(история о Тальке, Варваре, умной мыши и тете Маше) ПРОДОЛЖЕНИЕ
6.
Восторженной девочкой уехала учиться из деревни в город Талькина мама. Да так и осела там - вышла замуж, родила дочь. Каждое лето Талька проводила в «старом» доме у бабушки. Позже его облюбовали и Талькины дети. Потом бабушки не стало. Спустя много лет, овдовев и выйдя на пенсию, мама вернулась в «родные Пенаты».
«Родовое имение» - лиственничный просторный пятистенок, чудом сохранившийся, вопреки всем потрясением времени, принадлежал семи поколениям их семьи. Талька любила этот дом и землю, и живущих рядом людей. Ее дети, объездившие полсвета, говорили, что лучшего отдыха, чем в родной деревеньке на берегу неторопливой реки быть не может. Эту общесемейную привязанность унаследовала и Талькина внучка. Невестка рассказывала, как впервые оказавшись на берегу далекого экзотического острова, четырехлетняя кроха негодовала: и солнце-то тут слишком жаркое, и море-то слишком соленое, и вообще, время зря потеряли, лучше бы в деревню поехали! Талька целиком и полностью разделяла внучкину убежденность, пользовалась малейшей возможностью побыть в деревне подольше.
С мужем - отцом своих детей она развелась. Особых причин тому не было. Многие считали ее поступок самодурством. И правда, не пьет, не бьет, деньги худо-бедно в дом носит, чего еще желать бабе? А Талька разлюбила, когда поняла, что нежность и забота в ее мужчине уступили место вечному раздражению и придиркам. «Жизнь без любви – годы на ветер» - говорила она и называла себя зеркальной женщиной. Замуж выскочила рано «по потере сознания». Оставаться с человеком, ставшим вдруг чужим, казалось ей взаимным самоубийством, пожиранием друг друга, бессмысленной тратой драгоценных мгновений бытия. В сравнении с этим и одиночество не выглядело таким уж ужасным. С чувством похожим на окрыление отпустила она из этого союза себя и мужа. «Нет любви, зато пришел покой» и безмятежность - одна из ипостасей счастья. А чтобы ощутить абсолютную гармонию, стоило лишь сесть в электричку и устремиться к земле предков – в их маленький «затерянный мир».
Молодые соки, еще играли в Тальке, как в весенней березке. Мысль о человеке «по душе» время от времени наплывала на нее. Но она понимала, такой может и не повстречаться. «Как Бог даст!» А жизнь скучать не давала. В городе крутилась, как белка в колесе, поднимая ребятню. А в деревне с возрастающим год от года удовольствием помогала матери. Не иначе «голос крови», шутили они, занимаясь неспешными повседневными делами, которые никогда здесь не переводились.
Больше всего Талька любила заниматься домом. Он был живой. Ни разу не забыла Талька получить его благословение – прикоснуться к матнице, уезжая в город - «на добрый путь», как учила бабушка. Талька берегла все, что находила в доме от «прежней жизни». Он был хранителем их семейных ценностей. А она – его берегиней. Стародавние церковные книги, ткацкий станок и коньки, прикрепленные к валенкам тесемками из телячьей кожи – бесценные жемчужины. Усадьба щедро отдавала им свои сокровища. Два пушечных ядра с серебряной монеткой царских времен, вытолкнутые землей при перекопке картошки, заразили поисками «кладов» и детей. Старшего археолога на всю жизнь.
Но настоящей Талькиной манией была чистота. Без устали проветривала, высушивала она все самые потаенные закоулки дома, подкрашивала, обновляла узоры на ставенках, скоблила, латала. Раз и навсегда вывела насекомых. Не тривиальным способом отвадила от дома, обнаглевшую мышь. После очередного появления той прямо посреди бела дня, в сердцах по наитию сыпанула по углам молотый перец. До вечера мышь не проявлялась. Но как только в доме погасили свет, из-за комода послышался громкий заливистый, с нотками легкого изумления чих. Талька с внучкой хохотали до коликов. С тех пор мышь исчезла из их жизни.
7.
В ту ночь, добравшись до комфортабельной норки за Васиной печкой, мышь долго не могла прийти в себя. Глаза ее слезились, нос распух. «Отольются вам мышкины слезки!» - грозила она кулачком в сторону Талькиного дома.
8.
С соседями Талька жила дружно. Ей нравились их незатейливые разговоры про огородные достижения и мелкие происшествия текущей жизни.
Из коренных остались немногие. Иные умерли - по старости или спились, иные навсегда покинули эти места.
Какое-то время деревня стояла немым калекой, обратив пустые оконные глазницы на, когда-то хлебные, заросшие елками поля. Но последние годы ожила дачниками. Повеселела.
Заповедные просторы, вдали от шумных трасс и городской суеты привлекали все больше народу. Здесь имелось все, что необходимо для восстановления сил семьей и в одиночку. Река, с чудом сохранившейся в ней «царской» стерлядкой. Нависающие над водой скалы с пещерами и гротами, с вершин которых, открывались фантастические по красоте дали. Почти девственный нетронутый человеком, лес с грибами, ягодами, зверьем и разнотравьем полян. Все это манило, притягивало, раз и навсегда брало в плен.
Приезжие затевали строительство. Деревня украсилась видными, на долгие годы рассчитанными домами. Коренные и пришлые почти не пересекались, держась друг от друга особняком. Но и не конфликтовали.
Среди старожилов были у Тальки самые любимые. Ближайший сосед дядя Вася, бывший школьный учитель, ветеран, всю жизнь, кроме военных лет, проживший в родной деревне. И отдельная песня - цыганская дочь тетя Маша.
