Захлебнулась малышка морозным воздухом, что и вскрикнуть не смогла...
Глава 8
часть 3 - Знахарка
За два года, что жила Айгуль в семье Скударновых, к ней все привыкли и то, что она стала полноправной хозяйкой дома, никак не отразилось на обычном укладе в их семье.
Аграфена по-прежнему вела хозяйство, Айгуль, как и раньше ей помогала.
По вечерам каждый занимался своим делом.
Александр с Иваном, то у Кузьмы в кузне себя пробуют. А то у Николая в мастерской опыт перенимают. А то торопятся к бате старенькому, Петру Леоновичу на пасеке помогать. Либо с отцом в конюшне, с лошадьми занимаются.
Ну и конечно же по-прежнему помогают Аграфене, гоняют на водопой телят, выносят пойло стельным коровам, заполняют бочки в доме колодезной водой, да носят дрова охапками в дом.
Иногда по вечерам делают деревянные прищепки для белья или одёжные щётки из конских волос, или плетут плётки, да крутят верёвки из кудели, да мастерят короба из берестяных лент. Всякое занятие юношам интересно, за всё берутся с удовольствием. Трудятся парни весело, с шутками и задорным смехом.
Смотрит на них Аграфена и умиляется до слёз.
— Уж больно ладные мальцы-то мои, смирённые, да радостные. Смотришь на них и, душа цветёт разными цветами. Сами счастливые и всех вокругом себя счастливыми делают — говорила она себе.
Зимой дни долгие. Айгуль с Аграфеной по вечерам своим делом занимаются, то кружева вяжут, то рубахи шьют, то их узорами, да цветными нитями расшивают.
Частенько по вечерам к ним родственницы приходят, то жена Кузьмы, Татьяна, забежит, то Пелагея навестит, а то соберутся все жёны братьев двоюродных, да с невестками, кто шьёт, кто прядёт, кто вышивает, без дела не сидят.
Пелагея, невестка голосистая, затянет тихонько песенку, все подхватят, а она потом выведет свой голос поверх других и ну с переливами протягивать. Все поют, да восхищаются. У Аграфены тоже голос сильный да мелодичный. Подстроит она свой голос под Пелагеины переливы и вторит им .
У Сафрона жена, Лукерья, тоже знатная певунья, голос грудной, душевный. Подстроится она к голосу Аграфены и вторит ему, песня, как музыка разливается на три партии.
Кто-то Аграфене в помощь запоёт, кто-то Лукерьею поддержит и зазвучит песня удивительной чудесной мелодией,а души, как струны на эту мелодию отзываются. Даже Татьяна, у которой голосок тихий, да слабый, тоже петь начинает. Поёт и душа её радуется, словно она знатная певунья.
Как-то в воскресный день, собрались женщины в доме Михаила и, устроили посиделки. Татьяны в этот раз с ними не было. Поют женщины, а в доме тепло, уютно. На дворе мороз такой, что глаза щиплет. Хорошо поют, голоса как мёд разливаются сладкой мелодией.
Одну песню закончат петь, Пелагея - затейница, другую заводит с переливами, да красотой в голосе. Заслушались женщины, замолчали, вот и стихла песня. Уж больно сладко она лилась из уст Пелагеи. Словно околдованные пением, смолкли женщины. послезвучием наслаждаются.
Тишину нарушил раздирающий душу крик на улице.
Это кричала Татьяна, жена Кузьмы.
Их полуторагодовалая дочь, проснулась, а дома никого нет. Отец в кузне, мать в коровнике, у коровы роды принимает.
Вот и пошла девочка искать свою маму, толкнула дверь на улицу, она и открылась. Девочка, ещё совсем сонная, как только вышла за порог, глотнула морозного воздуха, так горлышко и перехватило. Захлебнулась малышка холодным воздухом, что и вскрикнуть не смогла.
Поэтому мать не слышала голос дочери, доила растелившуюся корову двойней, потом новорождённых телят поила. Сколько времени пробыла девочка на морозе, никто не знает, только когда Татьяна вышла из коровника, нашла свою дочь замёршей на тропинке к бани.
Она схватила тело девочки, прижала к себе и, обезумевши от горя, взревела не человеческим голосом.
На страшный крик, горем убитой женщины, сбежались все родственники.
Всех охватил ужас происходящего. От голоса Татьяны мороз пробирал внутри тела, душа наполнялась жутким страхом .
— Умом бы не тронулась, бедная.
— Ой не приведи Господь, горе-то какое, не случилось бы чего с Татьяной -то.
— Как же тако случится- то могло? Эко горе-то како. Как же пережить тако горе?.
Пораженные ужасом родственники постепенно стали приходить в себя.
— Татьяна Селивёрстовна, заходи в дом, околеешь, не вернёшь этим дочь, сына только осиротишь, коли сама околеешь — говорили ей родственники, но она не выпускала тело девочки из рук и продолжала голосить.
— Кузьма Степаныч, где Кузьма Степаныч? Приведите его, пусть Татьяну уведёт, а дочку здесь оставят. — потребовала Айгуль и продолжила.
— Аграфена Петровна, Пелагея Петровна, надо ваши корыта, несите, и корыто Татьяны Селивёрстовны из бани доставайте и сюда несите, да в сенках дома ставьте. Быстрее зовите Кузьму, он видно в кузне, пусть Татьяну Селиверстовну заберёт, пока она ещё не замёрзла, а девочку здесь нужно оставить, в дом её нести пока нельзя. — обращалась Айгуль к собравшимся родственникам.
