1. СЮЖЕТ ПУСИНЫХ БЕД И ПОБЕД
В рождественские дни британку Пусю привозят в Таллинн, и для неё начинается новая жизнь. Для начала надо доказать чванливому и родовитому персидскому коту, что ты не меньше хозяйка в доме. А с переездом на дачу под Таллинн в город садов Мууга приходится завоёвывать авторитет и среди других местных котов, причём не только домашних, а и целой шайки бездомных. А ведь и борьба за сердце мужа хозяйки, безраздельно принадлежащее рыжему персу, даже внимание друзей дома – всё требует немало ума и сноровки.
Пусе предстоит немало приключений. Чего стоит визит в компании бездомных котов в вольер к новым соседям по дачному посёлку – бородатым козлам! Между тем Пуся пользуется успехом у чёрного кота Лео, соперничающего с её персидским соседом, а у одноглазого предводителя вольного кошачьего сообщества Сильвера даже покровительством.
Дорогие Читатели, предлагаю вашему вниманию рецензию-эссе Дмитрия Пэна на книгу "Путешествие Пуси Югорской из Сибири в Эстонию"
КОШКИН ДОМ
(ЭССЕ В ДВУХ ЧАСТЯХ)
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОШКИН ДОМ, ИЛИ РОЖДЕННЫЕ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМИ
РУССКИЙ АВТОР ИЗ БАШКИРИИ В ЭСТОНИИ:
УСПЕХ ВЧЕРА, СЕГОДНЯ И ЗАВТРА
О СЕНТИМЕНТАЛЬНОЙ АНИМАЛИСТИКЕ СЕНТИМЕНТАЛЬНО
ДИНА ГАВРИЛОВА. ПУТЕШЕСТВИЕ ПУСИ ЮГОРСКОЙ ИЗ СИБИРИ В ЭСТОНИЮ. АЛЛЕГОРИЧЕСКАЯ СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ. ИЛЛЮСТРАЦИИ: СИРЛИ ОРДЕР. ТАЛЛИНН. ALEKSANDRA, 2017. 92 С.
К концу недолгой истории Пуся становится всеобщей любимицей в человеческой семье и гостеприимной хозяйкой кошачьей компании. У неё не осталось котят после тяжёлых родов в России, но она довольна жизнью в Эстонии, не унывает вдали от родных краёв и даже отказывается от возможности безоблачного счастья в шведском приюте для кошек, ведь она нужна людям здесь, в Эстонии.
Таков бесхитростный сюжет бед и побед кошки Пуси. Заснеженный Таллинн встретил её по-королевски. Пусе тепло и уютно не только в столице, но и в дачном пригороде. Рождественская история, кстати и сочинённая автором с ноября 2009 по ноябрь 2010, могла бы попасть в декабрьские номера газет и журналов, но была впервые опубликована в 1-2 номере журнала “Таллинн” за 2012-й год. Возможно, что рождественским чтением история стала для самого автора и тех, кто был причастен к публикации, так что и календарная периодичность жанра была выдержана.
В 2014-ом году перевод повести на эстонский язык был опубликован в Таллинне с юмористическими иллюстрациями художницы Сирли Одер, а через три года в том же издательстве вышел и русский оригинал. Чёрно-белый видеоряд книги даёт потёшное представление о всех хвостатых героях истории. Подробная прорисовка характеров соблюдает меру стилизации и не впадает в скоропись комикса, деликатно следуя за текстом, не подменяет повествование, а дополняет его. Одежда, гримаски, даже мечты кошек отданы на волю фантазии художника. способны порадовать не только читателя, но и зрителя.
Читая кошачью историю Дины Гавриловой, мы не можем не сочувствовать четвероногим мохнатым персонажам писательницы. Ирония, появляющаяся по ходу повествования, постепенно отступает. Комические приключения развиваются в мелодраму. Но, заданный в самом начале, жанр рождественской истории остаётся с Пусей, скромно отступающей на второй план перед новым героем - чёрным котом в белых носочках Лео. Лео, совсем недавно ходившим в антигероях, соперниках чванливого и ленивого диванного перса, в финале начинает лидировать и как герой авантюры, и как герой любовного чувства.
2. АНИМАЛИСТИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО
В книге много сюжетных линий, но кошачье общество, домашние коты и вольные обитатели дач образуют – это единый мир, постепенно становящийся важнейшей темой повествования, превращающегося из рождественской истории кошки Пуси в кошачий роман с множеством героев, где не только хвостатые певцы серенад небезынтересны.
Петух Антипка, возомнив себя великим полководцем, отдаёт команды сторожевым псам Пол Поту, Муссолини и Пиночёту. Наглые мыши подвизаются на рёпортёрской ниве в газете ”Kass ja hiir” (”Кошки-мышки”). Ежиха сидит на диете из улиток, восполняя нехватку кальция для своих тридцати шести зубов и шести тысяч колючек.
