Президент британского нефтегазового гиганта "Бритиш петролеум" Джон Браун наконец-то уступил просьбе приятеля, который от имени главного раввина Москвы и председателя правительства Касьянова просил принять нефтепромышленника из России Михаила Ходорковского. В один из февральских дней в небольшом уютном доме Брауна в Кембридже встреча состоялась. Тихий голос гостя, мягкие несуетные манеры, золотые очки на красивом, с редкими для семитского лица тонкими чертами производили, как потом выяснилось, ложное впечатление скромной персоны. Знакомство и обед проходили в самой приятной атмосфере. Но после обеда беседа пошла в непривычной для британца манере. Ходорковский заговорил о таких подробностях внутренней российской политики и бизнеса, о которых Браун предпочитал бы не знать. Британцы не позволяют говорить очень откровенно о многих вещах даже с очень близкими людьми. Так легче не потерять лицо. Ходорковский, наоборот, подробно и охотно рассказывал, как он покупает депутатов, как те принимают выгодные олигархам законы, как много влиятельных людей он контролирует и что вскоре у него получится изменить Конституцию страны и превратить президентский строй в парламентский.
Браун забеспокоился: "Больше или меньше это делается во всех странах. Но зачем об этом говорить вслух, да еще с малознакомым человеком и возможным будущим деловым партнером. Неужели только для того, чтобы таким сомнительным способом набить цену себе и своим коммерческим предложениям?" А предлагал российский олигарх президенту мирового гиганта купить у него 25 процентов акций своего основного актива - "Юганскнефтегаза". Что стояло за этим предложением? Может, чувство опасности и желание заиметь солидную иностранную "крышу"? Ясности не было.
Чем больше они разговаривали, тем больше Браун нервничал. "На мой вкус, - вспоминал он впоследствии, - Ходорковский хотел казаться, а может и был действительно, слишком могущественным, неуместно влиятельным. Он явно не видел границы, которую не может переступать даже самый успешный бизнесмен. И когда впоследствии через несколько лет мы говорили о Ходорковском с Путиным, мне были очень понятны слова российского президента, сказавшего: "Я слишком долго его терпел".
Что касается предложения Ходорковского, то я ответил отказом по двум причинам. Во-первых, многолетняя долгосрочная и незыблемая стратегия ВР позволяет покупать чьи-либо активы в размере не менее 50 процентов плюс одна акция. Как говорится, положение обязывает. То есть речь могла идти не меньше чем о покупке контрольного пакета ЮКОСа. Во-вторых, совет директоров уже рассматривал перспективы выхода на российский рынок и признал такие шаги преждевременными. Но Ходорковский не хотел принимать отказ и опять стал говорить о своих больших возможностях и связях. И даже намекнул, что у ЮКОСа в кармане даже руководство правительства. Имел ли он в виду самого Касьянова, сказать трудно".
Впоследствии "Бритиш петролеум" практически незаметно пришла на российский рынок. Но в союзе с Тюменской нефтяной компанией касьяновского знакомца Михаила Фридмана. Они создали на паритетных началах совместную компанию ТНК-ВР, которая успешно работала на российском рынке десять лет. Теперь куплена Роснефтью. Так захотели оба акционера. И так делается солидный бизнес. Как говорится, "без шума и понтов".
С Фридманом тоже совсем без шума не обошлось. Но по другому поводу. Втянул-таки нефтепромышленник премьера в сомнительную "дачную" сделку. А ведь Путин предупреждал:
"Держись, Михаил Михайлович, от них подальше!"
Как-то Путин пригласил Касьянова посоветоваться. Мол, лидер правых сил и руководитель их фракции в Госдуме Борис Немцов попросил встретиться с капитанами российского бизнеса. Они обеспокоены наездами правоохранительных органов на бизнес и уровнем коррупции. Хотят просить защиты у президента и правительства. Что скажете, они же ваши друзья? Касьянов уже знал о таких планах от Ходорковского и посоветовал встречу не откладывать.
В назначенный день двадцать самых крутых предпринимателей появились в Кремле. От имени всех слово взял Ходорковский. Он долго и обстоятельно приводил примеры того, как милиция, налоговики и другие госструктуры "жрышуют" бизнес и что главные коррупционеры сидят в их центральных органах. Но в качестве самого вопиющего примера почему-то назвал покупку госкомпанией Роснефть компании "Северная нефть". На вопрос Путина о том, что разве Роснефть не может приобретать другие активы, он ответил, что, конечно, может. Но не по такой явно завышенной цене. Видимо, это обстоятельство и задело его как возможного соперника на торгах. А возможно, и побудило в очередной раз напомнить о себе. Ведь те, кто стал неожиданно богатым, постоянно нуждаются в их признании окружающими и властью.
- Михаил Борисович, - продолжил разговор Путин, - все, что вы сказали от имени коллег, мне и правительству очень важно. Но поясните, почему сделка Роснефти по покупке профильного актива вызвала у вас такое возмущение? Вы тоже хотели его приобрести? А вам кто-то помешал? Может, правительство вмешалось? Что произошло?
