Помнится еще в середине 80-х годов появилась прослойка людей, испытывавших какое-то знойное наслаждение от выливания грязи на свою родину.
С таким усердием как они СССР (да и Россию в целом) не клял никто и уже тогда в этом просвечивало то, что стало очевидным много позже: данное явление не имеет никакого отношения ни к истории, ни к политике, ни даже к диссидентству, целиком и полностью будучи явлением психологическим и даже терапевтическим.
Последний термин не случаен. Эти люди обычно имели сомнительную реализацию, страдали от комплекса неполноценности и мании величия одновременно, но винили во всем, конечно же, окружающий мир, представленный Родиной.
Поливая же оную грязью, они получали возможность хотя бы отчасти приобщиться к выдуманной ими элите, которую они обычно ассоциируют с западными миром (как правило, с западным, хотя бывают и исключения).
Сия болезнь, судя по всему, не лечится, и я до сих пор слышу завывания тех, кто заявляет, что Красная армия была ни на что не годна и что «спасибо американцам, что не дали войну проиграть».
Без американской же помощи наши воины были «ни на что не годны, что доказали первые месяцы Великой Отечественной войны, когда советских воинов били и в хвост и в гриву, а они бежали и бежали». Такова идеология этих «мыслителей».
Конечно, отрицать вклад, который сделали союзники нельзя. Но и думать, что именно он все и определил – еще более глупо.
Как бы там ни было, но лучше всего спросить о способностях Красной армии (которая в первые месяцы войны «только и убегала, потому что была самой тупой») у самих немцев, особенно у тех, кто сидел «наверху» и многое видел.
Дневники простых солдат, начала войны дают весьма размытую картинку. Многие из них воевали впервые и сравнивать им было не с чем.
Совсем другое дело – верха, которые воевали в Европе (или контролировали этот процесс), которые делали выводы, и могли сравнить.
В частности Йозеф Геббельс. Сей одиозный муж имел привычку вести дневник, в котором записывал многое, в т. ч. и свои комментарии насчет того, как идет операция «Барбаросса».
Там по датам можно увидеть, как менялось его отношение к русским (под русскими подразумеваются советские граждане, разумеется). Забегая наперед, отмечу, что славянские черты характера, Геббельс переносил на всех, кто воевал в Красной армии.
Это интересный нюанс, который можно воспринимать по-разному. Никому ничего не навязываю, поэтому рассчитываю на то, что вы выскажете свое мнение.
Итак, что писал Геббельс о первых днях войны?
24 июня 1941 года
Шел третий день войны.
В этот день в дневнике министра пропаганды Германии было записано:
Русские защищаются мужественно и не отступают, что отрадно, ибо чем большее упорство они проявляют сейчас, тем скорее откатятся назад позже.
При этом большевики теряют гигантское количество техники, что закладывает основы нашей победы.
Три дня спустя
Тон несколько иной:
Сопротивление необычайно сильное и отчаянное. Потери русских в технике колоссальны, но сражаются они все еще достойно. С воскресенья, они уже многое освоили.
Здесь Геббельс имеет в виду, что с 22 июня, когда было совершено нападение, всего за 5 дней, прошедших до 27 июня, когда он писал эти строки, Советская армия, несмотря на огромные потери, не только никуда не бежала, но и отчаянно сражалась, да притом еще и многому научилась.
Еще четыре дня спустя
Первого июля министр пропаганды записал в дневнике:
Русские сопротивляются сильнее, чем мы рассчитывали. Мы несем большие потери в людях и технике.
Вот так. Всего на десятый день войны, Геббельс уже сменил тон и говорит не о том, сколько теряет Красная армия, а уже о германских потерях. Продолжая тему и пытаясь найти на нее ответ, он говорит:
Союзником русских пока что является славянское упорство. Но настанет день, когда исчезнет и оно.
Интересно, как объяснял себе Геббельс сопротивление татар, удмуртов или бурят? Наверное, эксклюзивными бурятским, татарским и удмуртскими упорствами. А что? В нашей стране все были равны, и каждой нации – по упорству!
Еще один день спустя
Вероятно, Геббельс изрядно нервничал и ночи не спал, пытаясь как-то объяснить себе происходящее. Скупые строки в его дневнике, скорее всего, лишь отчасти отражают те бурные чувства, которые он испытывал на деле.
Подтверждением этому являются слова, которые он записал всего через день после предыдущей записи – 2-го июля 1941 года. Если вникнуть в то, как он изменил тон всего за сутки, многое становится ясным:
Одним словом, идут тяжелые ожесточённые бои и о прогулке можно забыть. Советское правительство мобилизовало народ, а русские невероятно упрямы!
Нашим солдатам едва удается справляться. Положение пока еще не критическое, но серьезное и требует приложения максимума усилий.
Вот такие дела. Получается, что министр пропаганды Третьего Рейха пишет в своем дневнике не слишком жизнерадостные слова, которые день ото дня становятся все мрачнее.
Но какое это может иметь значение, когда либерасты, непонятно зачем появившиеся на свет уже много позже войны, гораздо лучше знают, как шла война между нацистами и ненавистной им Родиной?