10 августа 1985 года на 30 СРЗ ВМФ в бухте Чажма случилась авария на атомной подводной лодке (ПЛА) К-431.
В красивейшем месте между Владивостоком и Находкой в заливе Японского моря находится бухта Чажма. Эта трагедия, так же, как и произошедшая через год Чернобыльская катастрофа имеет, по большому счету, одну и ту же причину. Специалисты, обслуживающие ядерные реакторы, нарушили инструкции. К 80-м годам ХХ века ядерщики уверенно считали, что с атомом не надо обращаться на «Вы», можно что-то где-то упростить, не следуя дословно руководящим документам. Еще раз, подтверждая нам тезис - «инструкции написаны кровью». По большому счёту, такой подход привел к аварии в Чажме, и через год к катастрофе в Чернобыле. Хуже всего было то, что аварию в Чажме засекретили, и только в 1991 году в прессе вышла первая публикация на эту тему. Если бы по всем ядерным объектам страны после взрыва в бухте Чажмы прошли проверки, вероятно, не было бы Чернобыльской катастрофы. Об этом сообщает "Рамблер".
На берегу бухты располагается закрытый поселок Шкотово-22. Главным предприятием поселка являлся судоремонтный завод 30 ВМФ, занимающийся техническим обслуживанием атомных подводных лодок Тихоокеанского флота. Одним из видов работ судоремонтного завода была перезарядка реакторов на подводных лодках.
9 августа 1985 года на атомной ракетной подводной лодке К-431 проекта 675, входившей в 4-ю флотилию атомных подводных лодок Тихоокеанского флота, проводилась плановая операция 1 - перезарядка активных зон второго реактора лодки. Над реакторным отсеком лодки были вырезаны и демонтированы элементы легкого и прочного корпусов подводной лодки и установлено специальное техническое сооружение — так называемый перегрузочный домик.
Перезарядка реактора правого борта К-431 была завершена без замечаний. После проведения перезарядки реактора левого борта, согласно плану технологических работ при проведении специальных гидравлических испытаний, обнаружили не герметичность реактора. Они показали, что под крышкой реактора находится какой-то предмет. По инструкции, результаты гидравлических испытаний докладываются по команде в вышестоящие инстанции, а в случае каких-либо отклонений, вплоть до руководства Главного технического управления ВМФ. Этого сделано не было. Более того, за производством особо опасных работ не было контроля со стороны Технического управления Тихоокеанского флота.
10 августа с утра в субботу начали переделывать все заново. Крышку реактора подняли. Под уплотнителем верхней крышки нашли огарок сварочного электрода. Спешка и халатность сварщика и начальника смены перегрузки, который был обязан лично удостовериться в отсутствии посторонних предметов на месте работ, положили начало дальнейшим трагическим событиям.
У каждой аварии или катастрофы есть событие, иногда напрямую не связанное с ходом аварии, но послужившее детонатором. В нашем случае это был катер-торпедолов. Такие катера используются для обеспечения боевой подготовки надводных кораблей и подводных лодок. Торпеды – оружие дорогостоящие. После пуска практической торпеды, она проходит нужное расстояние и всплывает. Задача катера-торпедолова – найти и поднять на борт торпеду, чтобы использовать её ещё раз при учебных стрельбах. В тот момент, когда кран плавмастерской приподнял на стропах крышку реактора, в бухту с моря входил катер-торпедолов. Его курс проходил мимо К-431. При этом, руководство проведения работ, продолжая игнорировать правила ядерной безопасности, не объявили соответствующие команды и ограничения, которые обязательны при выполнении операций. По команде «Атом» при проведении работ по перезарядке ядерного реактора корабли, проходящие рядом, должны двигаться малым ходом. В этом случае они не поднимают большую волну, и на подводной лодке, на которой проводятся особо опасные работы, не будет качки, которая может повлиять на безопасность работ. Почему командир торпедолова не снизил скорость, неизвестно. Но он вел свой катер со скоростью 12 узлов, несмотря на все инструкции и сигналы.
