Всероссийское Общество содействия охране природы
Информационные материалы комиссии
по изучению вопроса о “снежном человеке”
Выпуск 4
Под редакцией Б.Ф.Поршнева и А.А.Шмакова
Москва – 1959 г.
№122 Сообщения и материалы проф.В.А.Хахлова.
(Исследования 1907-I9I7 гг.)
Материал предоставлен сайтом Аламас.ру
Виталий Андреевич Хахлов, 1890 г.р., профессор зоологии и сравнительной анатомии, представил Комиссии публикуемые ниже тексты, составленные им в настоящее время на основе сохранившейся части дневников и записей I907-I915 гг.
Следует подчеркнуть, что при составлении первой части текста В.А.Хахлов не был знаком с современной литературой о "снежном человеке", а также не имел перед собой текста своего заявления в Академию Наук и письма к П.П.Сушкину, написанных им 45 лет назад и публикуемых нами в качестве приложений по подлинникам, обнаруженным в архиве А.Н.СССР.
Настоящий текст был направлен 25 января 1958 г. в редакцию журнала "Природа", 20 мая 1959 г. был доложен на заседании Комиссии по изучению вопроса о "снежном человеке".
Все тексты В.А.Хахлова воспроизводятся без внесения редакцией каких-либо изменений.
1.О "диком человеке" в Центральной Азии.
Летом 1907 г. во время поездки на ледники Муз-Тау (Саур, Тарбагатай) сопровождавший меня охотник упомянул о “диком человеке” ("ксы-гыик"). Он слышал о существовании такого существа от казахов, бывавших в Джунгарии. На мои вопросы он мог сказать только, что “дикий человек” якобы встречается далеко к югу, там, где живут дикие лошади (ат-гыик) и дикие верблюды (тье-гыик). Никаких подробностей тогда он сообщить не мог, но обещал при случае разузнать об этом существе.
О "диком человеке" мне пришлось услышать в 1910 г. и от Якобсона (брата известного энтомолога). Он со своим спутником фотографом два предшествующих года собирал энтомологические коллекции для Академии Наук на Памире.
В 1910 году летом вместе с ним мне пришлось совершить поездку в Саур на ледники Муз-тау. В то время я продолжал обследование Зайсанской котловины и Тарбагатая, а Якобсон со своим спутником имел задание сделать энтомологические сборы в песках южнее Черного Иртыша и в горах Саур с их ледниками.
Во время этой поездки Якобсон рассказывал о Памире и, между прочим, упомянул, что в последний (1909) год его проводник говорил, что где-то к востоку встречается "дикий человек". Так как Якобсон интересовался только жуками и бабочками, то он не придал значения этому сообщению. Поэтому на мои расспросы никаких подробностей сообщить не мог.
Следует упомянуть, что в 1904 году, тогда приват-доцент Московского Университета П.П.Сушкин обследовал Зайсанскую котловину и Тарбагатай. С этого времени все мои работы по изучению края протекали при его консультации; П.П.Сушкин поддерживал со мной переписку. В 1909 году после моего поступления в Московский Университет уже установился личный контакт, так как я стал работать под непосредственным его руководством у проф.М.А.Мензбира.
Возможность существования “дикого человека” И.А.Мензбир полностью отрицал, тогда как П.П.Сушкин сообщил, что путешественники по Центральной Азии также слышали о существовании такого существа и, в частности, Козлов якобы говорил ему об этом. Во всяком случае, он рекомендовал мне не оставлять без внимания такие сведения.
1912-1915 годы я полностью посвятил обследованию Зайсанской котловины и Тарбагатая, оставив на время университет.
Зимой 1912 года, во время одной из многочисленных поездок по горам Саур, мне снова пришлось услышать о “диком человеке”. На этот раз сведения о нем исходили от казахов, живших на самой границе с Китаем и имевших родственников в Джунгарии.
Сколько-нибудь определенных сведений об этом существе на первых порах получить не удалось. Можно лишь догадываться, что речь идет о каком-то или одичавшем человеке, или человекообразном существе, встречающемся где-то далеко к югу. Тогда меня заинтересовало следующее обстоятельство.
При моем желании уточнить место, почти неизменно говорили: “это там, далеко, где есть дикие лошади и дикие верблюды”, Невольно сопоставлялось — дикие лошади (ат-гыик), дикие верблюды (тье-гыик) и дикий человек (ксы-гыик). Имея ясное представление о состоянии в то время вопроса об ископаемом человеке и человекообразных обезьянах, невольно закрадывалось сомнение в возможности существования в Центральной Азии действительно "дикого человека'. Но не была исключена возможность нахождения там какого-то существа из человекообразных, имен в виду соседство Индии.
