либеральность. На фоне всего этого достаточно много происходит конфликтов, в которые не хочется быть втянутыми.
«Через интернет, телевидение и радио можно навязать любую идею, мысль каждому из нас».
И, конечно, решающим стал последний год. Жесткие локдауны и порой необоснованные карантинные меры начали влиять и на повседневную жизнь, и на успеваемость детей в школе, их развитие и хобби.
— Сложно ли было получить вид на жительство? Как оцениваете работу сотрудников наших ведомств? Помогали?
Юлия:
— У нас будет не вид на жительство, а разрешение на временное пребывание. Получить его было нетрудно. Наши группы переезжающих товарищей помогают разобраться.
В милиции, как и во всех других ведомствах, на границе, до сих пор все были очень любезны и старались помочь в рамках правил.
— Расскажите про учебу детей в Германии. Чем они занимались?
Юлия:
— Плаванием, дзюдо, бальными танцами, ходили в музыкальную школу. Такое всестороннее развитие обычно стремятся дать своим детям русскоязычные родители, а мы постоянно с ними общались и учили детей в школах с русским языком. Также до локдаунов пересекались на мероприятиях. Обычные немецкие мамы часто считают в этом смысле нас, приехавших из стран бывшего СССР, немного ненормальными. Например, наш сын Артур входил в младшую сборную земли Гессен по плаванию, а из-за локдаунов он же почти три месяца не был в бассейне. Представьте, какой огромный это перерыв для спортсмена. Потом бассейн открыли, но он единственный находился за сорок пять километров от дома.
В Германии немецких переселенцев из стран бывшего СССР называют Russlanddeutsche, что можно перевести как «российские немцы».
У дочери пропуск бассейна составил вообще полгода. Ну, и дистанционное обучение — это то еще «удовольствие». Все же учить должен учитель, специалист и авторитет.
Некоторые противовирусные меры доходили до абсурда. Мало того что дети все уроки сидели в масках, так зимой им приходилось учиться в куртках и шапках — окна были все время открыты для проветривания.
— А как дочь и сын отреагировали на переезд?
Максим:
— Приняли. Масок в школах — нет, и это радует. Мы надеемся, что когда они пойдут в школу и в секции, им будет интереснее и они найдут себе друзей. Я же по сути переехал в Германию в четырнадцать лет, практически в возрасте сына, поэтому я понимаю его как никто. Но у Артура есть большое преимущество: он знает язык, а мне приходилось учить немецкий очень усиленно.
Учащиеся в Германии ходят в масках даже на пришкольной территории...
— Сейчас у вас важный этап: определиться со школой. Сложно ли найти?
Юлия:
— Искала с мая, звонила в районы. Везде одинаковый ответ: нет мест. Но все предлагали приходить после переезда из Германии. Мы долго думали: искать квартиру, а потом школу, или школу, а рядом квартиру? Сейчас мы в Минске, много школ посмотрели и есть варианты, куда нас, скорее всего, возьмут.
Мы еще разбирались с уровнем образования детей и решили пойти учиться на класс ниже: немецкие школы отстают по программе.
...зато канцлеру совещания почему-то можно проводить без средств защиты
— Чем сами планируете заниматься в Беларуси?
Юлия:
— Я постараюсь со временем опять устроиться в IT, но сразу начать мне будет трудно, ведь нужно устраивать детей в школы, помогать им адаптироваться.
На мой взгляд, мужу будет сложнее трудоустроиться с его специализацией в автоматизации, электрических системах больших предприятий, системах «умный дом». Также он занимается установкой систем доступа, воротами и их моторами. В общем, совершенно непонятно, в какой вид деятельности окунуться.
— Не испугала ли вас политическая ситуация в Беларуси и ее освещение в Германии? «Диктатура» и «кровавый режим»?
— Нас наши немецкая диктатура и цензура уж очень утомили. А так мы черпаем информацию не только из немецких СМИ, но и из альтернативных. И даже в ситуации с COVID-19 в Германии диктатуры больше. Если у белорусов был выбор — сидеть дома или продолжить прогулки и путешествия хотя бы внутри страны, то в Германии этого не было. А у малого бизнеса вообще не было никакого выбора: его просто закрыли и уничтожили. Очень многие люди разорились. Или с обучением в школах: де-факто в белорусских школах дистанционное обучение было на выбор, а в Германии дети учились таким образом очень долго. И для родителей, и для детей это было тяжело. Особенно если дети постарше и приходится им объяснять сложные математические темы.
