У меня часто бывает так - когда берешься разбираться даже в самой большой проблеме, выясняется, что решение у неё очень простое и то, что не решается месяцами и годами, можно сделать в один день.
И в основе всего не "беспомощность и равнодушие" государства и властей, на что принято обычно пенять, а обычный человеческий фактор. Чья-то лень, халатность, равнодушие, неумение и нежелание выполнять свои прямые обязанности и обычный наш русский "авось". Когда я в очередной раз слышу : "Забыл, потерял, не успел, посмотрите на мою колоссальную занятость, я не успеваю!" - меня начинает потряхивать.
Моего дядю оперировали три года назад. Помочь хирурги-онкологи уже ничем не могли - опухоль разрослась так и дала такое количество метастаз, что остановить разрушительный процесс в организие не представлялось возможным. Выписали домой. Доживать.
И тут начались мытарства с поликлиникой и оформлением инвалидности. Ждали мы пождали обещанных на дому анализов и визитов врачей, не дождались. Пошла к терапевту и онкологу, сама. Наш, некогда могучий Василий Иванович после операции был очень слаб. Там меня, было, опять хотели помурыжить и даже пристыдить. Мол, вы не видите сколько людей на приёме? Сидите дома и ждите, когда к вам придут (а ждали мы три недели).
Иду к начмеду. По человечески, без ругани и крика решаем все вопросы и в один день (!) проходим всех врачей и сдаём анализы. Тащила я его везде на себе, беднягу, но мы прошли этот квест и всё успели. Я лично отнесла всё в кабинет к участковому терапевту, отдала в руки и принялись мы ждать ответа уже от ВТЭК.
А его нет и нет, нет и нет. Проходит ещё какое-то время - иду опять к терапевту. Его нет. На учёбе. На больничном. В отпуске. Тот, кто замещает - ничего не ведает.
А дядя хоть и ходит ещё своими ногами, но уже видно, что угасает. Но вопросы про пенсию по инвалидности задаёт. Он начал готовиться к смерти и ему было очень важно оставить денег и на похороны и на обустройство могилы.
Прихожу к нему как-то ( нужно было менять калоприёмник, сам он не мог), а его нет дома. Я испугалась, звоню :" Дядь Вась, ты где?".
Ему позвонили из поликлиники и любезно пригласили "сдать анализы, чтобы оформиться на инвалидность. "Нет, вы не сдавали ничего, у нас ваших обследований и анализов нет и не было!" - заявила подлечившаяся, отдохнувшая и повысившая квалификацию участковый терапевт.
А тем временем после операции прошло два месяца. У человека неоперабельный рак кишечника и жизни осталось чуть.
Забираю его, еле живого. Отбираю пачку назначений. И уже, минуя, вечно занятого терапевта, марширую к главврачу. Разговор уже, само-собой, на повышенных тонах. На очень повышенных. Потому, что вначале меня попытались отфутболить. Но разве это возможно, если моих родненьких обижают? Конечно же нет.
Через пол часа. Ровно через пол часа всё до последнего листочка нашлись. У терапевта в тумбочке. В которую она не заглядывала. Некогда или забыла, уже не важно. Хотя просили же поискать.
И инвалидность дали даже без посещения комиссии ВТЭК на следующий день.
Минздрав виноват? Нет. Главврач виноват? Нет. Мы виноваты? Тоже нет. Делали, что могли. Про Василия Ивановича просто забыли. В кабинете терапевта забыли про умирающего человека, сунули не глядя документы в дальний угол. А там занятость, пациенты вереницей, учеба, отпуск, больничный... Дела житейские. Кто виноват? Да вроде бы и никто. Обстоятельства.
В прошлом году резко, в один момент, абсолютно до этого здоровая, сильная, весёлая, невероятная труженица, тётка моя Елена Павловна, заболевает. Рак желудка. Четвёртая стадия. Метастазы везде. Её даже оперировать не стали.
И тоже нужно оформлять инвалидность. Но не в ней даже дело. У тётушки начались сильнейшие боли, которые препаратами из обычной аптеки не купировались. Мы в больницу. А там трамадол выписали, который ей, что мёртвому припарки. Сестра в слезах по всей сельской больнице бегала, вымаливала хорошее обезболивающее. Почему не выписали? Почему не дали в тот же день? Я не знаю.
Уже оглохнув от её криков, я в отчаянии, ночью, написала Сергею Шаргунову :"Помогите!".