Поэтому, не придавая на первых порах большого значения всем этим сведениям, мне хотелось все же выяснить, не являются ли такие рассказы вымыслом кочевников. Мой отец, много ездивший по Джунгарии в начале второй половины XIX века и хорошо знавший все прилежащие районы Китая, ни разу не слышал о "диком человеке". По моей просьбе он опросил всех своих знакомых стариков казахов, и никто из них не подтвердил полученных мною сведений. Однако я продолжал интересоваться этим вопросом, посетил прилежащие районы Джунгарии, тщательно слушал и записывал все, что так или иначе касалось "дикого человека".
Надо сказать, что из всех этих рассказов стало ясно одно. Среди казахов широким распространением пользуется сказание (в разных вариантах о "джезь-тырнаке" — существе с железными когтями (по другим, с золотыми ногтями). Это какой-то оборотень, принимающий разные облики. Такие рассказы можно было слышать не только в Тарбагатае, но и в Семиречье, Джунгарии и на юге Монгольского Алтая в пределах Китая. Но вместе с этими рассказами в очень ограниченном районе (только Кендерлыкская волость) удавалось услышать кое-что и о “диком человеке”.
В прилегающих районах Китая (Синьцзян) среди казахов, калмыков и торгоутов у большинства населения не было никаких сведений о "диком человеке", хотя я и расспрашивал влиятельных стариков возраста 70-80 лет. Это говорило о том, что подобные рассказы не являются народным творчеством. Однако и здесь удалось получить кое-какие сведения.
Становилось ясным, что если все эти разговоры о “диком человеке” не выдумка, то надо добраться да первоисточника. Разузнавая, кто от кого слышал, мне удалось в конце концов найти таких казахов, которые, по их слонам, сами видели это существо, т.е. иметь разговор уже с очевидцами. В этом мне отчасти помог мой спутник по охотам Джуттыбай Намазов (Кендерлыкская волость).
Таких людей, т.е. очевидцев, оказалось двое. Это - пожилые люди, родственники которых живут в Центральной Азии. Очень редко они навещают свою родню, и во время таких посещений каждый по разу видел “дикого человека”. Стало понятным, почему сведения об этом существе имеют столь ограниченное распространение.
Что же рассказывали мне эти очевидцы? Люди эти - безграмотные казахи-кочевники, которые могли сообщить только то, что они действительно видели, может быть, кое-что прибавив от себя. С моей стороны задавались вопросы лишь для уточнения.
1) Казах, живший в горах Сайкан, близ р. Кендерлык, год тому назад возвратившийся от родственников из Центральной Азии.
Во время пребывания там однажды он вместе с табунщиком пас ночью лошадей. Дело было летом во время пребывания аула на джайляу, т.е. на летней стоянке в горах (Ирень-Кабырга). На рассвете они заметили какого-то человека. Он пробирался среди лошадей, разошедшихся по пастбищу. Заподозрив в нем конокрада, они вдвоем вскочили на лошадей, захватив палки (около четырех метров длиной) с волосяными арканными петлями на конце, которыми ловят лошадей, набрасывая им петлю на шею.
Так как бег этого человека был неуклюжим и не быстрым, то им скоро удалось поймать его, набросив две петли. При этом он кричал. Крик его напоминал больше визг (“как заяц”).
Табунщик, местный абориген, сказал, что это — “дикий человек”, безобидное существо, никакого ущерба людям не причиняет и его следует отпустить. Разглядев хорошо это необычное существо, они отпустили его и стали следить, куда тот направится. Им удалось обнаружить место, куда он скрылся.
При описании "дикого человека" очевидец сказал буквально следующее. Ниже среднего роста мужчина, покрытый волосами. Волосы как у маленького верблюжонка. Руки длинные, ниже колен. Это сразу бросается в глаза. Грудь впалая, узкая, плечи сдвинуты вперед, сутулый. Шея короткая, втянутая. Голова закинута назад, лоб покатый, над глазами резко выдаются надбровные дуги. Нижняя челюсть массивная, без подбородка. Клыки как у нас, но большие. Уши заострены, без мочек и большие ("как у лисы"). Нос маленький с большими ноздрями.
Когда пойманный стоял, ноги были расставлены и согнуты в коленях. Ступня очень широкая ("в четверть"). Когда побежал, то широко расставлял ноги и неуклюже болтал руками.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что у этого существа мозолистая кожа на лбу, локтях и коленях. Хвоста не видно. На затылке выступ ("как у собаки").
Это описание в свое время меня очень поразило. Ведь все это по-своему говорил кочевник. Выдумать так он не мог. Чтобы решить, действительно ли это был человек или человекообразная обезьяна, пришлось подробно расспросить о ногах и руках. Выяснилось, что ступня у "дикого человека" напоминает человеческую, но очень широкая, раза в полтора или два шире, с широко расставленными пальцами. Большой палец короче и отставлен. Рука и похожа, и не похожа на человеческую, с длинными пальцами. Большой палец, видимо, не так противопоставляется остальным, как у человека. Уточнить это не удалось.
