- Но хитрый ты казак, как я погляжу!
- В чем хитрость-то моя?
- Я тебя про бабу пять раз спросил. А ты мне про что угодно, только не про нее!
- Меня кажись ранило в ногу! - Инышка притворно хныкнул.
- Невелика рана. Пуля кость облизала и с другой стороны из икры вышла. Жив будешь. Отлежишься только. Ты мне про бабу когда сказывать будешь, мать твою, засранец! Сейчас живо на дыбу прикажу! - Скряба уже начинал выходить из себя.
- Че сказывать-то нечего! Я к постоялому двору подскакиваю. До фонаря шагов може двадцать. Всё вижу, что там под фонарем делается. Извозчик пистоль достал да как пальнет в Карачу. Тот на землю кувырк. Я спрыгнул с коня, поглядеть: жив иль нет. Тут стрельцы. Вырываюсь я от них и снова в седло. Давай сани догонять. Тут в меня палить начали. Два раза. Одна пуля по щеке шеркнула, вторая в ногу. Но я не останавливаюсь, дальше преследую. Потом вижу, дверца кареты открылась и на снег что-то шмякнулось. Присмотрелся. Матерь Богородица. Жонщина!
- Она тебе что-нибудь сказывала?
- Да вроде ничего. Так что-то на своем, на польском тараторила! - Инышка врал и не чувствовал, что тысяцкий не верит ему.
- Ладно, парень.
- С Карачей-то как?
- Карачу твоего я на дыбе проверю. Пока говорит все то, что и ты мне вложил. Значится, только на польском? - Скряба пристально посмотрел в глаза казаку.
- Так. Ну, смутило меня кой-чего.
- Что же?
- Она говорит, что де гонца отправил этот ротмистр, который должен кому-то передать о смерти татарина. Я еще подумал, как же он наперед послание шлет, когда тот жив еще. Ага, думаю, значит заранее был уверен в том, что убьет беднягу. И поторопился отправить. Пулю человек посылает, то верно, но куда она полетит, решает Господь Бог.
- Ну уже кой-чего имеем. Лечись да поправляйся. А хочешь я тебе Ядвигу пришлю?
- Да на кой она мне! - Инышка стал пунцовым на раз.
- Ничего вдвоем скоротаете час-другой. - Скряба поднялся со скрипучего табурета и направился к выходу.
Вся разрозненная мозаика в голове можайского воеводы складывалась в единую картину. Татары в сговоре с поляками. Пока московские войска, ополчение и казаки под Смоленском, можно смело нападать. Да еще зайти в тыл и нанести сокрушительный удар. А после хоть на Москву, хоть куда. Операция спланирована с точностью до одного дня. Если казаки задержат Джанибека на юге, то план не удастся. Казаков на юге с гулькин нос. В основном старики. Карача передавал сведения Корсаку, не зная того, что казаки готовят свою операцию. Все так. Ошибка ротмистра в том, что поторопился отправить гонца с донесением о смерти татарского принца. Гибель такой персоны может развязать серьезный конфликт. Только одно не ясно: откуда взялась эта выпавшая из кареты польская баба? В голове у тысяцкого веревочка на этот счет была пока только с одним концом. Он вышел на двор. Подождал Василя Рукавицу, своего главного дознавателя.
- Все слышал, Василь Модестович?
- Слышал. Мне в общем-то понятно многое, но не все. Почему полька оказалась на снегу?
- Давай вместе мозгами пошевелим.
- Ротмистр зачем-то возил ее с собой. А потом, с ее слов, вытолкнул из кареты, дескать, напугался преследовавшего их казака. - Рукавица почесал мясистый, красный лоб здоровенной пятерней. Не зря фамилию такую их род, видать, получил.
- А ты хорошо ее допросил? - Скряба, словно заразившись, тоже почесал лоб жилистой ручищей.
- Пока только говорил. С бабами оно ведь знаешь как! Они на дабе и свое и чужое несут. Вообще так запутать могут, что ворона крыло сломит. С ними лучше вначале вприглядку, потом вприсядку, а уж после в лежанку.