Кран плавмастерской в это время поднимал крышку реактора. В результате поднятой волны, кран, удерживающий крышку на определенной высоте от реактора, резко её приподнял. Крышка перекосилась и потянула за собой компенсирующую решётку и поглотители. Из-за волны, поднятой торпедоловом, крышка вместе с компенсационной решёткой и поглотителями оказалась вне реактора и началась ядерная реакция, реактор вышел на пусковой режим, выделилось огромное количество тепловой энергии, что вызвало тепловой взрыв.
В результате взрыва и вспыхнувшего на борту К-431 пожара большое количество радиоактивных веществ активностью около 6 млн. кюри было выброшено в атмосферу, рассеялось по акватории бухты, на территории завода и в окрестностях. В воздухе отчетливо чувствовался запах озона. Пятитонную крышку реактора подбросило вверх, после чего она свалилась обратно внутрь своего родного отсека, пробив прочный корпус К-431. Находившиеся в реакторном отсеке восемь офицеров и два матроса погибли мгновенно. Перегрузочный домик сгорел бесследно, тела погибших были уничтожены во время взрыва. Уже после, в акватории бухты нашли несколько фрагментов человеческих тел. Лодка «присела» и, черпанув аварийным 6-м отсеком забортной воды, вернулась почти в исходное положение, в котором находилась до аварии. Однако вскоре из-за образовавшейся от взрыва трещины в прочном корпусе в лодку стала поступать вода, и К-431 начал оседать на корму.
В первые минуты на судоремонтном заводе никто не понял, что и где произошло. Поселок, в котором проживало более 12 000 человек, находился за сопкой примерно в 2 км от места трагедии и ни кто не слышал взрыва. И только часа через два, когда с завода прибыла машина и без каких-либо объяснений стала спешно собирать представителей службы дозиметрического контроля, людей стала охватывать тревога. К вечеру ползли тревожные слухи о каком-то страшном взрыве на атомоходе. В Шкотово-22 ввели режим полной информационной блокады. Завод оцепили, резко усилили пропускной режим. Вечером отключили телефонную связь поселка с внешним миром. Что делать, жители поселка не знали и никто из флотского руководства не разъяснил жителям, что произошло, и как надо поступать, поэтому жители поселка тоже получили свою порцию радиации.
В полосе заражения оказалась сама бухта, стоящие в ней корабли и подводные лодки, прилегающая к бухте береговая полоса, завод, и, самое трагичное, поселок Шкотово-22. Ветер в момент взрыва дул с моря, разнося радиоактивную пыль и пар. Уровень гамма-излучения в десятки и сотни раз превысил санитарную норму. В эпицентре взрыва уровень радиации составлял 90000 рентген в час. Замечу, что это втрое больше, чем через год будет в Чернобыле. Уровень радиации определили по чудом сохранившемуся обручальному кольцу одного из офицеров. Сам офицер сгорел без следа. Вектор радиоактивных осадков пересёк полуостров Дунай и вышел к морю с другой стороны – в районе побережья Уссурийского залива. Кроме этого, радиоактивному заражению подверглось дно и акватория бухты Чажма. Площадь заражения составляла около 100 000 квадратных метров.
На первых порах было много пустой суеты, неразберихи и бестолковщины, так как сказывалось отсутствие подобного опыта.
Нагрянувшее к вечеру 10 августа на место ЧП высокое флотское начальство, не осознавшее в полной мере случившегося и его последствий, приказало «к понедельнику ликвидировать все последствия аварии», то есть к 12 августа.
Первоначально тушением занимались работники судоремонтного завода, и экипажи стоящих в ремонте лодок. Все они были без средств защиты от радиации. Они потушили пожар за два с половиной часа. Специализированная команда спасателей военно-морского флота прибыла на место аварии через три часа, когда пожар, в основном, был потушен.
Всё, что связано с аварией, засекретили, выдвинув при этом легенду: мол, ничего страшного не случилось, просто на подводной лодке «произошел взрыв аккумуляторной батареи». При этом всех заставили расписаться в том, что произошел пожар на заводе. Между тем, уже в первые сутки после аварии в госпитале п. Тихоокеанский и в спецотделении главного госпиталя ТОФ насчитывалось 114 человек, получивших высокие дозы радиоактивного облучения.