Жилище, в котором скрылось это существо, представляло углубление под нависшей скалой (по-видимому, небольшая пещера). В ней набросано довольно много сухих стеблей крупной травы (курай). В других случаях, как говорили очевидцы, тамошние жители, "жилищем" служат ямы, выстланные травой и покрытые сверху ветвями и стеблями растений. В камышах для этого используется камыш.
Живут эти существа парами. Попадаются на глаза очень редко и на человека не нападают.
2) Второго очевидца мне удалось отыскать уже в Китае.
Это был казах, китайский подданный. Жил он недалеко от оз. Улюнгур, там, где кончаются отроги Саура.
“Дикого человека” он видел где-то в районе Манаса (р.Манас или р.Дамь). Это существо женского пола жило некоторое время на цепи на какой-то небольшой мельнице. Описание его совпало с тем, которое было приведено выше. Тот же волосяной покров, "как шерсть недавно родившегося верблюжонка"; те же длинные, до колен, руки; согнутые при стоянии и хождении ноги, которые расставляются широко; те же большие ступни с расставленными пальцами; тот же облик и положение головы и т.д. Разница была в том, что не были отмечены бросающиеся в глаза клыки. Кроме того, очевидцем отмечалось отсутствие на ноге пятки, подобной человеческой. Ступня не суживалась резко и не имела хорошо выраженного пяточного выступа. Поэтому ступня "дикого человека" была похожа на лапу и соприкасалась с землей всей подошвой. Пяточная часть ее была широкой (“как нога, одетая в чиги”). Большой палец "не такой, как у человека".
Это существо очень редко подавало голос и было тихим и молчаливым. Только при приближении к нему скалило зубы и издавало визг. Лежало и спало оно очень своеобразно, “как верблюд”, по выражению рассказчика, т.е. на подогнутых под себя коленях и локтях, немного расставленных, положив голову лбом на землю. При этом кисти рук располагались на затылке.
На мой вопрос — нет ли каких-либо особенностей на коленях, рассказчик припомнил, что на локтях, коленках и лбу кожа грубая, “как подошва у верблюда”. Очевидно, это связано с положением во время сна и отдыха.
Этот очевидец также отмечал наличие выступа на задней части головы (очевидно, затылочный гребень), отсутствие подбородка, сутулость, узкая грудь, небольшие млечные железы и сосцы, расположенные высоко; сдвинутые вперед плечи. О хвосте не упоминал. Но когда ему был задан вопрос об этом, то подумал и ответил, что хорошо заметного хвоста нет, а есть небольшой, “как у зайца”. О ногтях хорошо не помнил.
Из предлагаемой "дикому человеку" различной пищи он ел только сырое мясо, некоторые овощи и зерно, которым главным образом его и кормили. К вареному мясу не прикасался, к хлебным лепешкам начал привыкать позднее. Появляющихся насекомых иногда схватывал и ел. Пил или припав к воде ("как лошадь"), или макал руку и слизывал стекающую воду.
Когда невольника отпустили на свободу, он, неуклюже переступая, болтая длинными руками, убежал в камыши, где и скрылся.
Эти два сообщения двух разных очевидцев, которые не знали друг друга и жили на расстоянии не менее 250 километров один от другого, в свое время заставили меня со всей серьезностью отнестись к слышанному. Нельзя было предположить, что фантазия двух кочевников может оказаться почти тождественной. В конце концов, удалось выяснить, что районом, откуда, по-видимому, исходит большинство сведений о “диком человеке”, является район гор Ирень-Кабырга. Чтобы окончательно убедиться в том, что передо мной не случайное совпадение вымыслов двух кочевников, я сфотографировал из книг: гиббона, шимпанзе, гориллу и рисунок предполагаемого примитивного человека. Тому и другому очевидцу были даны эти снимки с просьбой показать, который снимок больше напоминает виденного ими. И тот и другой указали на последний, говоря, что виденный ими "дикий человек" больше похож на последний снимок, но отличается.
Как пришлось убедиться, обезьян казахи знают, и для них имеется специальное слово — маймыл.
После этого у меня возникла уверенность, что действительно существует какое-то своеобразное двуногое.
Тогда встала другая задача — попытаться самому увидеть это загадочное существо. Было два варианта: или самому ехать туда, взяв с собой первого очевидца, или попытаться привезти "дикого". Первый вариант отпадал по многим причинам. Оставалось так или иначе раздобыть это существо.
Как выяснилось, привезти его живым очень трудно. Для этого надо поймать, что очень нелегко, и доставить по пустыням почти на I000 километров. Гораздо легче убить и привезти. И это почти невозможно, т.к. сохранить труп от разложения будет очень трудно. Поэтому пришлось остановиться на решении убить это существо и привезти ступню, кисть и голову, предохранив от разложения формалином в кожаном мешке (турсуке).
Первый очевидец и мой всегдашний спутник по поездкам (охотник) согласились это сделать, утверждая, что для поездки понадобится минимум год, считая со дня выезда.
О встрече с очевидцами, но не сообщая подробностей, я написал проф.П.П.Сушкину, работавшему тогда в Харьковском Университете, и получил от него ободряющее письмо.
