Я уже сравнивала знаменитое стихотворение Блока с демонами Михаила Врубеля и с парижскими картинами Александра Мурашко. Есть ещё одна картина, которая вызывает в памяти строки из "Незнакомки": это "Ужин" Льва Бакста, написанный в 1902 году, за четыре года до стихотворения Блока.
Эта картина не является портретом реальной женщины. Но образ сидящей за столом незнакомки, чьи черты лица расплывчаты и неуловимы ("Иль это только снится мне?"), вдохновлены Анной Карловной Бенуа.
Она была женой Александра Николаевича Бенуа - художника, искусствоведа, критика и основателя "Мира искусства". Очаровательная, весёлая, общительная, Анна Карловна была любима художниками, с которыми дружил и менял современное искусство её муж. "На одном из вечеров в дружеском кругу Бакст сделал набросок её экстравагантного туалета, позднее использованный им при создании пленительного и загадочного образа ресторанной незнакомки", - сообщается на сайте Русского музея.
Премьера "Ужина" состоялась на пятой выставке объединения "Мир искусства" в Петербурге. И картину приняли плохо.
По воспоминаниям Бакста, на выставку заглянули великий князь Владимир Александрович и его жена. Они подозвали к себе художника и отчитали "за скабрезность и игривость картины".
Знаменитый в ту пору художественный критик Владимир Стасов Льва Бакста и его картину стёр в порошок (в статье "Две декадентские выставки", 1903):
Картины г. Бакста на декадентской выставке* ужасны. Его товарищи, внутри своей декадентской мышеловки, восхищаются им и ожидают от него великих деяний, но для тех, кто еще в мышеловку не попал и на свободе обладает здравым смыслом, его картины нынешней выставки - словно листки из забавной иллюстрированной французской книги "Les animaux peinst par eux-mêmes": там все фигуры - собаки, обезьяны, раки, птицы, рыбы, но в человечьем платье и в человечьих делах. В нынешних своих композициях г. Бакст взял себе задачей кошку. Всего удивительнее у него вышла картина "Ужин". Сидит у стола кошка в дамском платье; ее мордочка в виде круглой тарелки, в каком-то рогатом головном уборе; тощие лапы в дамских рукавах протянуты к столу, но она сама смотрит в сторону, словно поставленные перед нею блюда не по вкусу, а ей надо стащить что-нибудь другое на стороне; талия ее, весь склад и фигура - кошачьи, такие же противные, как у английского ломаки и урода Бердслея. Невыносимая вещь!
Забавно, конечно: сегодня и сравнение с кошкой, и сравнение со стилистикой Бёрдслея, если вычесть злобный тон Стасова, воспринимаются как комплимент.
К сожалению, даже не все друзья Бакста приняли его картину "Ужин". Художник был в отчаянье. И в письме своей будущей жене Любови Гриценко (она была дочерью коллекционера Павла Третьяковка, а фамилия Гриценко досталась ей от первого мужа) описывал свои переживания:
Но со мною скандал. Вы себе представить не можете, как обрушилась печать и публика на мою несчастную "Даму" с апельсинами! Ужас! Ругань неимоверная, ругают порнографом, Мир Искусства закрепил за мной кличку "Русский Ропс*", а публика на выставке прямо беснуется! С чего это?!!. И. Остроухов говорит, что я погубил всю выставку своею вещью. Серов наоборот говорит, что она ему нравится.
(*Фелисьен Ропс (1833-1898) - бельгийский художник, который написал множество чувственных и провокационных картин с обнажённой натурой)
Может, эта картина понравилась не только Валентину Серову, но и Александру Блоку - да настолько, что он перенёс героиню с холста в своё стихотворение?
Никаких данных о том, что картина "Ужин" была источником вдохновения для Блока, нет. Скорее всего, дело в том, что художник и поэт были вдохновлены общей реальностью - в которой женщины носили обегающие талию платья и украшали тонкие пальцы кольцами. Мимолётная мода попала в вечность через высокое искусство: обычное, между прочим, дело.
Ещё один пример такого поразительного сходства приводит филолог Геннадий Обатнин:
Моя коллега Кирст Яконен ... обратила внимание на дебютный рассказ Нины Петровской в альманахе «Гриф» в 1903 году. Главный герой (от чьего лица описываются события) встречается в нем с вульгарной певичкой, затем выясняется, что раньше у них были отношения, затем она сходит со сцены, а дальше процитирую о дамах, которые сидят в ресторане: «Среди темной толпы мужчин яркими кричащими пятнами выделялись светлые платья женщин и громадные шляпы с колыхающимися, как на погребальном катафалке, пышными страусовыми перьями»... И вот, когда эта певица сошла со сцены, цитирую, «она так же равнодушно подала мне свою тонкую, сверкающую кольцами руку и села за столик напротив меня. <...> — То умерло... — сказала она и поднесла к губам узкую, длинную рюмку с вином». Количество совпадений с блоковским текстом просто зашкаливает! Конечно, Блок мог читать рассказ Нины Петровской, но на самом деле это некий типический облик того времени. Например, на картине Льва Бакста «Ужин», которая в 1903 году вызвала скандал на выставке «Мира искусства», есть и узкая рука, и кольца, и бокал с вином. Нету «перий», но есть черное платье. Таким же образом была стилизована актриса Лидия Ильяшенко, которая играла Незнакомку в мейерхольдовской постановке 1914 года. В общем, я думаю, что и Петровская, и Блок, и Бакст — все они реагируют на одну и ту же действительность, которая, попав в текст, возвращается обратно в реальность за подписью Блока. И тогда все эти детали становятся блоковскими.
А вы находите сходство между картиной и стихотворением? А картина-то нравится?:)
(В комментариях под этим постом оставлю текст стихотворения, чтобы можно было освежить в памяти и сравнить.)