Утром, на следующий же день все препараты были выписаны и все они спокойно лежали в аптеке, не нужно было за ними ехать ни в Барнаул, ни в Рубцовск. Через пару дней была оформлена инвалидность. (А это ещё доковидное время). Нашлись и медсёстры, которые приходили и ставили капельницы.
Нельзя это всё было решить без звонка депутата Государственной думы министру здравоохранения? Можно.
Но почему-то оказалось нельзя. Некогда, видимо. В больнице шёл ремонт, все силы и помыслы были кинуты на него. Умирает же человек, не вылечишь, ну и пусть умирает. Это называется преступное равнодушие и халатность. Но за это нынче не наказывают, а надо бы.
Сейчас, вот именно сейчас происходит ещё одна история. В селе Топчиха живёт мужчина пятидесяти лет, Игорь Лактионов. Всю жизнь работал мастером по ремонту кассовых аппаратов, теперь профессия эта невостребована, Игорь пошёл работать кочегаром. Семья есть. Всё хорошо в целом.
Одно плохо - начались проблемы со здоровьем. Коксартроз. Болели суставы и раньше, да кто же на это внимание обращает. Когда уж совсем занемог и не смог встать - обратился к врачу. И тут пришёл на землю русскую ковид и плановому лечению пришёл каюк. Год Игорь провёл на больничном. Кое-кое весной получил направление в нашу краевую больницу, где его хорошо приняли и утешили, что всё ещё поправимо, нужно только прооперироваться. Заменить сустав.
И сделать операцию можно бесплатно, получив квоту. Только её нужно правильно оформить. Выдали документ-справку и отправили обратно в Топчиху. Справку ответственный Игорь отнес своему врачу, который ему год выписывал больничный. Прошло почти три месяца. Ни ответа ни привета по квоте. Всё это время Игорь регулярно ходит к врачу, продлевает больничный. Ходит всё хуже и хуже, это и ходьбой нельзя назвать.
Не буду уходить в детали, долго все мытарства описывать. Если кратко - никто в Топчихинской районной больнице не почесался оформить документы или хотя бы ПОМОЧЬ и ОБЪЯСНИТЬ человеку, как это делается. Начали разбираться - то забыли, это потеряли, а этого у вас вообще не было. Да как же не было? Вот! А... Это было? и опять по кругу.
На этапе оформления временной инвалидности я еще смогла помочь. Но с квотой точно никак. Вновь я прошу Сергея Шаргунова. И опять он безотказно подключается, отправляет запросы во все инстанции. Я вместе с женой Игоря осаждаю горячую линию нашего алтайского минздрава, но тщетно. Все операторы всегда заняты и я понимаю почему. Потому, что везде на местах кто-то что-то забыл или выгорел, или перетрудился, время-то непростое (другим оно не было никогда, сколько я живу).
А время уходит, а квоты может не хватить, а платить селянину-кочегару нечем. Ему даже свинью на продажу не вырастить, он ходить нормально не может. А ему пятьдесят всего. И он хочет не на завалинке с костылём в малахае сидеть, а работать, жить, ходить.
И такие истории я могу рассказывать часами. И везде нужно биться и всегда нужно было подключать сильных мира сего, чтобы на местах исполнили то, что должны. Чтобы отдали то, что уже и так дано государством и на что имеет право любой гражданин. (Моя знакомая, врач, такую операцию своему супругу устроила очень быстро. Потому, что она хорошо знает алгоритм действий, а если где и не знает - коллеги помогут. Но кочегар-то сельский не обязан сам всё делать, он не знает и не умеет. И жена у него кассир, а не доктор.)
Коль после начальственного пинка всё решается в одно мгновенье, чего вы всё тянете и тянете, мучаете и мучаете людей, а потом их же и страмите, что они пожаловались на вас?
Все мы живём трудно. Всем нелегко, я знаю. Но профессионализм это немного больше, чем просто ходить на работу и жить там от отпуска до отпуска. Это совокупность несколько иных качеств, позволяющих не употреблять в своей речи понятий - "забыл, болел, не смог, большая очередь". Помню даже в школе это не считали уважительной причиной.
А моя незабываемая Надежда Владимировна - педагог по фортепиано, всегда говорила только одну фразу : "Нет слова-не могу, есть-не хочу. И никаких отговорок никогда не принимала. И была права.