Кто-то из приезжих окрестил, изрядно ударяющих по бражке, местных жителей «детьми природы». Таким явлением природы была и Маша. Она частенько забегала к Тальке посудачить. А иногда, оказавшись в неустойчивом положении, доверяла ей довести себя до дома. Неопределенного возраста, с живыми черными глазами, крепенькая и бойкая, прямая и смешливая, она имела двух дочерей и кучу внуков, о которых без устали заботилась. Этим она разительно отличалась от прочих, знакомых Тальке пьющих людей. Работала Маша поваром в садике. Готовила вкусно и на работу ни разу в жизни не опоздала. Начальство ее ценило. Настолько, что закрывало глаза на умыкаемые ею время от времени домой продукты. Несмотря на ее слабости, тетю Машу любили все. О своих грешках она говорила с подкупающей простотой: «Таль, а я же пью!», «Таль, а я же ворую!» Тальку умиляла ее непосредственность, детская хитреца и бесконечная доброта. Машины домочадцы ее обожали, уважали, принимали такой, какая есть. И было это тем более удивительно, ввиду ее частых невменяемых состояний по выходным и праздникам. Мужа своего единственного, на всю жизнь верного Санку Маша называла емко - Мой член. Самоотверженно служа своим близким, она в любую минуту готова была прийти на помощь и другим симпатичным ей людям. К их числу принадлежала и Талька. Талька к Машиному расположению относилась бережно, дорожа им, словно талисманом.
Иной раз в Маше взыгрывала цыганская кровь. Тогда она делала предсказания. Исключительно благоприятные. Однажды Талька стала свидетелем гадания на картах. К Маше обратилась, живущая в соседней деревне, родственница - женщина средних лет по имени Надя. Врачи поставили ей страшный диагноз, она хотела знать, сколько ей осталось. Маша решительно взялась за дело. Перетасовала колоду. Разложила карты в нужном порядке и, уставившись в них, надолго замолчала. Присутствующие затаили дыхание. Маша подняла голову, в упор посмотрела на родственницу, вдарила кулаком по столу, мы аж вздрогнули, и гаркнула: «Надька, а ты ведь не сдохнешь!» И по сей день та Надька жива-здорова.
И все же с каждым годом своих-коренных в деревне становилось все меньше. Вот и милый дядя Вася состарился. Внуки забрали его к себе. А дом продали. Варвару.
9.
Талька вернулась из города на следующий день. На грузовой машине с бригадой и материалами. Давно надо было это сделать. То денег не хватало, то руки не доходили. Да и незачем было при их мирной, уважительной жизни с соседями. Теперь есть, зачем и от кого. Медлить нечего. Кредит не дороже денег. К вечеру весь участок по периметру был защищен металлической рабицей. Все. Никакой гад не пройдет больше по ее территории. Пусть только сунется! Граница на замке. Не бойтесь, яблоньки.
И потекла жизнь новая, с нижним участком раздельная.
Приехал старший сын с невесткой. Посочувствовали, одобрили, помогли, чем смогли и укатили на очередной раскоп, оставив на лето внучку с рыжим котенком. Все как всегда - сад, ягодки, солнышко, речка. Только купаться ходили по новому - в обход соседской территории. Раньше бегали напрямик через гостеприимный дяди Васин двор.
Оба участка располагались на склоне. Талькин повыше, дяди Васин внизу - у самой реки, огородом в воду. Последние годы он любил посидеть на бережку, на лавочке под навесом, которую сам смастерил. Как-то на 9 мая, будучи еще школьниками, Талькины дети тайно раскрасили эту его резиденцию цветами и райскими птицами. А потом «из засады» наблюдали, как дядя Вася обрадуется. Старик был тронут до слез.
Наступили другие времена.
К счастью некоторые вещи оставались неизменными. Забегала тетя Маша, щурила цыганский глаз. Заводила любимую пластинку:
- Чего ты все одна да одна. Вот и Васька бывало, говаривал, мужика тебе надо хорошего. Посмотри, новый-то сосед, какой справный дядька.
- Больно надо, смотреть на эту сволочь. – Вскидывалась Талька
- Обидел, значит. Отомсти ему. Жени на себе! – Заливалась Маша.
10.
Сосед владения обживал шумно. Приезжали армейские друзья с женами и детьми. Гостил сводный брат с невестой. Лето. Рыбалка, шашлыки, музыка.
Разок-другой попытался раскланяться с соседкой. Сгладить, так сказать, первое неловкое впечатление. Понимания его посыл не вызвал. Упорствовать он не стал. От Василия Ивановича Варвар знал, что Талька эта – многодетная разведенка. Старик с предполагаемым покупателем общался сам. Такого было, его, выставленное внукам, условие: личное одобрение кандидатуры будущего владельца. В пользу Варвара сыграло, вероятно, их боевое прошлое. Были они ветеранами. Разных лет, и таких разных войн. Но война она и есть война. Оба в ее горниле очутились юнцами-призывниками. Имели боевые награды и характеры, меченные суровыми испытаниями. Хоть и проявлялись эти метки у них по-разному. У Василия Ивановича - в доброте, мягкости, умильной слезливой жалости ко всему живому. В Варваре, напротив - в сдержанности и жесткости. Так или иначе, сделка состоялась. Варвар давно мечтал о месте, где можно было бы расслабиться и при желании, побыть одному. В целом приобретение себя оправдало.
Про мелькавшую на соседнем участке девчушку подумал сначала – дочка. Услыхав звонкое «баба Таля», удивился, «Ниче так бабулька сохранилась». Но демонстративная враждебность соседки развитию этой темы хода не давала.
Продолжение ЗДЕСЬ
НАВИГАЦИЯ по моим литературным публикациям на Дзен там Вы найдете все части повести. Приятного прочтения!
#авторская повесть #литература #рассказ #жизненная история