Расти, Дерево.
Там, где не будет воды,
Ты вытянешь влагу из самого глубокого слоя.
Где солнце нещадно палит,
Укроешься своей листвою.
Расти, Дерево,
Набирайся сил,
Набирайся слов,
В каждой ветви твоей исконный смысл.
Когда ночью они
Говорят меж собой,
Им вторят совы и звезды.
Начало анализа порой дается непросто. Людям трудно обратиться за помощью, довериться другому человеку, открыться и начать говорить, трудно выдерживать контакт и аналитический сеттинг, собственную регрессию и поднимающиеся чувства; трудно оставаться в анализе, переживать очарование и разочарование, привыкать к константности и одновременно учиться гибкости, прощать различие, проживать новые взаимодействия.. В течение аналитической работы терапевтический альянс плывет по волнам, ходит по спирали, попадает в разломы, висит над пропастью, - мы знакомимся с тенью, сизигией, Самостью. И все это происходит с обеих сторон, нет безопасной невключенной позиции. Позиция аналитика - не защита от контакта, это своего рода "точка опоры", недвижимая ось мира, место крепления дайверского троса. Она держит двоих и пространство между ними как третье, одновременно принимая сигнал от Самости.
Именно в знакомстве с Самостью Эго обнаруживает "Божественного ребенка", сопровождающие это открытие сильные чувства (страдание, боль, обида, сожаление, горечь - слитые с восторгом, удивлением, силой, архетипической мощью).
Я приведу стихотворение современного поэта Ивана Жданова "Восхождение", которым можно с осторожностью проиллюстрировать, что переживает человек, обнаруживающий и легитимизирующий свою самостную часть. Здесь с литературной тч зр важно подчеркнуть, что мы не анализируем само произведение и его имманентные смыслы, но развиваем отдельную мысль, лишь ссылаясь для наглядности и эстетического расширения на литературное произведение.
ВОСХОЖДЕНИЕ
Стоит шагнуть – попадешь на вершину иглы,
впившейся в карту неведомой местности, где
вместо укола – родник, вырываясь из мглы,
жгучий кустарник к своей подгоняет воде.
Дальше, вокруг родника, деревень алтари,
чад бытия и пшеничного зноя дымы.
Там начинается воля избытком зари,
там обрывается карта в преддверии тьмы.
Все это можно любить, не боясь потерять,
не потому ли, что картой поверить нельзя
эту безмерную, эту незримую пядь,
что воскресает, привычному сердцу грозя.
Здесь, что ни пядь под стопой, то вершина и та
обетованная ширь, от которой и свету темно:
никнет гора или рушится в ней высота,
или укол простирает на карте пятно.
Это – твое восхожденье, в котором возник
облик горы, превозмогшей себя навсегда.
Это Георгий своим отворяет копьем
пленный источник, питающий падшую плоть.
Отблеском битвы, как соль, проступает на нем
то, что тебя ни на миг не смогло побороть.
Стало быть, есть красота, пред которой в долгу
только она лишь сама как прибежище чар.
Всадник, заветную цель отдающий врагу,
непобедим, ибо призван растрачивать дар.
Здесь и теперь в этом времени вечности нет,
если, сражаясь, себя разрушает оно,
если уходит в песок, не стесняясь примет,
чуждое всем и для всех безупречно равно.
Не потому ли нацеленный в сердце укол
всей родословной своей воскресает в тебе,
взвесью цветов заливая пустующий дол,
вестью племен отзываясь в пропащей судьбе.
Это нельзя уберечь и нельзя утаить,
не промотав немоту на избыток вестей.
Значит, шагнуть – это свежий родник отворить,
значит, пойти – это стать мироколицей всей.
(Иван Жданов)
Восхождение начинается с шага не по горизонтали, а по вертикали - с трансцендентного акта непривычного действия - выхода "над-ситуацию". Анализ как будто предлагает альтернативу - не ходить по кругу, оставаясь внутри, но прибегнуть к совершенно иному способу решения проблемы - обратиться за помощью к специалисту, выйти из замкнутого пространства "только этого стечения обстоятельств", обнаруживая, что это частный случай общего положения дел. В анализе человек приобретает объем, выходя из двумерных сценариев восприятия себя, людей, мира вокруг. И жизнь, и мироздание приобретают объем, отходя от однозначности, односторонности, черно-белых характеристик.
В этом месте, сделав шаг, человек обнаруживает - вместо укола - родник, вырывающийся из мглы. Это предтеча Самости. Фонтан с первой гравюры Розариум Философорум.