Так как у меня не было уверенности, что посланные не привезут какого-либо одичавшего человека, то я решил поговорить обо всем с уездным начальником, т.е. местной властью.
Уездный начальник — А.Б.Маляновский, человек культурный и просвещенный, с большим вниманием отнесся ко всему и выразил готовность помочь по мере своих возможностей. Однако при обсуждении всех деталей он выразил опасение, как бы не произошло непредвиденных неприятностей. По его мнению, все это не могло оставаться тайной, т.к. разговоры среди кочевников безусловно дойдут и до него, как начальника уезда. Весьма вероятно, что он будет вынужден в силу своего положения начать дознание, а монет быть и следствие, как только "дикий человек" будет привезен мертвым. По его словам, меня могут обвинить или в соучастии или в организации убийства человека, если это действительно окажется человек. Поэтому он рекомендовал заручиться разрешением, лучше всего от Академии Наук.
В конце 1913 и начала 1914 года мною было отправлено заявление в Академию Наук с просьбой дать разрешение привезти живым или мертвым из Центральной Азии это загадочное существо. В то время у меня была твердая уверенность в существовании какого-то человекообразного существа. В этом заявлении, не давая описания "дикого человека", в порыве молодости я употребил выражение: "Primihomo asiaticus", как можно бы назвать .этого человека.
Ответа на мое заявление не последовало. Воспользовавшись приездом адьюнк-геолога А.А.Стоянова, составлявшего геологическую карту Тарбагатая, я просил его по возвращении в Петербург справиться о судьбе моего заявлении. Зимой было получено письмо, в котором он сообщил, что заявление получено, но "оставлено без последствий", т.к. там считают, что такое заявление мог прислать человек, совсем не знакомый с современным состоянием вопроса о человеке, его происхождении и родичах.
Этот ответ положил конец моим усилиям выяснить, кого имели в виду кочевники под названием “ксы-гыик”, т.е. “дикий человек”, хотя все уже было приготовлено для отправки охотников за ним.
Уездный начальник заинтересовался "диким человеком" и во время своих служебных поездок по уезду расспрашивал о нем. Однажды он сообщил мне, что на южном Алтае, в поселке Бала-Кальджир, местный житель Дмитрий Гуляев рассказал ему о своей встрече с "диким человеком". Я посетил Гуляева, уже старика, который рассказал следующее.
Очень давно, когда он был на действительной службе (приблизительно, шестидесятые годы!) ему пришлось бывать в Джунгарии. Однажды южнее оз.Улюнгур вместе с офицером он на рассвете стоял в камышах, поджидая кабана. Они услышали в камышах шорох. Предполагая, что это идет кабан, спрятались. На небольшую поляну вышел голый человек. Им удалось схватить его. Это была женщина с большими челюстями, длинными руками и очень широкими ступнями, вся покрытая волосами. Она вырывалась, издавая при этом странный визг. По его словам, перед ними был какой-то урод, с покатым лбом, глубоко впавшими глазами и короткой шеей. Но больше всего их поразили очень широкие ступни, "как растоптанные башмаки". Таких ног они никогда не видели у людей.
На визг этой женщины никто не отозвался и не явился, т.к. кругом людей не было. Офицер сфотографировал это существо. Как только ее отпустили, женщина скрылась в камышах. Бежала она, широко расставляя ноги, "как будто у нее на каждой ноге было привязано что-то тяжелое".
Был ли это также "дикий человек", о котором говорили казахи-очевидцы, или это был "одичавший урод" — сказать трудно. Но указание на длинные руки и очень широкую ступню как будто сближает их.
Не получив поддержки со стороны Академии Наук, я начал искать другие пути. Но вспыхнувшая первая мировая война исключала возможность что-либо предпринять. Пришлось в августе 1915 года возвратиться в Московский Университет, отложив все это до более благоприятного момента.
Однако, все слышанное о "диком человеке" не могло быть забыто. И я продолжал следить за всем, что касалось Центральной Азии. Мне казалось, что или академик В.А.Обручев, изучавший Джунгарию, или Свен Гедин, или кто другой рано или поздно упомянут о "диком человеке". В.А.Обручев в своей книжке "Земля Санникова", хотя и рассказывает о первобытном человеке, но приурочивает это к далекому северу. П.П.Сушкин в своем докладе на съезде зоологов в 1928 году "Высокогорные области земного шара" высказывает предположение о возникновении человека в горах Центральной Азии. Открытие синантропа в Китае дает возможность надеяться на новые, еще более интересные находки. А последние сообщения о так называемом "снежном человеке" быть может приближают нас к выяснению того, что мне удалось слышать о “диком человеке”
В.Хахлов, (Москва).
2. Что рассказывали казахи о “диком человеке”
Прежде, чем предпринять решительные шаги к поимке или добыче этого загадочного существа, а затем и дать ему предварительное латинское название в заявлении в Академию Наук, пришлось затратить немало времени и энергии.