— Аграфена Петровна, несите крахмал, будем варить кисель. Большой котёл варить надо, много надо киселя, много! Несите много крахмала, целый куль. — И опять обратившись к собравшимся, спросила:
— У кого есть колбаса в тонкой кишке, как мой перст?
— А у меня есть наморожены кишки от поросёночка, кишочки тоненьки — ответила Пелагея Петровна.
— Неси сюда и замочи их в тёплую воду — и уже вслед Пелагеи крикнула:
— И корыто пусть Николай Михалыч притащит, —затем обратилась к родственникам:
— Стёганые овечьей шерстью одела на каждое корыто нужно, несите, у кого есть, шерстяные полушалки три-четыре тоже несите, очень надо.
—-Я принесу одеяло и шаль.
— Я тоже принесу одеяло.
— А я и одеяло принесу и полушалок — откликались женщины на просьбу Айгуль и уходили.
Прибежал Кузьма и его отец, Степан Петрович, они силой отняли из рук матери замёршую девочку.
Несколько мужчин подхватили, обезумевшую от горя женщину под руки, и потащили в дом Степана Петровича.
Татьяна продолжала голосить, но голос её охрип и она выкрикивала только отдельно рычащие звуки, издаваемые горлом.
Испытывая сострадание Татьяне, родственники не переставали охать и горевать.
Вскоре и корыто, и одеяла, и шерстяные платки, были собраны.
— Мужики, несите воды из проруби и поставьте вёдра в сенях у дверей в дом, — продолжала командовать Айгуль.
— Акулинушка Акшановна, кисель готов — выбежав на крыльцо, сообщила Аграфена.
— Аграфена Петровна, отлейте отдельно в два горшка. Один оставьте на столе в доме, другой горшок выставьте в сенки, пусть схлынет.
— Акулина Акшановна, вот мы поставили воду в сенях — сообщили Александр и Иван, Айгуль кивнула и проложила.
— Пелагея Петровна, заходите в дом. Проверьте, как там кишки, растаяли?
Пелагея метнулась в дом и, выбежав на крыльцо, сообщила:
— Да, оттаяли, что с ними делать?
— Я сама — Айгуль поднялась на крыльцо и скрылась за дверью.
Все остались стоять на улице, возле тела девочки, в ожидании новых распоряжений Айгуль.
Айгуль отмерила нужную ей длину тоненькой кишки и отрезала два куска. Окинула взглядом наставленные в сенях корыта, одеяла, платки и воду, и вышла на крыльцо.
— Нужна чистая овечья шерсть, ежли нет чистой, то нужно постирать и принести.
— Есть чистая, я сейчас принесу — ответила жена Сафрона, Лукерья и убежала.
Айгуль обратилась к Ивану:
— Ваня, выливай воду из вёдер в корыто.— Иван заполнил корыто водой.
— Кузьма Степаныч, неси девочку сюда, в сени, -- Кузьма принёс смёрзшийся комочек своей дочери.
--Погружай, Кузьма Степаныч дочь в воду, с головкой погружай, быстро с головкой погрузи и сразу вынимай, держи головкой- то вверх. Так много раз курять надобно. Куряй, куряй!-
Затем обратилась к Александру:
— Саня, принеси водички из проруби для другого корыта — Александр быстро схватил вёдра и побежал к реке.
Никто не задавал никаких вопросов Айгуль. Колодец рядом стоит, а почему-то воду из проруби носить нужно, все просто выполняли её просьбы, полностью доверяя, в надежде на чудо.
— Куряй Кузьма Степаныч, куряй дочку – то — обращаясь к Кузьме, просила Айгуль. Кузьма, то и дело, погружал тело дочери в воду и тут же вынимал, как требовала Айгуль.
Александр принёс ещё воды, Айгуль застелила второе корыто одеялом.
— Саня, обливай одеяло водой — потребовала Айгуль.
Александр поливал одеяло, а Айгуль поправляла , стараясь его хорошо промочить.
Убедившись, что одеяло хорошо промокло, она обратилась к Кузьме:
— Кузьма Степаныч, переноси дочку на одеяло, вот в это корыто. — Кузьма перенёс дочь и, Айгуль замотала смёрзшийся комочек в мокрое одеяло.
Через некоторое время, она намочила платок и выложила его на лицо, грудь, живот девочки, и всё укутала одеялом.
Как только платок заледенел, она снимала его с тела девочки и отполоскав ото льда в холодной воде, укладывала на прежнее место.
Затем намочила другой платок, сложила его в несколько раз и подложила под голову, хорошо укутав одеялом.
Через несколько минут Айгуль проверила платки, обнаружив на них лёд, забрала их и замочила в воде. Лёд в воде от платков быстро отпадал и, слегка отжимая платки от воды, она укладывала их на прежние места, быстро закутывая тело одеялом.
Ещё через некоторое время Айгуль намочила третий платок и уложила его на животик девочки и промежность. Платок быстро заледенел. Она ловко сдернула его, отполоскала в воде лёд и вновь уложила на животик ребёнка. Потом проверила другие платки и как-только обнаруживала лёд, смывала его в воде.
Все заворожённо наблюдали за действиями Айгуль, не обращая внимание на мороз. Людьми руководило не столько любопытство, а сколько желание, чтобы всё, что делает их Акулина, принесло пользу семье Кузьмы.
Проверив кисель, который Аграфена поставила в сени остывать и, убедившись, что температура киселя та, которая нужна, Айгуль перелила его в чайник . На носик чайника она натянула тонкую кишочку и заполнила её горяченьким киселём.
— Кузьма Степаныч, открой личико дочери— Кузьма быстро откинул одеяло, затем убрал с лица конец платка.