Часть пострадавших была переправлена спецрейсом в военно-лечебные учреждения города Ленинграда. Останки 10 погибших, собирали буквально по частям в разных местах бухты. По останкам удалось опознать только двух человек, флагманского механика капитана 2-го ранга Виктора Целуйко и командира 3-го дивизиона БЧ-5 капитана 3-го ранга Анатолия Дедушкина.
Из-за их немыслимой радиоактивности найденные останки предали огню в печи одного из заводов Большого Камня, а затем символический пепел поделили на 10 металлических капсул и захоронили на большой глубине в земле под толстым слоем бетона. Захоронение находится в районе мыса Майделя бухта Сысоева Уссурийского залива. Реакторный отсек аварийной лодки также залили бетоном, чтобы ослабить излучение. К-431 поставили на понтоны и 23 августа отбуксировали в бухту Павловского, где поставили в зоне строгого режима рядом с другими аварийными атомоходами.
Непосредственно во время аварии погибли:
- матрос Прохоров Игорь Анатольевич ;
- лейтенант Винник Сергей Григорьевич;
- капитан-лейтенант Каргин Валерий Константинович;
- капитан 3 ранга Лазарев Александр Борисович;
- капитан 2 ранга Целуйко Виктор Андреевич.
- матрос Хохлюк Николай Владимирович;
- старший лейтенант Ганжа Александр Павлович;
- капитан-лейтенант Филиппов Герман Петрович;
- капитан 3 ранга Комаров Владимир Анатольевич;
- капитан 3 ранга Дедушкин Анатолий Николаевич.
В результате взрыва пострадали 290 человек. 10 – погибли во время аварии, у 10 зафиксирована острая лучевая болезнь, у 39 – лучевая реакция. Тушили пожар сотрудники судостроительного завода и экипажи стоящих в заводе на ремонте подводных лодок – а это, в основном, военнослужащие.
Состоялся закрытый военный суд. Обвинение было предъявлено руководителю работ по перезагрузке реактора капитану 3-го ранга В. Ткаченко. Он был приговорен к 3 годам условно. Столь мягкий приговор объясняется тем, что Ткаченко получил большую дозу радиации, и фактически стал инвалидом.
В обвинительном заключении военного трибунала ТОФ, озвученном в июле 1986 года, значатся 86 человек, которые подверглись радиоактивному облучению различной степени. К середине 90-х число только официально выявленных пострадавших превысило 950 человек. От лучевой болезни скончалось несколько участников ликвидации аварии. Печальный список не закрыт.
В 1992 году удалось осуществить то, что не сделали сразу: перезахоронить в специальный могильник радиоактивный хлам, который сваливали во время очистных работ в обычные ямы, вырытые неподалеку от поселка. На момент его перезахоронения он «выдавал» свыше 600 мкР/час при норме 30 мкР/час. И спустя годы в Шкотово-22 по-прежнему остается целый ряд локальных мест с радиоактивными аномалиями, опасными для людей. Это, прежде всего сам эпицентр аварии и бухта, на дне которой осело около 75% радиоактивного выброса. Его след под воздействием подводного течения отмечен в донных отложениях залива Стрелок и восточной части Уссурийского залива. Есть такие места и в жилой зоне, на территории промышленной зоны и примыкающего к ней леса, по побережью Чажмы (со временем люди свыклись с этой опасностью).
Через 7 месяцев радиационная обстановка была нормализована на всей территории завода. Через 2 месяца после аварии содержание радионуклидов в морской воде снизилось до исходных фоновых значений. Но дно бухты до сих пор остается радиоактивным.
В июле 1994 года командующий Тихоокеанским флотом утвердил список военнослужащих и гражданских специалистов, участвовавших в работах по ликвидации аварии. В списке значится 2 209 человека.
Эта страшная трагедия, о которой почти не говорят, ведь люди не любят, вспоминать свои ошибки. Но за этим молчанием всё равно стоят жизни людей, семей, которые уже никогда не станут прежними. Каждый день нашей жизни, несёт в себе разные события меняющие нашу жизнь и историю, хотелось бы меньше тайн и больше прозрачности.