С 1907 года, когда я впервые услышал о "диком человеке", до I9I2 года, лишь в течение летних каникул, во время полевой исследовательской работы, удавалось накапливать отрывочные сведения. Эти слухи, крайне неопределенные, напоминающие сказания или вымыслы, чрезвычайно редко можно было услышать в очень ограниченном районе и при этом неизвестно из которых рук. По существу это были пересказы, несомненно, искаженные, и, можно было думать, преувеличенные. Только с I9I2 по I9I5 г. представилась возможность вплотную заняться этим вопросом. После долгих и настойчивых попыток удалось отыскать, наконец, очевидцев, от которых частично и исходили слышанные прежде рассказы.
Как выяснилось после этой предварительной работы, сведения о "диком человеке" в район Тарбагатая, Черного Иртыша, а такие в прилегающие части Джунгарии проникли из южных районов последней. Родственники казахов, давно переселившиеся в район хребтов Ирень-Кабырга, Боро-Хоро и др., редко навещавшие родню, и являются источником бытующих среди тамошнего населения сведений. Поэтому понятна неизбежная ассоциация, которая возникает у рассказчика при всяком разговоре о "диком человеке". Говоря об этом существе, рассказчик не умолчит о дикой лошади и диком верблюде. Очень редко упоминается при этом и, тигр. А все это, вместе взятое, уже характеризует район, где можно встретить "дикого человека". Расспросы очевидцев, их рассказы обо всем слышанном ими относительно "дикого человека", пересказы других казахов, слышавших об этом существе из других источников, дали достаточный материал, чтобы получить некоторое конкретное представление об этом загадочном существе. При этом следует отметить, что сведения о нем исходят от пастухов, реже от охотников и чрезвычайно редко от людей, случайно видевших пойманного "дикого человека".
Для меня прежде всего важно было установить, что это за существо, — реальность это или миф, человек или зверь? Что это не мифическое создание, пришлось убедиться не сразу. Оказывается, его видели, его ловили, он оставлял следы на песке, распространял запах, кричал, сопротивлялся, жил на привязи некоторое время. Это существо ничего общего не имеет с мифическим джезь-тырнаком или аламасом (иначе - алмасты), сказания, о которых знакомы многим казахам. О "диком человеке" знают и слышали очень немногие, он не связан с местным фольклором. Следует отметить, что нередко мои спутники-казахи, прослушав какой-нибудь рассказ о "диком человеке", предупреждали меня, что это из области сказок и к подлинному "дикому человеку" не имеет отношения. Таким образом, сами казахи отличают правдивые рассказы от вымыслов, подлинные от фольклорных, реальные данные от фантастических. А это нельзя не принять во внимание, когда речь идет о "диком человеке".
Таким образом, это — не мифическое создание; "дикий человек" - это реальность. Но тогда возникает вопрос, действительно ли это человек, или это зверь, только напоминающий человека.
Прежде всего напрашивалось предположение, не является ли "дикий человек" одичавшим настоящим человеком? Принимая во внимание длительные и бурные события как далекого прошлого, так и сравнительно недавнего, происходившие в данном районе, можно было допустить, что отдельные семьи, спасаясь от возможного уничтожения, уединялись, прятались, скрывались от людей и в результате деградировали, одичали и стали действительно "дикими". Утрачивая постепенно особенности общественного человека, оторвавшись от общества, приобретая некоторые звериные черты, такие люди (особенно последующие поколения) могли деградировать настолько, что стали людьми-зверями. Они живут парами или одиночками, перешли на подножное питание и бродят, скитаясь по горам и пустыням, где нет людей, где для них раздольное житье, жизнь свободного дикого существа.
При таких предположениях, во время разговора, собеседники обычно начинали припоминать и приводить примеры. Они указывали на отдельные племена, им известные, отдельные семьи, затерявшиеся где-то в песках и живущие там изолированно в течение длительного времени (поколениями), наконец, указывали на некоторых отшельников. Во всех этих случаях, как бы примитивна не была их жизнь, люди оставались людьми и не уподоблялись зверям. Правда, взгляд таких людей становился диким, подозрительным, настороженным, они боялись и сторонились других людей, убегали и прятались при появлении постороннего человека, они имели порой, хотя и очень примитивное, но все же жилье (иногда яма, прикрытая сверху), пользовались кое-какой одеждой, огнем, и трудились, добывая пропитание. Одним словом, это были люди, не обросшие шерстью, говорящие, разумные по-своему. В уродов не превращались, хотя и опростились донельзя.
Подобная возможность образования "дикого человека" всеми считалась невероятной и неправдоподобной. По представлению казахов, "дикий человек" - это зверь, такой же, как медведь, волк, дикая лошадь, дикий верблюд и проч. Но это зверь особенный, напоминающий человека, похожий на него, но своеобразный и необычный.