— Мне нужен только ротик, остальное прикрой одеялом и платком — потребовала Айгуль.
В, слегка оттаявшие, губки девочки, Айгуль вставила кишочку с тёплым киселём и стала лить кисель из чайника
.
От тёплого киселя губки девочки размякли и Айгуль смогла протолкнуть кишочку с киселём глубже в рот, продолжая и лить горяченький кисель.
Медленно, но ткани тела от очень тёплого киселя оттаивали и по мере оттаивания, она всё глубже и глубже проталкивала кишочку в горлышко ребёнка, не переставая заливать очень теплым киселём.
Если кисель в чайнике заканчивался, она просила Аграфену заполнить чайник новой порцией киселя и продолжала заливать его в ротик девочки.
Кисель заполнял кишочку и лился из ротика на платки, но при этом кисель всё глубже и глубже проникал во внутрь.
Когда Айгуль почувствовала, что горлышко оттаяло, то обратилась к ребятам:
— Иван и Александр, заносите в дом пустое корыто с одеялом и залейте его холодной домашней водой. — попросила Айгуль.
Они быстро выполнили её просьбу.
— Кузьма Степаныч, заноси дочь в дом, укладывай её в другое корыто.
Кузьма подхватился, раскрыл тело девочки от одеяла и занёс его в дом.
Вслед за Кузьмой, потянулись в дом и родственники.
Кузьма опустил тело девочки в корыто с домашней водой.
Намочив шерстяной платок, Айгуль повязала его на голову девочки. Под головку подложила другой мокрый шерстяной платок. На шею, грудь, живот и промежность, положила третий мокрый платок и укутала одеялом.
— Аграфена Петровна, мне потеплей кисель надобно, этот не годится, он уж совсем схлынул. — Аграфена, отчерпнув ковшом, часть горячего киселя, добавила его в остывший.
Приняв от Аграфены новую, более тёплую порцию киселя, она попросила сделать его ещё теплее, и когда температура киселя её устроила, продолжила его вливать в нутро ребёнка.
Тело девочки обмякло. Айгуль обратилась к Ивану и Александру.
— Внести третье корыто, налейте меньше половины корыта боле тёплой воды и разведите в ней ковш серой соли. А это корыто надобно вынести в сени. —
Парни занесли третье корыто, наполнили его водой, добавили немного кипятка . Кто-то принёс в ковше серую соль, развели её в воде.
— Акулина Акшановна, мы всё сладили — сообщили парни. Айгуль проверила воду, замочила в ней сухое одеяло, после чего обратилась к Кузьме.
— Переноси дочь в корыто с солёной водой.
.
Стоявшие без дела мужчины, принялись освобождать корыта от воды, пока они не застыли от мороза в сенях и быстро вынесли пустое из дома в сени. Мокрые одеяла тоже вынесли и повесили на забор.
Намочив все платки в подсолённой воде, Айгуль уложила их на прежние места на теле девочки и укутала влажным одеялом. Потом приняла от Аграфены новую порцию киселя и продолжила вливать его в нутро девочки.
Когда животик ребёнка стал увеличиваться, она обратилась к Аграфене:
— Аграфена Петровна, подсоби милая, прими кишочку, что во рту девочки. Удерживай крепенько, а я прилажу другую кишочку и в обе из чайника лить стану, как заполнится всё нутро киселём, сладится у нас всё как следно быть.
Одев кишочку другого куска на палец, Айгуль вставила его в анальное отверстие девочки, и стала заливать киселём. Держать кишочку было не удобно и она обратилась к Пелагеи
— Пелагея Петровна, подсоби, придержи кишочку, а я у ягодиц ладошками прижму, чтобы меньше вытекало.
Пелагея подхватила верхний конец кишочки и Айгуль, одной рукой держа нижний конец, заливала кисель из чайника в верхний конец кишочки.
Приняв от Айгуль кишочку заполненную киселём, Аграфена стала наблюдать, как кисель уходит в тело девочки. Уходил он очень медленно, руки уставали держать скользкую тонкую кишочку, но Аграфена справлялась.
Одной рукой она придерживала кишочку у губ девочки, другой держала конец кишочки вверху, куда подливала Айгуль кисель.
.После того, как кисель стал проходить в прямую кишку девочки, животик её заурчал, а вскоре и произошла эвакуация содержимого животика.
— Кузьма Степаныч, занеси пусто корыто, влейте в него кисель до половины. Горячий влей, пусть корыто обогреется — обратилась к отцу девочки Айгуль. Он быстро скрылся за дверью, потом так же быстро внёс корыто. Мужчины помогли заполнить половину корыто киселём.
— Кузьма Степаныч, потрогай локтем, не горячий ли кисель, коли терпеть можно, так переложи дочку свою в кисель, пусть согревается.
Кузьма всё сделал, что велели и осторожно перенёс дочь в корыто с киселём.
Айгуль продолжала заливать во внутрь девочки очень тёплый кисель. Время от времени она ощупывала тельце ребёнка и наконец сказала:
— Вот и подоспело время — отбросив в сторону кишочку,она обратилась к Пелагеи.
— Пелагея Петровна, у тебя руки нежные, ты растирай тельце спереди, а я головку растирать стану. — потом обратилась к Аграфене
— Нужен нутряной жир, будем шерстью и жиром натирать тельце.
Аграфена уже разобралась со всем, что есть на кухне в доме Кузьмы и сняв с полки горшок с нутряным жиром, поставила его возле корыта с девочкой.
— Вот и славно, а теперь Пелагея Петровна я девочку переверну, а ты за спинку принимайся, а я всё с головушкой продолжать буду.
