- Чёт, батька, слышь? Никак лес рубят? - дядька Пахом, шатаясь от усталости, подошел к Кобелеву и шумно опустился на настил рядом.
- Слышу, - атаман, опираясь спиной на стену забрала, сидел прижимая руку к левой части груди, - Плоты делают.
- Для чего ж?
- Завтра нагрузят на те плоты сено, мох, хворост и пустят по реке.
- Подожгут что ль?
- А то...! Выкуривать нас будут. Плоты прижмут к самому частоколу. Если ветер с реки, то считай хана!
- Ишь ты хитродумкие какие! И как тут с имя быть?
- Сейчас ложись, Пахом. Отдыхайте все. Э.., подожди! Скажи всем, чтобы ложились, а мы с тобой тут трохи погутарим. Ты живой, аль как?
- Да есть еще заряду.
- Вот и ладно. Татары сегодня уже не пойдут.
- Пойду шумну, чтобы ложились. - Пахом запалил люльку и пошел по крепости.
- Савва! - Кобелев позвал монаха.
- Да, бать. - По черному от копоти и грязи лицу инока текли жирные ручьи ратного пота.
- Как пушки-то?
- Да еще б... Две еще сдюжат на раз , другие две вроде постреляют на три-четыре запала.
- Мне бы две пушечки на пруд оборотить. Слышь, лес трещит? Брод как раз супротив крепости. Я так думаю, они ночью на готовом плоту перекинут несколько бревен и пару лошадок, чтобы волоком до пруда дотащить. А потом с двух сторон плоты, груженые сеном и хворостом, дотолкают по воде до частокола и подожгут. Дыма большого не миновать. Вишь, как всё отсыревает?
- Понял тебя, Тимофей Степанович! Из дерева не успеть. А вот из кожи можно попроботвать. Шкур, гляжу много. Я выберу че покрепче. Одну бы успеть. Да помощники мои с ног валятся.
- Попробуй с бабами поработать. Тебе лишние руки сейчас ой как нужны. А бабы они понятливые и крепкие, когда прижмет.
- Я сам о том подумал. А если пищальников оборотить на пруд?
- Да с пищальников здесь толк не большой.
- Да и татары не дураки, - подошел Пахом, дымя трубкой, - наверняка с поля атаку свою начнут, чтобы связать силы!
- Верно мыслишь, Пахом! - Кобелев приподнялся и сел повыше.
- Ты бы, батька, отдохнул! Зеленый весь! - Пахом присел на корточки.
- А вот тут и отдохну. На забрале. Атаману под крышу да в избу, всё равно что в гроб нынче.
- Так я пойду? - Инок встал во весь свой невероятный рост.
- Давай, Савва. Под березами на том свете отдохнем.
- Ты вот что, Пахом! - Атаман скрипнул от боли зубами.
- Сиди-сиди, Тимофеюшка!
- Как там Авдотья?
- С ранеными она.
- Я к раненым сегодня не пойду. Тяжело мне встать. А ребят поддержать бы...
- Не нужно. Там без тебя есть кому посидеть с ними. Может бурку принесть? Да под голову че?
- И то верно. Казаков кликну, принесут. А ты меня внимательно послушай. Видел я, что Джанибек отправил двести всадников на конях-тяжеловозах. Знаешь, зачем отправил? Я так думаю, что за янычарами до Воронежа.
- Ух, ты мать честная! У янычар мушкеты англицкие! Подале наших-то бьют!
- Подале. Сорок верст туда- и обратно им скакать. На крупах коней и привезут смертушку нашу. Ко вторым петухам точно здесь будут.
- Неужель янычары за татар пошли?
- Пошли, Пахом. Хоть у нашего государя с их султаном мир, но есть наемники. Султан глаза на то закрывает, когда янычары нанимаются к татарам. Оно и понятно. Ему ведь, шельме, от такого расклада только выгода сплошная.
- Хм. Псы смердячие! - Пахом выбил трубку и тут же достал из кисея новую щепоть табаку.
- Пойдут они, Пахоша, коротким путем через лес.
- Татары леса боятся!
- Есть такие, что черта не боятся. И проводники у них есть чтобы через засеки водить.
- Я засеки все знаю. Неужто христопродавцы такие из наших есть?