Таким образом, в представлении казахов, с которыми пришлось иметь разговор, “дикий человек” — это не одичавший человек и не одичавший урод, который не выдержал бы одинокой жизни и неизбежно погиб бы скоро. Это — очень редко встречающийся зверь, которого не знают потому, что немногим удавалось с ним встретиться, и о котором почти ничего не известно.
Существо это для казахов, имеющих сведения о нем, представляет загадку. Все они обращались ко мне, как человеку сведущему, с просьбой сказать им, что это за создание — человек ли, зверь ли, как правильнее считать его — зверем, напоминающим человека, или человеком, похожим на зверя? Мое положение было не из завидных, так как лично я не видел этого существа и мог судить о нем лишь по рассказам. Поэтому я был, пожалуй, в большем недоумении, чем они, ибо сомневался в существовании "дикого человека", тогда как они были уверены, что он есть и живет где-то на юге, там, где встречаются бывшие долгое время загадочными дикие лошади и дикие верблюды, которые долгое время такте считались одичавшими.
В свою очередь я задавал им вполне естественный вопрос, почему они принимают этого зверя за человека и называют “диким человеком”, а не как-нибудь иначе? Сущность ответа сводилась к тому, что, по их мнению, только человек ходит на двух ногах и имеет две руки. У всех остальных им известных зверей четыре одинаковых ноги, на которых стоит и передвигается всякий зверь. А “дикий человек” имеет только две ноги, на которых и ходит. Руки помогают ему передвигаться только при лазании.
В этих ответах и рассуждениях кочевников, незнакомых с наукой, подчеркивались основные особенности человека — двуногость и двурукость. Как известно, в свое время Линней отделил род человека об обезьян, назвав его двуруким.
Итак, по мнению казахов, "дикий человек" прежде всего человек потому, что держится вертикально и передвигается на двух ногах, пользуясь иногда передними конечностями, которые являются руками.
Вполне понятно, что мне очень хотелось узнать, как выглядит "дикий человек", получить какое-то конкретное представление о нем. И в этом отношении только очевидцы могли мне помочь. Поэтому осторожно, не один раз я расспрашивал их позднее о всяких деталях. Прежде всего, какой облик этого существа?
Заслуживает пристального внимании тот факт, что очевидцы отмечали как резко бросающиеся особенности: рост среднего человека, т.е. 150-170 см; волосатость всего тела; почти полное отсутствие лба в обычном понимании, при резко вырезанных надбровных дугах и запавшем носе; выдающиеся вперед челюсти; длинные руки (до колен) и короткие ноги с очень широкой ступней, напоминающей человеческую. Ни в одном случае не отмечалась длина ступни, но всегда подчеркивалась ее ширина. Создавалось впечатление, что все эти особенности бросались в глаза при первом взгляде, но особенно поражала всякого ступня. Она была необычной именно в силу своей ширины, и поэтому ноги казались массивными, тогда как в действительности длина ступни была небольшой.
Итак, отмеченные только что особенности, очевидно, бросались в глаза при первом взгляде и запоминались надолго, как особо выдающиеся черты. Очевидцы прежде всего отмечали именно их и только потом указывали менее запоминающиеся детали.
Как известно, голова прежде всего и больше всего привлекает внимание не только человека, но и других животных. Взгляд и внимание невольно останавливаются и сосредотачиваются на этой части тела. Поэтому детали строения головы запоминаются лучше и подробнее.
При упоминании о человеческой голове невольно встает представление о лбе, как одной из бросающихся в глаза частей. Затем следует целый комплекс — нос, глаза и щеки, занимающие среднюю часть лица. И, наконец, — рот, губы и подбородок. Остальные части будут менее заметными, если только в силу своего резкого уклонения от нормы они не выделяются сильно. Глаза и нос человека прежде всего обращают на себя внимание.
Можно было бы думать, что и при описании “дикого человека” казахи остановятся на этих чертах. Оказывается, нет. Я был поражен, когда очевидцы в первую очередь называли надбровные дуги, рот с зубами и массивные челюсти, как будто бы считая, что этими чертами можно исчерпать описание передней части головы. Подумав немного, они отмечали значительно выдающиеся скулы, которые, очевидно, тоже бросались в глаза. Как ни странно, но о лбе, глазах, носе и ушах пришлось задавать или наводящие вопросы или расспрашивать.
Таким образом, только на основании этого мы могли бы лицо "дикого человека" представить так: вместо лба массивные надбровные дуги, при мало бросающихся в глаза носе, глазах и щеках; выдающиеся скуловые части; а вместо губ и подбородка — выпячивающиеся вперед массивные челюсти с большим ртом и мощными человеческими зубами. При воссоздании внешнего вида по описанию рассказчиков приходится, не видя объекта, учитывать первое впечатление, создавшееся у очевидцев. Ведь почему-то именно то, что они подчеркивают, обратило на себя их внимание и ярко запечатлелось. Нужно сказать, что после такого предварительного словесного наброска рассказчик останавливается в нерешительности, о чем говорить дальше. И только осторожные наводящие вопросы помогали ему продолжить описание.