Мы обнаруживаем источник архетипической энергии, питательную субстанцию, живую воду для души. Современный урбанистический уклад с акцентом на коммерциализацию иссушает человеческую душу. Древний человек хорошо знал важность священнодействия, ритуальной практики, и государственная власть, социальная жизнь были неотделимы от них. Например, древний египтянин полагал участие в священнодействии своей социальной обязанностью, высшим смыслом жизни; древний римлянин легко ставил памятники и придорожные стеллы божествам, влияющим на жизнь Города (история с памятником "Голосу", - "Тому, кто говорит"). Религиозная функция психического органично выражалась наравне с участием человека в других сферах жизни. Так как мы говорим именно о функции, то стоит заметить, что она никуда не исчезла, но формы, которые принимает (русла, по коим течет река, во многих местах передавленная плотинами), обращают на себя самое пристальное внимание.
За обнаружением архетипической энергии следует прозрение к символическим сферам, это пространства "избытка зари". Как в позитивном, так и с осторожностью в потенциальном патологическом смысле. Архетип двулик, и мы должны это помнить ("там обрывается карта в преддверии тьмы"). Крепость Эго не означает его закосневелости и ригидности, она означает способность выдерживать архетипическую энергию и напряжение личного бессознательного.
"Все это можно любить, не боясь потерять" - открываемое свое самостное можно любить, не боясь потерять. Архетипическое - это то, что всегда остается с нами. Эго, научаясь взаимодействовать с этими слоями психического, через символические и другие переходные пространства, имеет доступ к данным энергиям и способно пропускать их через себя в мир через творчество, профессию, социальную деятельность, отношения и проч. Да, эти области зачастую "воскресают", т.к. мы обнаруживаем, что в глубине сердца они были с детских лет, люди помнят себя такими, но детские переживания затерлись и затерялись, на смену пришли "двумерность", схемы, - но, вот, в процессе анализа, могут воскресать для Эго как реальные архетипические энергии бессознательного, "привычному сердцу грозя". Мы помним, что встреча с Самостью - поражение для Эго. Поражение для привычного, ригидного, схематичного отношения к миру. Это всегда риск допущения чего-то иного как действительно существующего. Здесь важно добавить, что за воскресением "божественного ребенка" следует его адаптация, включение в мир взрослого человека. Эго выполняет регулирующую функцию. В детских частях психического много сырой энергии, нарциссической категоричности - взрослое Эго должно потрудиться, чтобы взять жемчужину.
"Это – твое восхожденье, в котором возник
облик горы, превозмогшей себя навсегда.
Это Георгий своим отворяет копьем
пленный источник, питающий падшую плоть".
Гора и источник - одни из самых сильных и часто употребимых символов самости, как имманентной, так и трансцендентной. Наверное, не стоит приводить географические и культуральные параллели со священными горами, озерами в различных религиях, это достаточно известный материал. В анализе человек переживает личный процесс. И это, действительно, "твое восхождение". Даже если восхождений в истории человечества были миллионы, то конкретно твое - пережить можешь только ты, и твое для тебя будет острее любых других. Потому мы говорим, что индивидуация всегда индивидуальна, ее нельзя скопировать или украсть. Можно имитировать чужой путь, но свой путь - может пройти только конкретный человек. И, кроме него, его пути тоже никто пройти не может.
"Стало быть, есть красота, пред которой в долгу
только она лишь сама как прибежище чар.
Всадник, заветную цель отдающий врагу,
непобедим, ибо призван растрачивать дар".
Стало быть есть красота.. Когда мы на личном опыте переживаем опыт Красоты, он расширяет наше существо, и тогда становится понятным тезис Лао-дзы о мягкости, что сильнее твердости. Здесь, на мой взгляд, осуществляется переход от эгоистичной позиции обращенности на себя (свое Эго) к миру, людям, своему служению, если установлен контакт с Самостью и эти отношения оформляются.
В анализе мы осмысляем трансгенерационный опыт, это очень болезненный этап, т.к. мы переживаем боль своих предков, ситуации, что уже нельзя изменить, решения, которые принимались не нами, отслеживаем настоящие проявления межпоколенческой травмы, но, пробираясь через тернии, измученные и почти бессильные, выносим мудрость, которой не было прежде в нашем личном: именно этот трансгенерационный опыт проливается, "взвесью цветов заливая пустующий дол, вестью племен отзываясь в пропащей судьбе".
"Значит, шагнуть – это свежий родник отворить,
значит, пойти – это стать мироколицей всей".
Аналитический опыт бесценен на пути соединения: себя из раздробленных фрагментов; своей личной истории, рассыпанной на части; личного бессознательного со всей имеющейся там болью; соединения с миром, лежащим за пределами себя; историей, бывшей до нас, к нам приведшей и нас включающей; с тысячами поколений других людей, живших когда-то также реально, как мы, имевших глубокие чувственные интуиции и героические творческие способности; с поколениями, что будут после нас - через наших детей, через людей, с кем мы встретимся на своем пути и их детей, через наше участие в мире. Мы соединяемся внутри себя, и себя соединяем со Вселенной или Unus Mundus, кому как нравится.. У К.С.Льюиса в одноименном романе есть замечательная фраза, что боги не могут общаться с нами, "пока мы лиц не обрели"..