Поезд Одесса -Харьков прибыл к месту назначения ближе к вечеру. Пока Сэм добрался к дому бабушки и деда, почти совсем стемнело. Город был освещён очень плохо, даже на центральных улицах горели одинокие, редкие фонари.
Страна переживает трудные времена. Сначала война, потом революция, снова война,- думал Сэм. Уже в поезде он отметил, что людям в СССР живётся трудно. Многие были плохо одеты, скудный набор нехитрых продуктов был не у каждого пассажира. Некоторые обходились просто хлебом и стаканом горячего кипятка, которым необходимо было запастись на станции. Благо, остановки были длинными, а расписание движения поездов часто нарушалось.
Вы находитесь на канале Елены Твердынкиной и читаете авторский текст повести Невозможно вернуться Часть 34
Начало здесь
Дом его родных был, наверное, когда - то старинным дворянским особняком. Но со временем утратил былую роскошь и красоту - краска облупилась, штукатурка потрескалась. Кое -где вместо стёкол в окнах были вставлены листы фанеры.
Внутри зрелище было ещё более печальным. Грязная, в помоях, лестница едва освещена тусклой лампочкой. Большой длинный коридор со скрипучими половицами несколько раз поворачивал, пока не уткнулся в общую кухню. Вдоль стен коридор был весь увешан каким-то барахлом - жестяными тазами, корытами и прочей утварью.
В середине кухни огромная плита, которая топилась дровами. Кроме плиты, на многочисленных столах громоздились закопчёные примусы.
С трудом Сэм нашёл в этих лабиринтах комнату родных и тихо постучал.
За дверью раздался быстрый, прерывистый шопот. Потом шаги. Кто-то подошёл к двери и осторожно спросил :
-Кто там?
-Дедушка, это я , Семён! Открывайте!
Послышался лязг отодвигаемой щеколды, и дверь со скрипом отворилась.
На пороге стоял пожилой седовласый мужчина в пижаме, в глубине комнаты - седая дама, укутанная поверх длинной ночной сорочки шалью .
Сэм с дедом обнялись, бабушка принялась сразу плакать. Дед трясущимися от волнения руками накапал ей каких-то пахучих капель, потом накапал себе. Все немного успокоились и стали говорить. Говорили шёпотом, чтобы не услышали соседи.
-Сёмочка, мы так перед тобой виноваты! - начала, опять всхлипывая, бабушка, - прости нас! Мы так дурно поступили с Татьяной! Ты из-за нас вырос сиротой. Я никогда не смогу замолить этот грех!
-Бабушка, успокойтесь! Расскажите, что произошло, почему вы не общались с мамой?
-Это я во всём виновата!- опять зарыдала старушка,- твой дедушка из дворянского рода, я - тоже. До революции весь этот дом принадлежал нам. Дедушка всегда занимался наукой, я воспитывала твою маму, больше детей у нас не было. Мы мечтали о достойном муже для неё, планировали породниться с такой-же уважаемой в городе семьёй, как наша.
Но она увлеклась твоим отцом, простым студентом без роду, без племени. И слушать ничего не хотела о других женихах. Ну, как же так, -думали мы, - это ведь позор на весь Харьков.
Запрещали ей с ним общаться. Да она ни в какую! Сказала, что или с ним, или под поезд. Ну, что нам было делать!
Решили пригозить ей, что лишим всякой поддержки. Но она не испугалась, вышла замуж против нашей воли. Отец твой бросил учёбу, чтобы содержать семью, и они уехали из Харькова куда-то на шахту. Там, видно, и ты родился. Больше мы её никогда не видели, ничего не знали о ней. Вот какая гордая оказалась!
Перед самой войной мы получили письмо из психо -неврологической больницы. Там сообщалось, что долгие годы Татьяна лечилась у них от сильной депрессии, но так и не смогла с ней справиться, - бабушка опять заплакала, - Тани больше нет! Но в минуты просветления она очень беспокоилась о сыне, просила администрацию разыскать его, оставила адрес какого-то поляка - попечителя и наш с дедушкой адрес.
Мы пытались тебя найти, но поляк ответил, что ты сбежал неизвестно куда, писал про тебя разные гадости. Но мы с дедушкой не поверили, продолжали тебя искать. Потом война, революция, всё совсем перемешалось, всё сдвинулось с привычных мест.
Нас с дедом уплотнили. Видишь, во что превратился наш некогда прекрасный и уютный дом!
Слёзы бабушки не унимались, она продолжила :
-А сейчас, Сёмочка, совсем плохо стало! У дедушки в институте борьба с космополитизмом.
-А это что ещё такое?- не понял Сэм.
-Современная инквизиция, - грустно улыбнулся дед, - если, кто печатался в иностранных журналах или даже просто их читал, да просто, кто не угоден нынешнему начальству или имеет непролетарское происхождение, того карать!
-Как карать? - испугался Сэм.
-Ну, пока просто увольняют. Кого-то выслали из страны, а кого-то, - задумчиво произнёс дед,- по стране высылают, это ещё хуже..... Сибирь- матушка. .
Тут опять запричитала бабушка :
-Сёмочка, родненький, деда уже уволили с работы. Но перед этим ответ из Красного Креста пришёл, что ты проживаешь в Америке. Теперь все знают, что у нас родственники за границей. Но всё равно, мы так хотели тебя увидеть, у нас ведь больше нет никого!
-Я даже не представлял, что у вас такое здесь творится,- взволнованно сказал Сэм, - я заберу вас с собой!
Продолжение