На вопрос: “А лба разве нет у "дикого человека"?” рассказчик отмечал, что лоб есть, но мало заметен, так как очень покатый и за надбровными дугами покрыт мозолистой кожей, за которой растут волосы. Следует упомянуть, что для уточнения наклона лба рассказчик показывал это не только на себе, но для большей наглядности и на других (взрослых и детях) и даже пытался уловить сходство между лбом "дикого человека" и некоторых животных. При чем собачий лоб, по-видимому, больше всего подходил для этого.
Когда шел уточняющий разговор о лбе, рассказчик невольно вспоминал очертания головы. Он сейчас же оживленно отмечал, что голова-то у "дикого человека" удлиненная и заостренная на макушке (затылке). Пришлось выяснять эту особенность.
На вопрос, что напоминает голова — арбуз, дыню или человеческий череп, только вытянутый назад и вверх, очевидец затруднялся ответить. После долгих усилий и показов на своей голове, удалось как будто бы ухватить сущность и прибегнуть к рисунку на земле около очага; удалось выяснить, что сама по себе черепная коробка несколько удлинена, но голова кажется удлиненной из-за выдающихся челюстей и заостренности макушки. Когда мною был сделан набросок в профиль, на котором прямая линия под углом в 45 градусов к горизонтали соединила макушку и среднюю точку под нижней губой, очевидец обнаружил удовлетворение, что наконец-то его поняли.
Когда на этом рисунке я попытался изобразить очертание человеческого затылка, то очевидец возразил, что это неправильно. По его словам, шея сзади у “дикого человека” очень толстая ("как у быка") и сильные мышцы выделяются на затылке.
Тогда понадобилось разобраться в заостренности головы. Очевидец, во время этого разговора, сказал: “Она у него такая же, как у собаки”. Это, надо признаться, было для меня большой неожиданностью. Пришлось приводить аульную собаку. Рассказчик, посадив ее, опустил ей морду. Я понял, что имел в виду очевидец. Голове собаки действительно оказалась заостренной на макушке, и шейные мышцы по бокам выпячивались желваками. Так было уточнено строение черепной коробки и шеи. Набросок на земле подтвердил, что все понято правильно.
Что имели в виду очевидцы, отмечая бросающиеся в глаза образования над глазами? Быть может, это — края глазниц, резко выступающие над глубоко запавшими глазами? При попытках уточнить, и некотором недоумении со стороны слушателей, очевидец посмотрел на свой указательный палец, как бы прикидывая его толщину, затем, немного согнувши оба указательных пальца, приложил их над своими глазами. Он утверждал, что именно так выглядели надглазничные части "дикого человека". Не оставалось сомнения, что это были действительно надбровные дуги.
- А какие у него брови? — спросил мой спутник.
Этот вопрос как бы огорошил очевидца. Он некоторое время что-то припоминал, а затем растерянно ответил:
— Глаза темные, небольшие. Хорошо помню длинные черные ресницы. А вот бровей что-то не припомню. Однако их нет!— закончил рассказчик, продолжая припоминать.
Нужно отметить, что и второй очевидец ничего не мог сказать относительно бровей. Но ресницы ему тоже бросились в глаза.
Можно ли рассмотреть ресницы, небольшую деталь, и в то же время не заметить бровей, если они имеются? Думается мне, что это мало вероятно. Поэтому едва ли можно сомневаться, что бровей действительно нет. И в самом деле, какая в них надобность при очень покатом лбе и мощных надбровных дугах? Если капли пота и выступят на лбу, то они скатятся в сторону, на виски, а вперед надбровными дугами они направятся на нос. Таким образом, глазам не угрожают ни капли пота, ни струйки дождя. А вот длинные ресницы защищают глаза от тех капель, которые скатятся с надбровий дуг и верхних век. Может быть поэтому брови и отсутствуют, или выражены настолько слабо, что ни один очевидец не обратил на них внимания.
О глазах и ресницах было только что упомянуто. А какой же нос и щеки? О щеках ни один очевидец ничего не мог сказать. Они отмечали только выдающиеся скуловые части и, по-видимому, мощную скуловую дугу, тянущуюся к уху. По их словам, нос небольшой с большими ноздрями. Один рассказчик даже уточнил.
— Нос почти такой же, как у Мусы, — сказал он.
Когда на следующий день я увидел Мусу, то действительно его нос бросился в глаза. Нос его был носом сифилитика, когда хрящевая часть начинает разрастаться и нос проваливается. Намечается излом носовой линии и приподнимание кончика носа. Для получения правильного представления о носе “дикого человека” надо, очевидно, внести некоторые уточнения и поправки на здоровое образование. Отсюда можно предположить некоторую вдавленность всей носовой области, вследствие чего ноздри покажутся особенно большими, что и отмечают очевидцы.