Пелагея старалась от всего сердца. Она почувствовала, что тело малышки полностью оттаяло, стало мягким и, скользить по нему было даже приятно. Но более всего её радовало то, что члены тела замёршего ребёнка под её руками расправляются, и постепенно девочка распрямилась. А кожа стала нежной. как у сонного ребёнка.
— Ятровушки, голубушки, подсобите нам тельце промять, осторожно только, ногтем не пораньте. Ежли хорошо промнём, так надобно будет натереть тело девочки докрасна -- обращалась Айгуль к родственницам.
Женщины кинулись помогать Пелагеи и Айгуль. Она разминали в тёпленьком киселе ручки, ножки, каждый пальчик оттаявшей девочки.
— Вот и ладненько. Ятровушки, кумушки, голубушки мои, как ладно-то всё вы делаете. А теперь надобно жиром тельце натереть. Наберите каждая по пряди шерсти, смазывайте его жиром. Мы этим жиром и станем растирать её тело. — женщины разобрали шерсть на пряди.
— Аграфена Петровна, ступай в спаленку за подушкой, принеси её сюда. — не переставая проглаживать тело девочки, попросила Айгуль
Аграфена поспешила выполнить просьбу Айгуль и быстро принесла подушку.
Усевшись на пол, Айгуль положила перед собой принесённую золовкой подушку и уложила на неё тело девочки, животиком вниз.
Взяв клок шерсти, она окунула его в жир и, показывая женщинам, как нужно растирать тело, принялась уверенно и легко, натирать его жиром.
Женщины молча стали выполнять вслед за Айгуль растирание тельце девочки шерстью с жиром.
Убедившись, что женщины всё делают правильно, Айгуль стала работать с головкой девочки, тщательно растирая затылок, волосяную часть головы, лицо, шею.
Малышку постоянно переворачивали то на одну сторону, то на другую. У всех была твёрдая уверенность, что их Акулина знает, что нужно делать, чтобы девочка ожила. А то, что она непременно оживёт, никто и не сомневался.
— Растираем и разминаем каждый пальчик, всю кожу растираем, не оставляя без жира ни малой крошечки. Надо чтобы тело покраснело, растирайте кружочками по тельцу, вот так и натираем его, чтобы покраснело. Сильно не придавливайте, легонько — делая круговые движения, она показывала, как это нужно выполнять правильно.
Когда тело зарозовело, Айгуль попросила постелить на пол сухое стёганое одеяло и положила на него девочку.
— Кузьма Степаныч, ступай сюда, набирай в рот много воздуха и дуй его дочери в ротик. Давай, вот так — она показала Кузьме, как надо вдыхать своё дыхание в рот девочки.
— Кузьма Степаныч, ты вдувай в ротик своё дыхание, а я буду просить Дух вернуться в тело и буду приглашать его трепыхать её сердечко. —
Она читала "Отче Наш," а потом стала читать свои молитвы для человеческого Духа, приглашала Его в тело девочки, при этом делая осторожно ей плавный массаж сердца.
Кузьма не обращал внимания на Айгуль, он выдыхал из себя воздух с огромной надеждой, что дочь задышит. И она задышала.
У Айгуль из глаз покатились крупные слёзы, она смеялась и плакала одновременно. Женщины тоже от радости расплакались, стали обнимать друг друга и хвалить Айгуль.
Мужчины были изумлены, они с восторгом друг за другом, выбегали на улицу, чтобы сообщить всем родственникам, стоящим во дворе, что девочка ожила.
Услышав такую новость, все ринулись в дом. Всем хотелось убедиться, что чудо свершилось, девочка ожила.
Айгуль в это время укутывала ребёнка в одеялко.
— Девочка устала. Ей надо отдохнуть, зовите мать, пусть прижмёт к себе и укачает на руках —сказала Айгуль, ласково глядя на девочку.
— Всё получилась, в это верила. Нет, знала, что всё получится — думала Айгуль, вслух сказала:
—Сказать надо Татьяне Селивёрстовне, что жива её дочь и пусть спокойно возьмёт её на руки. А коли есть святая вода, так пусть с ложечки напоит. Да пусть уложит на печь подле себя.Ребёнку печное тепло . для прогрева нужно.
Кузьма, вместе с другими родственниками, отправился к Степану Петровичу, где его родители отпаивали Татьяну снадобьями. Татьяна от успокоительных трав стала сонной и равнодушной и кажется уже смирилась с произошедшим.
Но в душе Степана Петровича теплилась надежда на чудо и оно свершилось. Сын принёс благую весть. Внучка их ожила!
Вернулся в свой дом Кузьма с женой. Она была спокойна, окинула недоверчивым взглядом всех собравшихся и остановилась на Айгуль.Узнав своё одеялко, а потом и головку дочери, она кинулась к ребёнку.
— Доченька моя, кровиночка моя — запричитала Татьяна, принимая ребёнка из рук Айгуль.
—Тихо! Тихо молвить надобно, напугаешь дитя. Святой водички дай ложечку, да по капельке, ей по капельке. А я сейчас отвар сделаю, поить будешь дочку этим отваром. Кормить ничем не нужно, только отвары. Завтра дашь простокиши, да хорошо её взболтай и разведи сывороткой в половину, боле ничем не корми. — наставляла Айгуль Татьяну.
Татьяна слушала и кивала головой.
— Ну, вот и всё. Укладывай дочку подле себя на печь, ей сейчас печное тепло надобно, да твоё. Да не подумай ей грудь дать! Молоко твоё смерть для неё, помни, а мы пойдём. Мне ещё отвар готовить, как сготовлю, так принесу.