- От того и позвал тебя. Под каленым-то железом не каждый совладать сможет. А коли еще твоих детишек жечь станут, так сам всё и укажешь, быстрее вороны полетишь.
- То ж верно!
- Задержать бы их, Пахоша! Найти самую узкую дорожку, по которой им всё одно идти, и задержать. Хоть на несколько часиков.
Старый Пахом от неожиданности так и сел рядом с атаманом. Рука с люлькой задрожала:
- Так ведь ежели они на двухсот конях, да янычары на крупах, то почитай ихнего басурманства аж четыре сотни.
- Знаю. Казаки нужны храбрые. Такую силищу удержать не просто. Но за вас будет лес и ночь. Пойдут они от Воронежа еще затемно обратно. Да много казаков я тебе дать не смогу. Но с конями пойдешь, чтобы подале от нас их встретить да еще затемно. Пахом, заставить не могу! - Кобелев уронил на грудь голову.
- А меня и заставлять не нужно. Ты есть атаман, вот и приказывай. - Пахом внешне приободрился, пытаясь проглотить горький, колючий ком в горле. Старый казак понимал, что атаман отправляет его на верную смерть.
- Благодарствую, Пахом.
- Только казачков, батька, я сам выберу. Молодежь не возьму. Им еще жить да жить. С серьгой тоже не возьму — такой закон. На верную смерть последнего ребенка из семьи не забирают.
- Ты делай, как знаешь. Но времени у тебя в обрез. Не боле часа. Да и того много.
- А сделаю я так. Там есть два узких участка. Поставлю по десять человек на каждом.
- Стой, Пахом. Двадцать человек я тебе не дам. Не могу. Дюжину только. И две пищали.
- Батька, Христос с тобой!
- Ладно. Забирай четыре пищали. Коней бери шесть. Но бери крепких не стесняйся. По двое скакать придется.
- Топоры нужны. Где бревно срубить, а где и татарску голову. В лесу топор сподручнее сабельки-то будет.
- Топоров дам сколь угодно. Мы из Излегощ привезли, да у Терентия все дворы хорошо отопорны. Где по три, где по пять.
- Хорошо мужики у Терентия живут.
- А наши хуже? - Кобелев приподнял бровь.
- Да ну и наши не хуже. У наших и скота поболе.
- Ладно. Давай прощаться, Пахом. Авось свидимся, так обнимемся.
- И на том свете тоже, Тимофей Степанович, обняться в радость большую будет.
Старый Пахом наклонился над Кобелевым и крепко поцеловал. Окликнул караульного казака, велел тому принести атаману бурку и седло под голову. Затем пошел по крепости будить спящих казаков. Будил осторожно, чтобы не прервать сон остальных. Набирая в свою дружину только славно поживших воинов. Тех, кому перевалило за пятьдесят. Проходя мимо Лагуты, перекрестил спящего и украдкой смахнул слезу со своей щеки. Вряд ли удастся свидеться на этом свете. Серьга в левом ухе Лагуты, словно в ответ тускло блеснула в лунном свете. Не прошло и часа, а Пахом уже стоял перед казачьей шеренгой, деловито оглядывая каждого, поправляя снаряжение и объясняя вкратце суть их боевой задачи. Казаки понимающе кивали, приосанивались, когда Пахом хлопал по плечу.
- Вот что, ребята! Я теперь ваш начальник, отец и мать родная, все вместе. Пойдем бродом, прямо здесь, за крепостью. Река здесь мелкая, сидя на коне, ног не замочишь. Потому Джанибек и выбрал через Песковатое путь свой окаянный. А в другом месте буде поглубже. Может и вплавь придется. Вода холодная. Но казак в бою тело свое согревает! Аль не так?
- Так! - дружно отвечали казаки.
- Ну а коли так. Значит и погуляем знатно!
- Любо! - отвечал стройный хор.
- А тогда и по коням! Че тут время терять! Да и не нам на баб зариться. Пусть молодежь им теперича песни поет да сказки сказывает. Садись по двое на коня. Выходим за ворота тихо и сразу по правую руку держим. Огибаем угол стены и к реке. Всем все ясно? И-ях!
Пахом по молодецки взлетел в седло. Кто-то тут же оказался позади и крепко вцепился в плечи.