Оба казаха, имевшие возможность видеть "дикого человека", сами сразу отмечали отсутствие у него подбородка. Держась за свой подбородок, они говорили: “Вот такого подбородка у ксы-гыик нет!” и показывали, как срезана нижняя челюсть. Вместе с этим они подчеркивали выдающиеся вперед челюсти и большой рот.
Для демонстрации этой особенности они пальцами растягивали свой рот, насколько это было возможно, прибавляя, что рот у "дикого человека" еще больше. Такие выражения не могли дать какого-либо конкретного представления. В конце концов, чтобы уточнить, очевидцы прибегали к сравнению. И в этом случае, как всегда, для сравнения они привлекали хорошо им знакомые объекты. Так, для конкретизации строения ротового отдела ксы-гыик они прибегали к сравнению с верблюдом. По их словам, у “дикого человека” челюсти выдаются как у верблюда, и рот приблизительно такой же. Губы тоже напоминают верблюжьи, а не человеческие. Они очень узкие, темные и снаружи почти не заметны. Только когда он оскаливает зубы, губы обнаруживаются. Но тотчас же внимание привлекается зубами. Зубы значительно больше человеческих, прикус резцов “как у лошади”, то есть они под углом выдаются вперед, а не как у человека. Но особенно бросаются в глаза клыки. Они, как у людей, но очень большие и раньше всех выступают из под губ. При этом верхние клыки больше нижних и “острее”. Что при этом имелось в виду, сказать трудно.
Кожа лицевой части голая, темного цвета. А какого именно, так и не удалось выяснить.
Меня в то время очень интересовали уши "дикого человека". Они могли бы многое осветить. Однако, ни один очевидец не обратил на них внимания настолько, чтобы запомнить. Несомненно, уши “дикого человека” ничем особенно не выделялись, чтобы обратить внимание и хорошо запечатлеться. Оба очевидца могли сказать, что уши большие, размером с лисьи, без мочек и кажутся заостренными. Сколько я ни пытался задавать наводящих вопросов, сколько ни делал набросков на земле, точного описания получить не удалось. Рассказчики отмечали, что уши покрыты волосами. Волосы направлены к вершине уха и поэтому получается нечто вроде едва заметной кисточки, которая, возможно, и создает впечатление заостренности. Как бы то ни было, но в строении ушей есть, очевидно, какие-то особенности, уловить которые очевидцы не могли. Возможно, что кратковременность наблюдения и резко бросающиеся в глаза другие особенности не позволили сосредоточить внимания на такой детали, как уши. Сколько и не расспрашивал потом у всех, даже только слышавших от кого-то о "диком человеке", как выглядят его уши, определенных данных получить не удалось. При этом ни разу и никто не пытался даже сравнить уши “дикого человека” с ушами какого-либо животного, но отмечалось, что они напоминают человеческие, однако и отличаются. А чем и как — это осталось не выясненным.
Уши современного человека крайне разнообразны. Если присматриваться к ушам людей при большом их скоплении в городах, то легко убедиться в этом. Они (уши) бывают почти круглые, или имеют яйцевидную раковину всевозможной формы, до уха, заостренного к дарвиновскому бугорку, если он намечен. В отношении размера и положения по отношению к черепу также наблюдаются большие вариации. А стоит припомнить, как часто встречается ухо с приросшей мочкой. От такого уха до уха без мочки, уже мало похожего на нормальное человеческое ухо, уклонения вполне допустимы и очень редко они встречаются. Вспомним, что не всякое человеческое ухо имеет загнутый край на верхней половине ушной раковины. Нередко от ушного раструба вся верхняя часть ушной раковины плоская, как бы разглаженная. И вот, особенно в этом случае, ухо кажется заостренным. Если при этом волосы по краю растут обильно, то заостренность выступает еще большие. Все это надо иметь в виду при оценке уха "дикого человека", если оно окажется действительно заостренным.
Наконец, остается сказать немного о волосяном покрове на голове. Замечательно то, что никто не обратил внимания на него и не запомнил. Говорили, что он такой же, как и на остальном теле, хотя такое утверждение, как мне казалось, делалось больше из желания положительного ответа на мои домогательства. Однако возникает вопрос, почему так случилось? Ведь, если бы волосы на голове были, как у человека, то эта черта не могла не запечатлеться при очень странной физиономии "дикого человека". Если бы волосы были длинными, то еще большее внимание привлекли бы к себе. А фактически волосяной покров на голове никак не бросился в глаза.
Все, что удалось узнать в первую очередь у очевидцев, давало возможность как-то конкретно представить голову этого существа. Сделанный в свое время набросок на земле у костра получил лишь некоторое одобрение одного из очевидцев, с которым шел разговор. Объяснить ли это неполным сходством изображения или трудностью для кочевника увязать контурное изображение с виденным непосредственно, - сказать не берусь. Было впечатление, что рисунок и напоминал, и расходился с реальным “диким человеком”. Да, по существу, и не могло быть иначе. Во всяком случае, этот набросок дает некоторое представление (см. рис. 1).