После слов Айгуль, все покинули дом Кузьмы.
На улице было темно. Михаил с Николаем навёли порядок в хозяйстве, подоили коров, прибрали молоко и уже потемну, пошли к дому Кузьмы. Они вошли во двор в тот момент, когда радостные и восторженные свидетели воскрешения замёршей девочки, выбегали на крыльцо сообщая об оживлении.
— Где ты научилась этому, али подглядела у кого?— спросил Михаил у жены, когда они возвращались домой.
— Я не знаю, кто меня учил, это я увидела во сне. Во сне я так сама спасала ребёнка. Только там был мальчик,—ответила она.
— Ты погляди, сон-то вещий. Он потому тебе и приснился, чтобы Кузьмы дочь спасти — сделала вывод рядом идущая Аграфена.
Хотя село Новоеловка и было семейным селом, да жёны- то со всего края привезены, поэтому слух о воскрешении девочки облетел весю губернию.
Через неделю, когда вся семья обедала за столом, к дому Михаила подъехали на паре лошадей незнакомые люди. Они постучали в ворота, и двор огласился дружным собачьим лаем. Накинув на голову и плечи шаль, Аграфена выскочила во двор.
— Скажите, здесь проживает знахарка, котора мёртвых оживлят?
— Доброго вам дня, добры люди. Что случилось-то? Да вы проходите в дом, я собак только прикрою — Аграфена метнулась к собакам, те рвались со цепей, захлёбываясь лаем.
— Соболька, ах ты окаянный, пошёл на место! — собака заскочила в конуру и Аграфена прикрыв его, поспешила закрыть другую собаку.
— Белка, ну ведь кака неугомонна-то, на место пошла, на место!
В это время, не обращая внимания на лай собак, мужчина и женщина забежали в сени.
— Заходите, что ж вы встали-то? — Аграфена прошла мимо гостей и открыв дверь в дом, пропустила их.
Переступив порог дома, мужчина сказал;
— Здравы будьте хозяева. Хлеб да соль на ваш стол. Нам бы знахарку повидать.
— Вам доброго здоровья. Дак нет у нас знахарок — ответил Михаил
— Как же это? — Возразила женщина, — разве не у вас живёт знахарка, что воскресила младенца? Нам бы её повидать, горе у нас — заплакала женщина.
— Да не горюйте вы так, поведайте нам о горе своём, быть може и сможем помочь — попросила Айгуль
— Нам бы знахарку, ей и обсказала бы всё — не переставая плакать, говорила женщина.
— А вы мне поведайте, коли смогу вам помочь, то помогу, коли нет так, не обессудьте — обратилась к женщине Айгуль.
— Барышня, горе у нас, а вы пытаете понапрасну, коли здесь живёт знахарка, так сказывайте, коли нет, так растолкуйте где искать. Сказано было, что в Новоеловке, а тута на ваш дом указали, може чё и перепутали. Коли ничем помочь не можете, так не пытайте за зря, горе у нас, ежли здесь знахарка, то ради Бога, кликните её — взмолился мужчина.
— Окромя нас, здесь никого нет, коли желаете помощи, то и обскажите, а дале будет видно, помогут вам аль нет — высказала Аграфена.
— Дочь наша, сыночком разрешилась, первенец. Да вот сватовья повитуху -то больно стареньку привезли, она стала баушничать, да руки-то от старости трясуться, вот пуповину и отсекла у самой брюшины. Как младень-то заревёт, так и кишочки выпучиваются. — женщина опять разревелась.
— Вы на лавку- то усаживайтесь, а я соберусь и с вами поеду, там и поглядим чем вам можно подсобить в этом деле. — стараясь успокоить гостей, сказала Айгуль.
— Пошто с ними? Я свою лошадь запрягу, и поедем — заявил Михаил.
— Вот и ладно. Иди запрягай Михал Петрович — скрываясь за дверью, сказала Айгуль.
Она быстро нырнула в свою комнату и принялась собираться в дорогу. Михаил вместе с гостями вышел во двор. Снег скрипел под ногами. Дым от печных труб поднимался к небу столбом.
— Видать на мороз, надо бы потеплей снарядиться — подумал Михаил и запрёг лошадь в сани с полузакрытым верхом.
Сани тёплые, обиты овечьим мехом, на дно постелен мешок, набитый сеном, сверху тоже овечья шкура. Есть и меховое покрывало, на случай сильного мороза. Но уж если дорога до Барнаула, или к Акшану, то зачастую поверх овечьей шкуры на мешок с сеном, укладывали перину. Да и второе покрывало брали на гусином пуху.
Садясь в сани, Айгуль сняла свои сапожки, села по-турецки и укуталась тёплой шалью.
На место приехали к вечеру. Остановились у большого добротного дома.
Мужчина с женщиной соскочили с саней и распахнули ворота во двор. К ногам бросилась маленькая, но очень злая собачонка.
Её звонкий, остервенелый лай, всполошил жильцов дома, на крыльцо вышел хозяин. Он окинул взглядом прибывших людей и отметил, что молодая красивая женщина богато одета .Чёрная дублёная шубка с собольим воротом и оторочена собольим мехом. На белый пуховой платок, который выгодно подчёркивает яркие черты её лица, надета соболья шапка. Из-под чёрной, шерстяной юбки, выглядывали красивые сапожки на каблучке.
К хозяину дома кинулись мужчина с женщиной.
— Егор Гаврилыч, это знахарка с Новоеловки, позволь ей войти в твой дом, чтобы дитя посмотреть — умоляющим голосом просила женщина.
