Тем не менее революция в Германии имела место, и это была тоже социальная революция. Причём на счёт германской элиты надо зачислить не только ту кровь, которая пролилась в Германии тогда, но и кровь Второй мировой войны, ибо если бы русский Октябрь 1917 года был подкреплён полным успехом немецкого Ноября 1918 года, никакой Второй мировой войны не было бы, а была бы в обозримой перспективе мирная социалистическая Европа.
Но мы опять забежали далеко вперёд, а у нас ещё не взят Зимний…
Взятие Зимнего дворца намечалось на полдень, а открытие II съезда Советов – на два часа дня 25 октября (7 ноября) 1917 года. Однако даже к вечеру ни того, ни того ещё не произошло. Причины задержек не были принципиальными, и мы на их останавливаться не будем, а обратимся к свидетельству двух уже знакомых нам американских авторов – Джона Рида и Бесси Битти.
Оба были в Петрограде в тот день, оба – будучи журналистами, много чего увидели, имея пропуска от Военно-революционного комитета для свободного прохода по городу, оба побывали в тот день в Зимнем дворце, и оба присутствовали на открытии II съезда Советов.
Джон Рид сумел пройти в ещё не взятый Зимний дворец во второй половине дня 25 октября. В его описании с натуры присутствуют, например, "груды окурков, куски хлеба, разбросанная одежда и пустые бутылки из-под дорогих французских вин…"
В чём-то картины, увиденные Ридом, напоминают агонию бункера Гитлера. Но что любопытно, Рид свидетельствует: "Всё помещение (в одном крыле дворца, – С.К.) было превращено в огромную казарму, и судя по состоянию стен и полов, превращение это совершилось уже несколько недель тому назад".
Не-ет, хотели, хотели "Временные" сохранять себя и дальше…
Рид видел, как на Дворцовой площади комиссар Временного правительства Станкевич командовал ротой юнкеров, которая отправлялась отбивать телефонную станцию.
Битти в тот момент была на Морской у этой самой телефонной станции, и чуть позже наблюдала, как "подтянутые красивые парни из офицерской школы" попытались начать атаку, дали залп, однако "появился броневик, открыл огонь и довершил разгром атакующих".
Нередко у авторов, нелояльных к Октябрю, приходится читать, что Петроград-де "даже не заметил" "большевицкого переворота"… Да, театры работали, чистая публика развлекалась, но та же Битти, перемещаясь по Петрограду, то и дело наталкивалась на патрули, броневики, а то и перестрелки. Джон Рид и вообще пишет, что в тот день "на Невский, казалось, высыпал весь город"…
На каждом углу стояли огромные толпы, окружавшие яростных спорщиков. Солдатские пикеты дежурили на перекрёстках, а "краснолицые старики в богатых меховых шубах, показывали им кулаки, изящно одетые женщины осыпали их бранью"…
Солдаты "отвечали неохотно и смущённо улыбались". Оно и понятно: истерика – это для интеллигентов и дамочек, а русский солдат с дамочками не воюет.
А для Временного правительства и примерно трёхтысячного (!!) разношёрстного "войска", "защищавшего" Зимний дворец, наступал "момент истины" – поздним вечером все ультиматумы истекли, все организационные неурядицы у осаждавших были улажены, и около 10 часов вечера крейсер "Аврора" холостым выстрелом из носового орудия дал сигнал к штурму.
