В 1913 году дождливым холодным октябрьским вечером в Мамоновском переулке столпотворение: дамы, мужчины во фраках, меха, горжетки, цилиндры, все это сверкает, смеется, толкается и торопится на открытие нового прекрасного кабаре, с романтичным названием "Розовый фонарь".
И это самое открытие удалось на славу: яркие выступления, красивые актрисы гнуться в танце, шампанское рекой, устрицы и икра. Уже как два часа публика отдыхает, ест, пьет, танцует.
И в самый разгар этого веселья выходит вот такая красота 20-летняя на сцену в яркой желтой кофте, перевязанной лентой на талии, вместо галстука широкий праздничный бант. На грубом лице застыла усмешка и глаза, нахальные, глядят по сторонам, бесцеремонно разглядывая лица присутствующих. И даже те, кто сидели за дальними столиками, затихли и взирали на нового выступающего с ожиданием.
Высокий человек с серьезным лицом дождался полнейшей тишины, и громко гулким голосом начал читать знаменитое теперь «Нате!».
- «Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста где-то недокушанных, недоеденных щей, - и Маяковский показывает рукой на конкретного человека за первым столиком, как будто пронзая его взглядом.
- Вот вы, женщина, на вас белила густо, вы смотрите устрицей из раковин вещей», - и всем телом, резко развернувшись, он вперил немигающий взгляд в богато одетую даму в ложе, да так, что та невольно охнула и прикрыла рукой дорогое ожерелье на груди.
Довольный произведенным эффектом, поэт еще больше выпрямился и, подняв обе руки вверх, прогромыхал последние строки:
«- А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется
-И вот я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам..
я – бесценных слов транжир и мот».
Дамы охали и ахали, кто-то свистел, раздались крики долой. А один, одетый по последней парижской моде гражданин вскочил и крикнул:
– Уходите, вам не место в таком обществе.
- Я могу находиться в любом обществе, - спокойно ответил поэт
- Даже среди дураков, - язвительно произнес господин, радуясь, что поддел наглого хама.
- А, среди дураков я впервые, - с достоинством произнес Маяковский, и легко уклонившись от брошенной в него бутылки, не торопясь удалился со сцены.
Посетители бесновались, требуя призвать наглеца к ответу, между столиками только и успевал бегать распорядитель, очень жалея, что решил соригинальничать и пригласить модных нынче футуристов развлечь гостей.