- Ты делай, как знаешь, Василь Модестович, но я должен в этом разобраться. Мало того, что укрепления порасшатались, все чинить да ладить нужно, так еще и это.
- Ты, Иван Прокопич, занимайся своими воеводскими делами. Гроза прет страшная. Отбиться будет, ой как не просто!
- Оно-то верно. Но зудит у меня поперек грудины. Что-то тут не чисто. Ты вот что, Василь, сделай. Я через пару часов отправлю эту пани к казачку нашему. Ты послухай, чего там они говорить будут. Может, она его подбивать начнет на что-то? Он-то телок станичный, а она баба тертая.
- Эт я за обязательно. Вот мне тоже непонятно, а зачем он ее из саней выбросил этот ротмистр. Два опытных, военных, вооруженных мужика, против одного казака, который скачет с сабелькой наголо. Сильно я сомневаюсь, что они испужались и решили бабой откупиться.
- А что думаешь?
- А думаю, Иван Прокопич, не сама ли она выпрыгнула. По согласованию с ними или без, это не так сейчас важно.
- Вот и меня вся эта история шибко смущает. Ведь ежли она выпрыгнула, значит план у них есть какой-то?
- Нам в этом-то и нужно разобраться. Зачем, зачем оставлять красавицу пани, если татарин убит, гонцы с донесениями уже в пути? Операция, можно сказать, началась.
- Как выяснилось убит, но не до конца.
- А большая разница через это. Важно ведь татар растравить как следует. Вот он заранее и отправил. А получится пристрелить Карачу или нет, то не так и важно. Время уже выиграно.
- Да было б так просто, коли б не фига из носа. Я другого в толк не возьму. Зачем сажать ее в сани, ехать, а потом заставлять прыгать?
- Верно. Я то ж думал над этим, Иван. Ведь если бы нужно было кого-то отравить или по-другому извести, или еще какое дело сделать, то зачем вообще нужно было садиться в сани?
- А може, он и впрямь ее вытолкнул?
- Да Бог с тобой, воевода! Она должна предстать по их плану жертвой, понимаешь?
- Понимаю. Но не понимаю, для чего? Давай так, Василь Модестович, тряси это дело. А я своим займусь. Через час пани пришлю к казаку.
У Инышки чуть сердце из груди лягушонком не выпрыгнуло, когда он увидел Ядвигу в дверном проеме. Тусклый свет от бычьего пузыря падал на ее серо-голубые глаза и, отражаясь, разливался неземным сиянием. От того в хате стало вдруг намного светлее. Капюшон поверх льняных, волнистых волос. И вся высокая, стройная и величавая.
- Пани? - у казака судорогой свело горло.
- Как поживает наш герой?
- Да что со мной буде! Так пара царапин. Вот день-другой и в седло — до своих. - он вдруг затараторил. И, если бы она не вскинула указательный пальчик, то тараторил бы еще и еще.
- Я вот по какому делу зашла. Уж больно странное у тебя имя? Да думаю, спрошу. А то уеду, так и не узнав.
- А-а, это! Так.. - Инышка зарумянился, - есть такое выраженьице: иной, кыш ка со двора! Когда в шутку, когда всурьез люди у нас в местности говорят. Вот и получился Инышка. Иной, стало быть. А почему ко мне это приклеилось, сказать не смогу, пани.
- Как твои раны, витязь?
- Да какие ж то раны, пани. Комар и тот сильней кусает.
- Храбрый ты, Инышка!
От каждого слова Ядвиги веяло на казака такой небывалой нежностью, такой волной тепла неземного, словно в сказку какую угодил.
- Я еще и не воевал толком. Только с караулом по степи ходил.
- По степи? А-а. А откуда путь держишь.
- Оттуда и держу. От атамана Тимофей Степаныча. Мы ж вашего-то брата ловко перехитрили! Во как! - Казак гордо задрал подбородок.
- Перехитрили? - пани поднесла согнутый указательный палец к губам и прищурилась, - А расскажи, в чем хитрость ваша?
- В том и есть. Карача ротмистру одно сказал, а на самом-то деле всё по-другому.