Отмечу, что после ввода в школе масочного режима у детей не только успеваемость снизилась, но и ухудшилось поведение. Мы это связываем именно с ношением масок: они создают иллюзию анонимности.
— Как бы вы оценили объективность средств массовой информации в демократической Германии?
— Каждый должен понимать, что объективную информацию необходимо находить самим. Через интернет, телевидение и радио можно навязать любую идею, мысль каждому из нас. В большинстве случаев это происходит совершенно незаметно.
В данный момент Юлия и Максим решили пожить в Минске год, посмотреть, как сложится. Надеюсь, что все получится и мы обязательно встретимся с нашими героями.
Поэтому в Германии телевидение навязывает те ценности, которые, так сказать, в тренде. Кстати, мы жили в деревне, где учителя более консервативны и, например, ЛГБТ-идеи в детском саду и школе нашим детям не навязывались как в больших городах, куда на уроки по «сексуальному воспитанию» приглашаются представители меньшинств, которые порой переворачивают все с ног на голову и говорят о том, что гетеросексуальность -- это чуть ли не отклонение. Так и в СМИ: подается лишь повестка, которая выгодна властям и определенным лобби. Люди, конечно, включают телевизор, читают газеты, чтобы узнать, что произошло. Но в погоне со стороны СМИ за рейтингами, амбициями получают не только информацию, но и дезинформацию в красивой упаковке.
— В Беларуси сильно критиковали власть за отсутствие локдауна, комендантского часа и прочих мер при COVID-19. В Германии все это было. Насколько сложно было все это переносить?
— В первое время все поддались панике и верили всему, что говорит власть. Однако, когда стали закрываться больницы, сокращался персонал, — закрались сомнения. Во время карантина наши знакомые, да и мы сами столкнулись с серьезным сокращением доходов. Особенно пострадали сфера услуг и общественное питание. Со стороны властей была помощь, но оценивать ее нужно объективно. Так, был сокращен налог на три процента во время пандемии. Из-за этого всему бизнесу пришлось полностью менять программы по кассовому обслуживанию, изменялось заполнение баз и деклараций по налогам, что повлекло большие расходы у бизнеса на IT-услуги. А затем эту льготу отменили и программы необходимо было корректировать обратно. Окупились ли все затраты на программистов понижением налога на три процента? Не думаем.
Также правительство Германии очень жестко ведет себя по отношению к детям: на уроках, переменах передвижение и обучение — только в масках. Введено всеобщее ПЦР-тестирование на уроке. При этом тест раньше сдавали два раза в неделю, а сейчас он будет ежедневным. При этом врачи-отоларингологи не рекомендуют так часто тревожить палочками, в состав которых входит асбест, носовую полость.
После введения масочного режима в школах массово начали поступать жалобы от детей на головную боль, нарушение концентрации внимания, тошноту.
Кроме того, маски препятствовали нормальной педагогической деятельности. Вы же понимаете, что в маске языки преподавать невозможно.
Перегибы отразились на детях в наибольшей степени. Так, мы не смогли отпраздновать их дни рождения с друзьями и родственниками. Дети всегда даже в июне в жару должны были ходить везде в маске. Поэтому мы решились на переезд.
— Рекомендуете ли Беларусь в качестве страны для жизни? Что нравится у нас?
Юлия:
— Всем рассказываем про вашу страну. Даже несколько выезжающих из Германии в Россию теперь заинтересовались.
Пока в Беларуси нам нравится все, кроме невысоких зарплат и оппозиционеров.
— Поддержали ли вас родственники в вашем решении переехать?
Юлия:
— Бабушки, дедушки очень переживают, что переезжаем именно сюда. Они уезжали в 1992-м и считают, что, наверно, как и 30 лет назад, здесь пустые полки и огромный дефицит всего. Ну и, конечно, переживают, что их оставляют в Германии.
Андрей Красовский
Карикатура Антона Островского