— Дозволь Егор Гаврилыч, може чё годное и присоветует. Жаль мольца-то, мается ведь внук наш — уговаривал мужчина.
— А я чё? Пусть заходют — и развернувшись, ушел в дом.
— Вы заходите, заходите, Егор – то Гаврилыч тока с виду грозный, а так то, доброй души человек, —суетился мужчина, распахивая двери перед Айгуль и Михаилом.
Айгуль вошла в дом. Если с наружи дом казался большим и добротным, то внутри он оказался очень тесным.
Небольшая кухня, от которой в разные стороны отходили комнаты. В этих комнатах жили хозяйские сыновья со своими семьями.
Молодая мамочка лежала тут же на лавке, а рядом в зыбке плакал новорожденный ребёнок. От долгого плача голос ребёнка был слабым и скрипучим.
Измученная мать, с опухшими от слёз глазами, уже не плакала, а лежала, молча уставившись в потолок.
Её муж, со своими родителями, сидел за столом напротив роженицы с ребёнком. По молодому человеку было видно, что он в печали.На лицах его родителей печали не было, а было недовольство.
— Доброго здравия, хозяева —- поздоровался Михаил.
Из-за его спины вынырнула мать роженицы и объявила:
— Это знахарка из Новоеловки, пущай внука посмотрит. Измаялся младень, изошёл на рёв. Сгубила ваша повитуха младеня, внучка мово. Окаянная она душа, чё сотворила. А всё скупость ваша, Егор Гаврилыч. Кабы не скупость, так другу бы сыскали, подороже, и внук бы здоров был.
— Цыц, баба, не скули, без тебя тошно — ударил по столу рукой хозяин.
— Тошно? — взвизгнула мать роженицы — а ей-то каково? — показывая на дочь, кричала женщина —А мне? У меня вся душа разорвалась на части, — она зарыдала, уткнувшись в плечо мужа.
Егор Гаврилович нервничал, ему совсем не хотелось видеть в своём доме посторонних людей.
— Ну, коли нам здесь не рады, пожалуй отправимся восвояси — сказал Михаил и повернулся к двери.
— Да чё уж, глядите, коли прибыли. Токо чё толку - то? Всё одно не жилец, чем быстре приберётся, тем скоре руки развяжет. Баба молода, ещё нарожат. — выразил своё мнение Егор Гаврилович.
— Она мёртвых оживлят, а тут брюхо порвано ! — не сдавалась мать роженицы.
Егор махнул рукой и отвернулся к единственному маленькому окну.
Айгуль окинула взглядом по сторонам и увидела умывальник с грязными полотенцами.
— Мне бы руки сполоснуть, да чистым полотном их утереть — попросила она.
Хозяйка тут же повернулась к мужу, ожидая разрешения на чистое полотенце.
Тот многозначительно кивнул и она, поднявшись с лавки, медленно развернула своё грузное тело и открыла большой сундук. Погрузилась в него с головой, она не скоро нашла, то что нужно.
Айгуль быстро скинула шубку, платок, шапку и всё это вложила в руки Михаила, который, как и родители роженицы продолжали стоять у дверей.
Помыв руки с мылом и хорошо их протерев чистым льняным полотенцем, Айгуль подошла к плачущему ребёнку. Откинув одеялко, она увидела, что ребёнок без пелёнок, вместо животика зияла огромная рана, с краёв кожицы сочилась кровь, оголённые внутренности колыхались от плача.
— Где пелёнки? Нужны пелёнки и маленький горшочек. Ещё мне нужен бычий пузырь, горшочек с тёплой водой — Айгуль говорила требовательным приказным тоном, глядя в глаза хозяйки.
Не дожидаясь разрешения мужа, хозяйка кинулась выполнять требования знахарки.
Получив чистые пелёнки, Айгуль очень ловко запеленала ребёночка, оставив голым только половой орган. Взяв ребёнка на руки, она подложила младенца к груди матери.
Малыш только этого и ждал. Он поймал материнский сосок и с жадностью стал сосать, захлёбываясь от прибывающего материнского молока.
— Вы, бабушка, подержите маленький горшочек у причинного места ребёночка, да словите его мочу. Очень это надобно, постарайтесь. — сама принялась размачивать, в горшке с тёплой водой, бычий пузырь.
Когда пузырь размяк, Айгуль хорошо его вычистила и промыла в кипячёной воде, затем налив в горшок очень тёплой воды, расправила пузырь по горшку, края его натянула на горло горшка и протянула молодому папаше.
— Пойди в свою комнату и пока вода в горшке тёплая, собери в этот пузырь, своё семя, да поскорее — отец ребёнка принял горшок и скрылся за занавесками в своей комнате.
Ребёнок наелся, помочился в горшочек и уснул.
Айгуль налила в миску очень тёплой воды и поставила туда горшочек, чтобы содержимое подогревалось.
— Принесите мне мёд, а ещё нужна телячья жировая сетка с брюшины. — глядя на хозяйку, так же жёстко сказала Айгуль.
Хозяйка вышла в сени, вскоре занесла туесок с мёдом и протянула его Айгуль, затем опять вышла и через некоторое время принесла смёрзшуюся жировую сетку.
Взяв лучинку с печи, Айгуль поддела на её конец несколько капель мёда и размешала его в детской моче. Распеленав животик ребёнка, тоненькой тёплой струйкой всё это вылила на его зияющую рану и быстро запеленала.
— Надо с сетки вытопить жир в печи, в очень лёгком духе, чтобы не дай Бог не подрумянился.— обратилась она к хозяйке.