Что и говорить о котах. О псевдониме адресата из шифровок бесстрашного борца с фашизмом, кстати, актёр, исполняющий роль шефа этого бесстрашного антифашиста, прославился и в качестве аниматора мультяшного кота, напомнит эстонское имя вальяжного гедониста персианина, с которым Пуся делит своё житьё-бытьё в Таллинне и Мууга. О, нет, нет. И не проси, любезный читатель, имя персидского кота мы сохраним от тебя в тайне. Ох, будем уважать конспирацию. Пол Пот, Мусолини и Пиночет, предводительствуемые Антипкой, не дремлют. Раздобудь, любезный читатель, да и прочти историю Пуси сам. В истории Пуси даже название экономического кризиса в Эстонии зашифровано именем одного из котов.
Впрочем, поэта, как известно, далеко заводит речь. А поэтому не будем предаваться параноидальному грешку возможных и невозможных дешифровок кошачьих имён. Ведь даже к ежихе не стоит излишне внимательно принюхиваться, нарушая “дистанции огромного размера“, ведь она не только позубастее нас будет, у неё и колючки имеются. Аллегория есть аллегория. Если на ней не обозначено со всею откровенностью садово-паркового монумента, что именно имеется ввиду, то и не будем гадать на кофейной гуще. Мало ли что может померещиться со скуки “в дрёме дома одному”, глядя из Крыма на кошачье общество в Эстонии. Аллегория должна быть аллегоричной. Почему бы и не перефразировать героя всех малых земель, покорителя целины. Ведь и Антонио Бандерас кота мультипликационного анимировал в звуке.
3. АЛЛЕГОРИИ КОШАЧЬЕГО ГОРОДА
Но всё-таки искушение заглянуть за драпировки таинственности возобладает. ”Аллегория – конкретное изображение предмета или явлений действительности, заменяющее абстрактное понятие или мысль,” – вразумляет нас ”Словарь литературоведческих терминов, составленный известным теоретиком Леонидом Ивановичем Тимофеевым (М., 1974). ”Запечатление умозрительной идеи в конкретном образе,” – немного лаконичнее”Краткий литературный энциклопедический словарь” (М., 1987). ”Отвлечённая передача условного понятия или суждения посредством конкретного образа,” – поясняет ”Краткая литературная энциклопедия”(М., 1962). Суждение, идея, понятие, мысль в конкретном изображении, образе. С конкретикой всё достаточно ясно, а вот суждение, мыль, понятие, идея – это ведь далеко не одно и тоже. Учитывая, что и в трёх справочниках заплутать можно, вполне допустимо предоставить сказочнице самой разуметь, что есть аллегория.
Думается, что Дина Гаврилова не стремилась создать единую развёрнутую аллегорию, как, например, Лао Ше в своём знаменитом памфлете ”Кошачий город”. Гофман с его ”Житейскими воззрениями кота Мура” как аллегория друга творческой личности здесь ближе, и не только по традиции немецких влияний на Прибалтику, но с поправкой, что Пуся и пушистый диванный персиянин – не совсем обычны, они экзотические диковинки, обычны их хозяева Симсоны, Лиза, Пеэтер, их дочь Алина. Пуся щедро делится деликатесами с праздничного стола Симсонов, Лео и другие вольные коты-дачники попросту промышляют, где придётся. Но и близко ничего сходного с ”Котом-ворюгой” Паустовского ни в Пусе, ни в её кошачьих собратьях не найти, что уж говорить о воспитании из ворюги охранника, чем прославился друг Константина Георгиевича, автор ”Дикой собаки Динго” Фраерман. Пуся и её друзья ближе “Королевской Аналостанке” Сетона Томпсона, уж очень они вовлечены в коллизии жизненного успеха, преуспеяния. В котах и кошках из стихов Самуила Яковлевича Маршака мы скорее узнаем некоторое сходство с персонгажами Дины Гавриловой, чем в изысканных созданьях Шарля Бодлера, так любезных теоретикам структурализма. Сказки дело простое, сколь бы аллегоричны они ни были. Но не будем подвергать Пусю и её компанию факторному кото-анализу. Котам и так досталось в истории нашей цивилизации не меньше, чем бедняге собаке Павлова. В семантических пространствах анималистики Пуся и сама способна стать точкой отсчёта и системой координат. Наверное, именно так и надо критику-рецензенту подходить к каждому литературному произведению.
Любезный читатель, будь ты даже семь Фраерманов во лбу, не бери пример с Куклачёва не навязывай коту своих ценностей. Угости милягу-стилигу ли, маргинала ли рыбкой. Не анализируй Пусю, а угости её вкусненько. Не учи кота, а воспитывай, а воспитывая – питай.
История Пуси – история эмиграции в её далеко не самом худшем варианте. Пуся приезжает в Эстонию, а Пунапея едет в Швецию – вот он круговорот кошачьего счастья в природе. Жизнь – не борьба, а мечта о счастье – вот она идея аллегории, во всей конкретике кошачьих коллизий и обстоятельств жизни именно она представлена на страницах сказки. Вот и Лео, “анархист и мятежник наконец-то узнал, где у него находится сердце, потому что там поселилась серо-жемчужная кошка с атласным бантиком и волшебными глазами…. ” Вот она идея не только финала, но и всей аллегорической сказки. Не борись за жизненное пространство, а найди уголок для любви в своём собственном сердце. И почему автор “Моей борьбы” о Пусе сказок не читал? Эх, нет машин времени! Другой, совсем другой история человечества могла получиться.