– Новость у нас… Максим женился. Наконец-то, в 65 лет все же сподобился. Как мать, Аллу Сергеевну, похоронил, 40 дней справил и женился. На давней избраннице Марине.
Алла Сергеевна, сколько ее знали, была одной из знаковых фигур прихода. Веселая, неунывающая, с багажом цитат от святых отцов, которые умела вставлять исключительно к месту, стремилась помочь всем и вся. У батюшки день ангела намечается, кто кидается пирог с капустой печь? Алла Сергеевна. И пирог какой! Высокий, воздушный, по собственному рецепту. И на верхушке выложено подрумяненной вязью «С днем ангела!».
Или бросил беременную прихожанку муж. Кто первый среагировал, несмотря на кучу болячек и давление? Алла Сергеевна. Первая ее телефон узнала и предложила:
– Ты, это, давай ко мне переходи. Будешь, как у Христа за пазухой. У нас тихо и спокойно. Дома только я и Максим.
А брошенной жене так у них понравилось, что она еще три года после родов жила, пока ребенок не подрос и в сад не пошел.
Затеяли в церкви ремонт делать. Кто решился просто так нанятым рабочим помогать в совершенно неженском деле? Опять Алла Сергеевна. Удивлялись, конечно, люди. А у нее ответ готов:
– Ксения Петербургская помогала церковь строить. А я здесь, на своем месте, во славу Божью поработаю.
Кто бы спорил с логикой ее действий. Все добрые дела, числившиеся за Аллой Сергеевной, перечислять – дело долгое и утомительное. Человек она была видный и без преувеличения легендарный. Про нее как раз и можно было сказать: вот у нее вера, способная двигать горами. Ну, если не горами, то кочками точно. А это, согласись, тоже надо уметь.
Она рано овдовела, и всю свою любовь и надежды на будущее сосредоточила на единственном сыне Максим.
Сын с детства рос при церкви, знал всех батюшек поименно и по отличительным чертам характера. И другой жизни для себя – в атеистическом окружении – даже не представлял.
Алла Сергеевна, считая, что исследование всех постулатов веры надо начинать и кончать только в масштабах своего внутреннего «я», на все вопросы подрастающего сына: «А почему другие так не живут?», отвечала:
– Господь, когда придет, спросит с каждого лично. Нас другие не касаются. Наша цель на земле – спастись. А другие могут жить как хотят, по своим прихотям.
У Максима был четко очерченный круг общения: быть как можно дальше от матерщинников и куряг, пьяницы и блудники не рассматривались по определению.
Подростковый возраст с его перекосами Максим миновал более или менее спокойно. Алла Сергеевна бдела и контролировала вверенную ей душу сына, как тот евангельский виноградник. Граница на замке, ключ в кармане. Возможно, это было относительно легко, потому что сын рос тихим и послушным мальчиком, сосредоточенным на учебе.
Алла Сергеевна выбрала сыну дальнейшее направление – Московский институт культуры. По ее мнению, там сокурсники должны быть на порядок духовнее, чем остальные студенты, их современники.
И Максим поехал учиться в Москву. Мать не усидела дома и поехала посмотреть своими глазами. Увы, увиденное показало, что духовностью там и не пахло. Сокурсницы оказывали тихоне Максиму недвусмысленные знаки внимания.
– Развратят моего мальчика, – перепугалась Алла Сергеевна. Стала молиться и умолять Господа о помощи. И что ты думаешь, стоит она в церкви, а к ней матушка одна подходит. (Тогда матушки некоторые в тайном постриге у себя дома доживали свой век). И говорит:
– Ищу себе квартирантку, тихую, благочестивую девушку, чтоб была прибавка к пенсии.
Алла Сергеевна, как услышала, обомлела:
– Умоляю, не откажите. Возьмите моего сына к себе. Он благочестивый, вас не смутит.
Матушка помялась, помолилась и пообещала, что с батюшкой своим посоветуется.
В итоге Максим все пять лет жил со старенькой монахиней и помогал ей по хозяйству. Но жил у нее со строгим наказом: никого домой не водить, вина не пить и не курить. Чтоб благодать от намоленного места не отошла.
Максим и жил, как ему прописали, тише воды, ниже травы, с оглядкой, чтоб ничем свою хозяйку не обременить.
Институт тоже остался позади. Столичная жизнь, можно сказать, слегка подышала на него, но нисколько не изменила.
Его уже собирались отправить по назначению, но Алла Сергеевна проявила удивительную хватку – достала всеми правдами-неправдами справку, что ей очень плохо и нуждается в уходе единственного сына. Максим этому удивился. Матушка его всегда была не хлипкого десятка. Попытался уточнить детали, но натолкнулся на с детства известный тезис:
– Кесарю – кесарево. Твое дело – чтить мать. Сам знаешь, пятая заповедь.
Вернулся в Тбилиси и зажил неприметной жизнью, работая библиотекарем. Алла Сергеевна ставила перед сыном уже новые рубежи:
– Работай над кандидатской. История – это твое.
Максим корпел над книжками. Иногда поглядывал в сторону противоположного пола, но мать говорила, что ему «пока рано». Спорить с мамой как-то не выходило. Не было такого опыта.
Шли годы. Максим ходил по воскресеньям с матерью в церковь. Присматривался к прихожанкам. Пытался жениться, но на каждую претендентку на руку и сердце у Аллы Сергеевны находился свой контраргумент:
– Нина слишком легкомысленна.
– Барбара редко причащается.
– Лена груба в обращении.
– Наталья неправильного духовного устроения.
И, как итог, следовала сентенция:
– Женитьба – вещь серьезная. Ведь будущие дети наследуют не только гены, но и духовные зачатки от своих родителей. И вообще, сейчас не лучшее время для амурных дел. Вот одной монахине, говорят, было видение: «Врата брачные уже закрыты, открыты только врата покаяния».
Пытался иногда с ней спорить, но Алле Сергеевне тут же становилось плохо с сердцем, и Максиму приходилось спешно закруглять болезненную тему.
Жить отдельно от матери Максиму не приходило в голову. С его мизерной зарплатой снимать квартиру не выходило даже гипотетически.
Так они вместе и старели.
Потом Алла Сергеевна заболела и слегла. Максим бегал по врачам, научился готовить в пожарном порядке, искал сиделку. Словом, намучился, но не роптал. Потому что самое трудное на белом свете – молиться Богу и досмотреть родителей. Мать успела-таки ему это вложить намертво.
Господь даровал Алле Сергеевне христианскую кончину, она смогла исповедаться и причаститься. Умирая, попросила у сына прощенья.
– Знаешь, Максим, обманывала я тебя. Чуть – что за сердце хваталась. Боялась за тебя, вот и прибегала к святой лжи. Прости меня, сынок.
Максим, конечно, простил. К чему упреки на краю вечности…
... Жена ему попалась такая же властная, как и мать-покойница. Максим живет с ней тихо и мирно, стараясь не раздражать. Привык к послушанию. А привычка – вторая натура.
Не пропустите новые материалы – подписывайтесь на наш канал.