Звук холостого выстрела звучнее боевого, и эффект был достигнут – стали быстро рассасываться как толпы зевак на набережных, так и "защитники" Зимнего дворца…
В то время, как напряжение ситуации с Зимним спадало, напряжение в зале, где собрались делегаты II съезда Советов, росло. Рид описал это так:
"Мы вошли в огромный зал заседания, проталкиваясь сквозь бурлящую толпу, стеснившуюся у дверей. Освещённые огромными белыми люстрами, на скамьях и стульях, в проходах, на подоконниках, даже на краю возвышения для президиума, сидели представители рабочих и солдат всей России. То в тревожащей тишине, то в диком шуме ждали они председательского звонка. Помещение не отапливалось, но в нём было жарко от испарений немытых человеческих тел. Неприятный синий табачный дым поднимался вверх и висел в спёртом воздухе. Время от времени кто-нибудь из руководящих лиц поднимался на трибуну и просил товарищей перестать курить. Тогда все присутствующие, в том числе и сами курящие, поднимали крик: "Товарищи, не курите!", и курение продолжалось…"
А вот что написала Бесси Битти:
"Наверху толпились депутаты рабочих и солдат… Открытие заседания было назначено на пять часов. Однако и в девять депутаты, собравшиеся в большом строгом белом зале заседаний, ещё ожидали открытия. В плохо освещённых коридорах сотни людей, стуча грязными сапогами, сновали взад и вперёд… В начале десятого делегат от меньшевистской группы заявил, что его фракция совещается и просил отсрочку ещё на один час. Ропот недовольства пробежал по залу. Нервы были натянуты как струны…"
Битти познакомили с Троцким, но, как она вспоминала, "в двадцать минут одиннадцатого наш разговор был прерван прибытием Дана, который открыл съезд". Скорее всего, Битти ошиблась – по словам Джона Рида, все лидеры старого ЦИКа сидели на возвышении, среди них не было лишь "трёх крупнейших", которые "старались вести первый период русской революции на тормозах".
Рид имел в виду "Керенского, бежавшего на фронт через города и сёла", "старого орла Чхеидзе, с презрением удалившегося в родные грузинские горы и там свалившегося в чахотке", и "прекраснодушного Церетели, тоже тяжело больного, но впоследствии вернувшегося и истощившего всё своё лощёное красноречие на защиту погибшего дела".
"На трибуне сидели Гоц, Дан, Либер, Богданов, Бройдо, Филиповский, – продолжал Рид, – все бледные и негодующие, с ввалившимися глазами. Под ними кипел и бурлил II Всероссийский съезд Советов, а над их головами лихорадочно работал Военно-революционный комитет, державший в руках все нити восстания и наносивший меткие и сильные удары… Было 10 часов 40 минут вечера.
Дан, бесцветный человек с дряблым лицом, в мешковатом мундире военного врача, позвонил в колокольчик. Сразу наступила напряжённая тишина, нарушаемая лишь спорами и бранью людей, теснившихся у входа".
– Власть в наших руках, – "печально", по оценке Рида, – начал Дан. – Товарищи, съезд Советов собирается в такой исключительный момент и при таких исключительных обстоятельствах, что вы, я думаю, поймёте, почему ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. Для вас станет это особенно понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума ЦИК, а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров, возложенный на них ЦИК… Объявляю первое заседание II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов открытым…
Бесси Битти писала: "Это была его лебединая песня (скорее, это было карканье облезлой вороны. – С.К.). Несколько недель назад его слова были бы законом, но с поворотом рабочих влево сила его была утрачена. Массы порвали со своими вождями, и каждая реплика из зала подчёркивала непреодолимость этого разрыва".
Итак, съезд открылся…
В президиум из 25 человек было избрано 14 большевиков, в том числе: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Коллонтай, Луначарский, Ногин, Антонов-Овсеенко, Крыленко, 7 левых эсеров, включая Марию Спиридонову, Камкова и Карелина, три меньшевика и один интернационалист из группы Горького.
Гендельман от группы правых эсеров и эсеров центра отказался от участия в президиуме, как и Хинчук от имени меньшевиков. В президиум был избран представитель Украинской социалистической партии.
Число делегатов съезда, представлявших 402 местных Совета, в разных источниках колеблется, но по данным, опубликованным в "Правде" 29 октября 1917 года, их было 670: не менее 300 большевиков, 193 эсера (из них более половины – левые), 68 меньшевиков, 14 меньшевиков-интернационалистов, остальные менее сотни делегатов – из мелких партий или беспартийные. Поскольку все заполняли анкеты, то сегодня мы знаем: 505 делегатов выступали за создание Советского правительства, отражающего партийный состав съезда; 86 – за однородное демократическое правительство, включающее представителей крестьянских Советов, профсоюзов, кооперативов; 21 делегат намеревался иметь коалиционное правительство без кадетов, и 55 делегатов были за коалицию с кадетами.
В целом Россия масс, а не элиты, высказывалась за власть Советов, но приведённые выше цифры показывают, что спокойным этот второй съезд Советов быть не мог.