04 сентября 1996 года. 05 часов 15 минут.
Прошло уже около 4 часов с момента их расставания. Крепко, по-родственному обнявшись с Михалычем, накинув за плечи рюкзак, укомплектованный сердобольным стариком, Максим еще около получаса слушал его инструкции и советы, всячески стараясь оттянуть момент расставания.
Дорога от домика в лесу, до заброшенного, ставшего ненужным государству, посёлка, заняла около 3 часов езды, по ухабистой, разбитой лесовозной техникой, дороге. В некоторых местах дороги, приходилось спешиваться и преодолевать препятствия толкая мотоцикл, так как утопленная вглубь колея, превращенная потоками воды в овраги, достигала метр-полтора, а в некоторых местах и того более. Пару раз им по пути попадалась бесхозная, как будто пережившая последствия техногенного апокалипсиса, объеденная ржавчиной техника, с разбитыми стеклами, и торчащими наружу внутренностями проводов и трубок. Судя по всему, рациональней для хозяев, было бросить её здесь, нежели пытаться эвакуировать, по ставшей практически непролазной дороге. Видимо, с техники брали то, что можно было открутить, либо просто вырвать с корнями, и теперь она, никому не нужная, похожая на скелет фантастического чудовища, стояла и ждала часа, когда природа превратит её в кучу ржавого порошка.
Резко закончившийся лес, открыл перед глазами Макса удручающую картину, брошенного на произвол судьбы, поселка. Скорее всего, электричество в этих местах, посчитали непозволительной роскошью, и некогда стоявшие столбы освещения, варварски были вырваны и проданы на металлолом вместе с проводами. Двухэтажные брошенные бараки, утонувшие в темноте, зияли провалами отсутствующих окон и дверей, среди которых беспрепятственно гулял ветер.
Некогда богатое, горно-обогатительное предприятие, уходящее в сопку пирамидой железобетонных конструкций, белой полосой выделялось на фоне темного леса, и разукомплектованный по периметру забор, открывал глазу, картину упадка и запустения. Домик пропускного пункта, выстроенный из белого кирпича, одиноко стоял на пустыре, одна сторона которого была разобрана, а вторая смотрела на Максима, пустой глазницей проема окна. Вся территория сплошь заросла полынью, среди которой, под светом луны белели остовы разрушенных зданий, коммуникаций и гор строительного мусора.
На окраине поселка стояло заброшенное кладбище, с завалившимися памятниками и крестами, прячущееся в густых зарослях, пожухлой травы и кустарников, сразу за которым находился неприметный поворот в лес, куда и свернул Михалыч.
Максим двигался в стороне от асфальтированной трассы, понимая, что по ней идти сродни самоубийству. Время от времени, со стороны дороги доносился шум проезжающих машин, который спустя несколько секунд растворялся, смешиваясь со звуками колышущейся на ветру листвы. Он все же принял решение двигаться в направлении дома, нужно встретиться с отцом, мамой, объясниться и покаяться, а там будь что будет. Сморщившись от грустных мыслей, словно от зубной боли, подняв голову на всходившее и уже начинающее припекать через теплый пуховик солнышко, решил для себя, что идти будет по темноте, дабы избежать ненужных встреч, а отдыхать днём пока воздух прогревается осенним солнцем.
Углубившись в лес, он глазами осматривал местность, где можно, без опаски быть обнаруженным, поспать и набраться сил. Впереди, шелестя пожелтевшей и опадающей листвой, раскачивая кронами на слабом ветерке, стояла осиновая роща уходящая клином между двух огромных сопок. Взобравшись на небольшую возвышенность, убедившись, что во все стороны имеется прекрасный обзор, начал стаскивать охапками листву готовя себе мягкую лежанку.
Достав из рюкзака, консервную банку с тушенкой, он мысленно поблагодарил бога, что позволил ему встретить в лесу, Ивана Михайловича. Максим с удовольствием снимал зубами мясо с ножа, хрустя сухарями и внимательно осматриваясь по сторонам. Солнце стрелами лучей пробивалось через наполовину осыпавшуюся листву, даря Максу тепло и умиротворение, и удобно расположившись в куче собранной листвы, он достал карту. Развернув, прижал по краям ножом и полупустой консервной банкой. Карта была понятной, с достойным масштабом, и на ней хорошо были видны возвышенности и распадки, ручьи и тропы, практически всей территории края. Определив свое местоположение, он понял, что трасса дугой уходит влево, и целесообразнее будет двигаться, срезав путь, а для этого нужно по пути перевалить две большие сопки. Примерно в километрах шестидесяти, по выбранному им пути, красной большой точкой, был отмечен поселок «Солнечный». – Блин, а там же Калина живет, - он улыбнулся от радостных воспоминаний о друге, которого не видел уже около шести лет. Завалившись на спину, в мягкую, теплую листву, и закинув руки за голову, он начал проваливаться в тягучую паутину сна.
Калина, так они называли Тимофея Калиниченко, спортивного вида, высокий брюнет, проучился с Максимом в одной школе до 8 класса. Роман Сергеевич - отец Тимофея, работал в отделе милиции, вместе с отцом Максима, водителем, а мама в детском саду няней. В один из новогодних праздников, подвыпивший папа Тимофея, закупив продукты к праздничному столу, возвращался домой. Проходя по темному скверу городского парка, возмущенный пьяными криками, собравшихся там кучкой молодых и уже изрядно накушавшихся беленькой, до поросячьего состояния парней, решил сделать замечание. Увидев бессовестную картину, как один из выпивох, качаясь, и держась одной рукой за дерево, выжимал из своего мочевого пузыря излишки прямо на лавочку. Он не мог сдержать в себе гнев, усиленный, не выветрившимся алкоголем из организма. Подойдя к негодяям, он пытался призвать их к порядку, отчаянно жестикулируя, и используя бранные и нецензурные слова. По всей видимости, его красноречивый тон, произвел на парней обратный эффект. И этой же ночью, тело Калиниченко Романа Сергеевича было доставлено в морг, с двумя десятками ножевых ранений.
Мать, оставшись одна, с двенадцатилетним сыном, на почве полученного шока и душевной травмы, рассталась с разумом, и погрузилась с головой в непонятное учение «Адвентистов седьмого дня», и стала постоянным членом секты, которая, не привлекая внимание надзорных органов, функционировала в помещении закрывшейся библиотеки, пристроенной к их дому.
Тимофей с самого детства, ощутил на своих детских и неокрепших плечах тяжесть взрослой жизни. После школы, собирал стеклотару, отмывал и нес на приемный пункт, пытаясь хоть как то заработать на кусок хлеба. Обезумевшую мать, погруженную в непонятную религию, совершенно перестала интересовать жизнь сына, и казалось, она перестала даже понимать, что это за подросток проживает в её квартире. На слоняющегося и собирающего бутылки пионера, обратили внимание органы опеки, и инспекция по делам несовершеннолетних, но это внимание также быстро испарилось, как и рухнувшая страна, на руинах которой остался никому не нужный, с душевнобольной матерью на руках Тимофей.
От отца остался полуразвалившийся дом, в поселке, еле сводящем концы с концами, ориентированным на лесодобыче, куда и уехал 16 летний Тимофей с больной матерью. Макс и Тимофей еще списывались пару лет, а потом, перестав получать ответы на свои письма, Максим тоже прекратил переписку.