В нашем Каменском районе Ростовской области, в хуторе Плешаков, жил Алексей Васильевич Рыжов. Долгие годы работал он завгаром местного колхоза. Его бабушка рассказывала ему одну военную историю, а он рассказал ее мне…
- Моя мать, Александра Поликарповна Бородачева, родом из хутора Березового. Семья, как водится у казаков, была большая. Род Бородачевых хорошо знали в округе, Дмитрий Григорьевич Бородачев был местным атаманом.
Мать вышла замуж за моего отца уже во время войны, буквально накануне оккупации Каменского района немцами. Получилось так. В 1942 году она подрядилась шить форму для курсантов сержантского училища, которое находилось в п. Глубоком (Ростовская область - прим.автора). И там познакомилась с отцом, офицером интендантской службы. Расписал их сам начальник училища. А свадьбу справляли заодно с выпуском новых сержантов в июне 1942 года.
За пару дней до прихода немцев училище из Глубочки эвакуировалось. Отец уходил на фронт. Бабка Евдокия, мамина мама, была верующей и зашила ему в гимнастерку молитву, а на шею повесила маленький крестик. Отец хоть и был партийный и боялся, что политрук увидит, но отнекиваться не стал. Так и ушел. А моя мама была уже беременная мной…
Доктор и его собака
- Немцы заняли хутор Березовый 19 июля 1942 года. В дом Бородачевых, в зальную комнату, заселили немецкого доктора. Звали его Эрвин Вольге. Моя бабка рассказывала, что он был длинный, сухой, интеллигентного вида, носил пенсне, волосы седые, коротко подстриженные. Разговаривал тихо, никогда не кричал, его всегда сопровождала овчарка. Эта собака была очень умная, каждое утро приносила немцу сапоги и никого близко к хозяину не подпускала.
Готовила доктору моя бабка. Но поначалу немец не доверял ей -- думал, отравить может. Брал тарелку с едой и – собаке под нос. Та обнюхивала. Потом ел доктор. Через некоторое время он свыкся, обходился без собаки, ел все подряд, и особенно ему нравился русский борщ.
Каждое утро доктор уезжал в госпиталь. Про него говорили, что он много хорошего сделал для местных, и если кто к нему обращался за помощью, никогда не отказывал. При нем был еще помощник - родом из Прибалтики и поэтому хорошо говоривший по-русски. Этот адъютант рассказывал, что доктор инспектировал все госпитали, которые были поблизости, и вообще был весьма именитой медицинской шишкой. Сам помощник был простой человек, и его интересовало в основном то, как жилось людям при советской власти…
«Вы есть дурак, молодой человек!»
- Брат моей матери, Иван, одно время состоял в полицаях. Мы не знали, как он туда попал - сам пошел или по принуждению. Знали только, что в полицаях он пробыл недолго и за это время никого из местных пальцем не тронул, а вскоре раскаялся и сбежал с немецкой службы. Поздно ночью он пришел в родительский дом. Его мать, бабка Евдокия, увидев на нем предательскую повязку, сорвала ее, привязала к полицейской винтовке и все это добро утопила в реке.
Так случилось, что визит Ивана домой увидел немецкий доктор. Он отнесся к этому как будто безучастно, лишь спросил у матери: «Это ваш сын?». Когда та молча опустила голову, доктор сказал: «Вы есть дурак, молодой человек!».
В ту же ночь в окно дома постучала соседка: «Дуня, срочно прячь Ивана и Шурку. Из Глубочки понаехало много полицаев, в управе самогон пьют. Я при их разговоре была, полы мыла и все слышала. Говорили, что сегодня ночью к Бородачевым придут, арестовывать будут. Ивана как дезертира, а Шурку как жену советского офицера».
Вскоре заявились незваные гости, стали рыскать по дому, но бабка Евдокия уже загодя спрятала детей. Один из полицаев сунулся в комнату, где жил доктор. Оттуда на них с рыком бросилась овчарка. Затем, встав с постели и выставив на полицаев пистолет, вышел доктор. Он закричал на них: «Пошли вон, свиньи! Перестреляю! Кто вам дал право беспокоить и обыскивать немецкого офицера!». Полицаев сдуло как ветром. Они так спешно ломанулись к двери, что по пути даже посбивали друг друга…
В очередной раз немецкий доктор защитил семью Бородачевых.
Править миром дано только Богу
-- В феврале 1943 года наши освободили Каменский район. Бабка Евдокия рассказывала, что танки вошли в хутор вихрем, а за танками шли лыжники в маскхалатах. Один танк сходу ударил в полицейскую управу, и от той разлетелись щепки.
Где-то за неделю до прихода наших немецкий доктор и его помощник отбыли в сторону Сталинграда. Перед отъездом немец подозвал к себе бабку.
-- Эту войну, Дуня, Гитлер уже давно проиграл. А править миром дано только богу… Меня срочно перебрасывают под Сталинград, и, по всему, я там и погибну. Вот хочу оставить вам на память своего верного друга…
Он кивнул на стоявшую рядом овчарку.
-- Его звать Эрих. Он будет верно вам служить.
Потом доктор, указывая пальцем на Ивана, что-то долго нашептывал овчарке на своем языке и смахивал с глаз слезы. Затем гортанно подал команду, и кобель, повинуясь, подошел к новому хозяину, тихо поскулил и улегся у его ног. С тех пор он никого близко к Ивану не подпускал.
Злость и трусость
-- Вскоре в освобожденном хуторе стали кое-как налаживать жизнь. В Глубочке стали запускать производства, пошли с грузами поезда, заработало депо, водокачка. Выпустили даже газету. В хутор вернулись несколько искалеченных войной казаков. Вернулась военфельдшер Юлия Акимовна Кабаргина. Она-то в конце марта 1943 года и принимала роды у моей матери – в подвале дома, под вой пикирующих бомбардировщиков и разрывы бомб… Немцы в тот день очень сильно бомбили Глубочку. Бомбили от злости и трусости, потому что знали – изменить уже ничего нельзя. Потому что “Гитлер эту войну уже давно проиграл”.
На посошок
В коллекции Каменского Артефакта имеются фото, которые были сделаны в период оккупации Каменского района в п. Глубоком в конце 1942 года. Бойцы неизвестной части вермахта позируют на память, сокрушаясь, видимо, о том, что в далеком сорок втором еще не придумали соцсетей и туда нельзя выложить свои коллективные селфи. Эти ребята выглядят бодро... Но...
...Но закончили они, в основном, вот так
Если понравился пост, жмите большие пальцы вверх, подписывайтесь на наш канал, и до новых встреч!