- Владимир Владимирович, "Северная нефть" куплена по явно завышенной цене. И куплена не частной, а государственной компанией. Поэтому сделка имеет запах коррупции. С этим нельзя мириться. Посмотрите, что у нас делается с конкурсами при поступлении в вузы. Там, где готовят госслужащих, они в несколько раз больше, чем в производственных институтах. Даже в "керосинке", извините, в Институте нефти и газа всего один человек на место. То есть мы уже послали сигнал молодежи о том, что выгоднее идти не на заводы и промыслы, а в налоговые и таможенные органы.
- Это плохой сигнал. И все же. Во-первых, не стоит ставить под сомнение презумпцию невиновности всех абитуриентов. И во-вторых, разве предприниматели не развращают служащих госструктур разными благами? Кто им дает взятки? Может, надо начинать с себя? Мне докладывали, что у вашей компании тоже есть проблемы с налогами. Правда, вы там пытаетесь все отрегулировать. Это хорошо. Но почему такое допустили?
- Мы действовали в рамках закона. А нам говорят, что закон плохой и не надо было им пользоваться. Речь идет про закон о зонах с льготным режимом налогообложения. Нас убеждают, что этот закон не распространяется на такие компании, как наша. А мы просим, покажите, где это сказано. Нам показать не могут. И мы такого не находим. Вот в этом проблема.
- Михаил Борисович, не упрощайте. Крупнейшая нефтяная компания, какой является ЮКОС, не может не платить налоги. Вы там накрутили каких-то гнилых схем и говорите, что это законно. Надо разобраться. Вы компанию с нуля не создавали. Ее активы создавались десятки лет и не одним поколением. Сейчас цены на нефть поперли вверх. Пошла сверхприбыль. А вы ее по норкам. Делиться надо. Я бюджет имею в виду.
- Владимир Владимирович, но так, как мы, работают все и так было.
- До принятия Налогового кодекса у нас много чего было, - перебил Ходорковского президент, - налоги платили кирпичами. В лучшем случае векселями. Кстати, вы тоже этим балуетесь. Теперь все. Давайте живые денежки.
Путин посмотрел на Ходорковского, потом на других членов бюро Российского союза промышленников и предпринимателей. Еще этот союз кто-то назвал профсоюзом крупной буржуазии. В зале повисла долгая и какая-то недобрая тишина. Многим участникам хотелось забраться под стол, лишь бы не попасться на глаза президенту, который, как выяснилось, знал о ЮКОСе не меньше самого главы компании. Даже про векселя. Наверное, были и те, которые подумали о том, что это один из первых звонков. И не только Ходорковскому. И что ему и им надо срочно сделать очень серьезный шаг навстречу Кремлю. Как минимум рассчитаться по налогам.
Вспоминает Касьянов: "После встречи я зашел к президенту и сказал, что Ходорковский прав и по сделке с покупкой "Северной нефти" надо разобраться. Но в ответ увидел стальной блеск в глазах Путина и явное неодобрение тому, что я поднимаю эту тему. Потом он все-таки сказал, что сделка нормальная. Роснефть как госкомпания приобрела при этом очень серьезные разведанные запасы, которых у нее явно не хватает. И не всем это надо знать. После этого разговора я еще больше убедился в правоте оценки Ходорковского в том, что действительно сделка была непубличной. Впервые я уходил от Путина с пониманием глубокого несовпадения наших взглядов по фундаментальным проблемам экономической политики.
На следующий день уже ко мне зашел Ходорковский. Он рассказал, что до встречи с президентом был у Волошина и согласовал основные положения своего выступления. Потом тоже был у Волошина. И ему непонятна реакция президента. И что Волошин предположил, что это реакция на вмешательство Ходорковского в разборки между Газпромом и Гусинским по поводу НТВ".
- И что, Михаил Борисович, вы действительно в этот скандал влезли? Гусинский ведет себя по-хамски. Больше того, он политически шантажирует правительство и меня лично. Зачем вам это нужно? Ведь кредит он брал под поручительство Газпрома. А долги надо отдавать.
- Да, согласен. И кредит был. И политический шантаж Гусинского был. Но зачем уничтожать лучшую и, главное, независимую телекомпанию? Я хотел помочь ему и НТВ деньгами, чтобы он рассчитался с Газпромом. Мои товарищи меня поддержали. Но схема проводки денег, которую предложил Гусинский, оказалась не совсем прозрачной. Там уступки всякие и прочее. Налоговики и Газпром не согласились. И ничего не получилось.
- Вот, а гнев на свою голову навлек. Может, сходить к Путину и поговорить. Или что-то полезное и заметное сделать. Он это любит.
- Мне Волошин такое тоже предлагал. И недавно я в Кораллове открыл лицей - интернат для детей, отцы которых погибли в горячих точках.
- Правильно сделали. Вы с Путиным встречались лично?