- Что ж обманул, стало быть Карача?
- Нет же ж. Он и сам взаправду так думал, что передавал вашему ротмистру. А на самом -то деле все и не так! Эх..- Инышка аж привстал от гордости на локтях.
- Понятно. Ты лежи, лежи! Тебе еще рано хороводы водить. А я баба страсть какая любопытная. Сама не знаю, а зачем-то всем интересуюсь.
- А, бабы они и у нас такие. Ничего в военных стратегиях не смыслят, а уж начнут говорить, не остановишь, прямо-таки полководцы какие!
- Ну-ну, дальше-то что?
- А дальше вам, ясновельможная пани, знать ничего не след! - голос раздался из-за простенка, - А с тобой, трескун, разговор особый еще будет! - Василь Рукавица решил прервать милую беседу.
Тут же в избу вошли два стрельца, а следом и сам Рукавица.
- Пани Ядвига Радзивил пойдет с нами! - Василь Модестович почесал лоб.
- Ах ты старый лис! А я все в толк не возьму: зачем меня так Скряба просит раненого навестить? И здесь сижу, смотрю на простенок, а сердце-то не на месте. Ишь какую дознавательную избу надумал сделать! С потайной комнаткой!
- В европах и учимся, матушка!
- А где ж то видано подслухивать! - Инышка от изумления уронил челюсть чуть не до самой груди.
- А ты, дурень стоеросовый, сиди да помалкивай. Не то и тебя, не погляжу, что раненый, в застенок отправлю. - Рукавица отер со лба пот, - Жарко тут у вас. Пора бы и на выход, пани.
И уже на улице, идя за спиной у Ядвиги, Василь Модестович сказал:
- Признаться, пани, я голову едва не сломал: зачем тебе из саней вываливаться нужно было. А тут прям и просто все.
- Что же у тебя так все просто, Василь Модестович?
- А хочешь скажу. Теперича, конечно, больше для интереса. А ты, ежли чего, поправь дурака старого. И так. Карача простреленный падает на снег. Вы не смотрите жив он али нет. Да это и не так важно. Депеши-то все ушли, в коих сказано, что принц крови убит. Да не дай бог, стрельцы вывернуться откуда-нибудь. В общем, летите вы на саночках своих по ноченьке темной и вдруг казачина, откуда ни возьмись Вы по началу
его за конного стрельца принимаете. В потьмах-то сразу не разглядишь. Палите. Но не судьба. А потом видите: казак! Одет не по-здешнему и конем правит по-своему, по-казачьи. Тут у ротмистра, а мужик он крученный, мелькает мысль: а не гонец ли то с южных границ. Ежли гонец, то с чем? Останавливаться нельзя. Ему, ротмистру, торопиться под Смоленск нужно, вот и принимается решение прямо на ходу вашим штабом, что пани Ядвига Радзивилл выскакивает из кареты. Но так, чтобы казак подумал, будто ее злой ротмистр вытолкал. Дальше казака в оборот. Удастся до подхода стрельцов уговорить, то очень хорошо. А нет, то крутиться опосля рядом где-то, да вынюхивать все. Так, пани? Не ошибся старый Рукавица?
- Не ошибся. Только толку с того! - Ядвига презрительно скривила губы. Черты лица заострились. Знал бы Рукавица, что еще одна причина подтолкнула Ядвигу выпрыгнуть из саней — ее маленький сын! А Корсак всего лишь умелый спекулянт и манипулятор. Разве можно заставить женщину идти в такой ситуации на риск, основываясь только на чувстве долга перед короной?
- Толк завсегда имеется! - можайский дознаватель снова почесал лоб.
- Казака-то ведь просто пристрелить можно было, да бумаги забрать! Запутался ты, Василь Модестович! - Ядвига усмехнулась.
- Ну уж, впрямь...Кому, как ни вам доподлинно известно, что атаманы часто своих гонцов без бумаг посылают, велят на словах запоминать. Али не так? Потому и нужен тебе был сам казак.
- Бес старый! - Ядвига деланно скрипнула зубами, - На дыбу поведешь?
- Може и на дыбу. Там видно будет.