Достав горшок с полки, хозяйка поместила в него жировую сетку и поставила в печь.
Постучав в комнату, куда ушёл молодой отец, Айгуль поинтересовалась:
— Семя готово? — Молодой человек ответил, что не может это сделать.
Недолго думая, Айгуль нырнула в комнату, схватила руку молодого человека и запустила её себе под подол.
Ощутив горячее упругое тело молодой красивой женщины, мужчину бросило в жар, на его лбу выступил крупный пот.
Она подставила горшок к его причинному месту и показала, что должен делать мужчина, чтобы собрать своё семя.
В это время хозяйка, обеспокоенная тем, что знахарки долго нет, заглянула в комнату и застала этот момент. Округлив глаза и зажав рот, она отвернулась от комнаты и засеменила к мужу. Убрав руку ото рта, она что-то стала шептать на ухо Егору Гавриловичу, скосив свои пустые белёсые глаза в сторону комнаты сына.
Михаил рванул занавеску. Он увидел свою жену, стоящую перед мужчиной, который работает над горшком, чтобы дождаться извержения семяни.
Увиденное потрясло Михаила, он отпустил занавеску и бросив вещи Айгуль на пол, выбежал на улицу.
Стоявшие вдоль стены родители роженицы, тоже решили полюбопытствовать и по очереди заглянули в комнату. Но в отличии от своей сватьи, они увиденное приняли за необходимые действия для здоровья их внука и не удивились. Уже то, что ребёнок спал и не плакал, вызвало у них полное доверие к знахарке.
Айгуль вышла с горшком и распеленав сонного ребёночка, опрокинула на его животик телячий мочевой пузырь со всем содержимым.
Осторожно придерживая пузырь, чтобы сохранить как можно больше содержимого, она припеленала его к животу ребёнка. Младенец так устал от плача и голода, что спал мертвецким сном.
— Пеленать ребёнка обязательно, животик не трогать! Я приеду и всё сама слажу.
Айгуль подобрала брошенные Михаилом на пол её вещи, оделась и вышла к мужу.
— Осрамила ты меня! Как это твои зенки –то не лопнули на такой срам глядючи! Ты боле не будешь никого лечить! Жили здесь люди без тебя и жить будут. Всё! Ты не лекарка, ты моя жена — горячился Михаил.
— Миха-а-л Петрович, этому нельзя противиться. Это не в моих и не в твоих силах, так решили боги. – решительно сказала Айгуль.
— Тебе, что, боги велели пялиться на его причиндалы? Может это тебе они во сне показывали, что нужно делать, чтобы появилось семя? – Михаила трясло от возмущения.
— Нет. Я видела, как Айнэ спасала младенца и сделала так же, как она. Когда исцеляешь, ни о чём другом не думаешь, в голове совсем ничего греховного нет. Перед глазами только часть тела человека, которая спасёт младенца.
— А что теперь люди подумают? Мая жена, а у её носа, его, тьфу —он сплюнул и продолжил — Срам! Грех-то какой! Как же жить-то теперь? -- сокрушался Михаил.
— Грех так думать! . Я думаю о жизни и о спасении. А грешат те, кто о грехе думает и это их грех, это не мой грех. — сказала Айгуль садясь в сани.
— Домой не пущу, пока в бане не смоешь срам этот — сказал Михаил и ударил плетью лошадь.
Через день Михаил повёз Айгуль в дом Егора Гавриловича.
Распеленав ребёночка, она убрала бычий пузырь. На брюшине появилась тонкая розовая плёнка.
— Как имя-то твоё? — Обратилась Айгуль. к молодой матери
— Настей кличут, — ответила молодая женщина.
— Подайте мне жир, что вытопился с брюшинной сетке, — обратилась Айгуль к Настиной свекрови .
Та сняла с полки горшочек, в котором два дня назад топилась жировая брюшная сетка.
— Пошто не отцежено? Разогрейте и процедите, да поскорее, животик смазать надобно, чтобы окрепла и не потрескалась живая брюшинная плёнка. — и обратившись к Насте, сказала:
— Животик надобно тихонько смазывать жиром, на ночь жира поболе надобно положить, особливо на пупок.
Пупок должен набрать жиру, тогда и нарастёт брюшинная кожа. Как пеленать станешь, так и смазывай.
Да потуже затягивай, коли заплачет, так кожицу бы не порвал, —
наставляла Айгуль молодую мать. Женщина кивала, в знак согласия, глаза её блестели, в них светилась надежда.
Михаил ждал Айгуль во дворе, ему было не приятно находится в этом доме, и тем более встречаться с его жильцами. Айгуль быстро справилась и скоро вышла во двор. Михаил молча тронул вожжи, как только она села в сани. Ехали молча.
Не прошло и недели, как за Айгуль опять приехали.
— Матушка, помоги — голосила пожилая женщина, упав в ноги Айгуль. — Помоги Христа ради! Молиться за тебя буду! Свечи за здравие ставить буду. Только спаси Матушка мою дочь, пятые сутки мучается сердешная, никак не может разродиться.
Михаил был в тайге с сыновьями, они готовили лес на сруба.
Айгуль поехала к роженице одна.
Далеко ехать не пришлось, Хайрюзовка рядом с Новоеловкой. Роженица лежала на лавке и тихо стонала, рядом крутились ещё дети.
— Где отец-то ребёнка? — Спросила Айгуль.
— Да где-то зенки заливает, срамец этакий. Баба измучилась, а ему кабы что — возмущалась мать роженицы.
— Найдите отца ребёнка, и сыскать надобно быстро — приказным тоном потребовала знахарка.
— Ой, да пёс его знат, где это он — ответила женщина.
— Без него не опростается ваша дочь, по соседям смотрите его, по компаньонам, торопитесь, коли спасти желаете дочь свою.
Женщина наконец-то всё поняла и тут-же кинулась в двери.
— Имя твоё как будет? — Спросила Айгуль.
.Роженица собрала свои силы и ответила:
— Родители Катериной нарекли. Так я уж и забыла его, имя-то Суседи кто Никитичной зовёт, кто Сугарихой. Сугаровы мы, муж матерью прозывает, родители дочерью, — с трудом ответила Катерина.
— Сколь дён маешься?
— Пяты сутки сёдня. Силов нет боле. Дитёнков жаль, сиротска жисть горше полыни .
— Не греши Катерина, дитё в тебе живенькое, ты оклемаешься и на ноги встанешь.Сиротить никого не станем. Счас мужик твой придёт, рожать будем.
Тёща очень быстро привела зятя. Был он не в меру весел, переступив порог своего дома, спросил:
— Кто это тут нуждается во мне, вот я. — раскланялся хозяин дома.
Выглядел он этаким залихватским мужичком. Глаза искрятся, смотрят прямо, даже нахально. Полные вишнёвые губы, расплылись в улыбке, обнажая стройный ряд крупных зубов. Чёрные, с проседью волосы, примятые шапкой ко лбу, засаленными прядями распались по сторонам. От него изрядно разило хмельным перегаром. Айгуль подняла свои красивые глаза на высокого и крепкого мужчину и спросила:
— Как можно пить хмельное, когда жена присмерти? Раздевайтесь, подсобить мне надо б
— Эт чё баушничать? Не, не, куры засмеют, не — стал кривляться пьяный мужчина.
— Вот подсобить дитёнка сделать, это я мастер, эт я могу подсобить — засмеялся мужчина.
Услышав пьяную болтовню мужа, Катерина заплакала.
— Да разболакайся ты, окаянная душа, чего выкомаривашь - то тут,? Стервец поганый, зубы он скалит. Ботало коровье. Жена помрёт, куды детей денешь? По миру пустишь? — Тёща сбила с головы зятя шапку и стала помогать ему раздеваться.
— Умойте его студёной водой, пусть распохмелиться. — посоветовала Айгуль. Тёща не долго думая, хватает зятя за волосы и куряет в бочку с водой, что стояла у самого входа в дом. Зять не сопротивлялся. Тёща вытерла его голову полотенцем со словами:
— Готов, приступайте — и отошла от зятя к дочери.
— Катерина, слазь с лавки, пусть там мужик твой усядется — попросила Айгуль. Катерина сползла с лавки на пол, муж сел на лавку, расставив широко ноги.
—Ты ноги-то сдвинь и принимай жену. Да прижми её крепко-крепко к себе.
Катерина не переставая стонать, поднялась с пола и упала мужу на грудь.
— Катерина, обхвати шею мужа, да прижмись пошибче., ну, — положив её руки на его шею.
— А теперь ты, муженёк, прижми к себе жёнушку, да пожалей её, погладь, приласкай. Вот так да, ладно всё, ладно. Теперь Катерина, садись на его колени, лицом к лицу, а ноги по сторонам. Коленками-то упрись в лавку, да пошибче, пошибче. Тужься, милая, тужься. Шибко слабо тужишься. Давай пошибче. Вот так вот так, — а потом обратилась к матери роженицы:
—А вы матушка, поднесите сюда стёганое одеяло с постилкой, да постелите на пол, у стоп зятя. А то ненароком дитё высклизнет, да о пол изувечится — и обратившись к роженице:
— Давай, Катеринушка, тужься. Дитё уже на выходи. Давай славная. давай. Прижимай мужа-то к себе пошибче, вот так. А ты мужик али нет? Держи жену-то, да крепче прижимай — наставляла Айгуль то жену, то мужа.
— Кричи милая, кричи — Катерина закричала, а вскоре раздался голос новорождённого ребёнка. Родилась девочка.
Катерина плакала от радости, муж её тоже разрыдался. С испугу у него даже весь хмель прошёл.
Их дети, сидевшие кто на полатях, кто на печи, тоже заголосили.
Все были в напряжении и оно как сжатая пружина, сорвалось и лопнуло.
Айгуль завернула новорождённую девочку в постилку, подложив ребёнка матери под грудь, стала наблюдать, как девочка справится с первым кормом грудью.
Потом попросила мать роженицы прибрать послед и, стала собираться домой.
— Какая-же ты молоденькая, а так славно всё сладила. Дочь мою спасла. Как же тебя благодарить? — спросила женщина
— Пусть зять благодарит, слово с него хочу взять, чтобы имя жены за всякий раз помнил и хмельным боле не разговлялся.
— Ты, слышал, Степан?—обратилась тёща к зятю. Тот посмотрел на тёщу измученным взглядом. Он так настрадался, сопереживая жене, что у него не было сил на разговор.
Степан смотрел на новорождённую дочь и улыбался. Девочка была слаба, но опытная мать сумела её накормить.
Айгуль поняла, что всё здесь будет хорошо и попрощавшись, пошла во двор, где на коновязи стояла её лошадь. Она ещё не успела сесть в сани, как из дома выбежал Степан.
— Акулина Аркадьевна, мы всей семьёй просим, чтобы наша девочка стала вашей крестницей.
— Акшановна я. Дочь у вас славная, я согласна и сев в сани, тронула вожжи.
Свидетельство о публикации №221082100231
начало: Скудара-1
продолжение : Скудара-33 следует