Искал в Интернете хоть какую-то картинку с антарктической станции Дружная-3. Нет картинки. И станции нет. Она вместе с ледником сошла в море. Она утонула, как та самая подводная лодка. Жизнь моя прошлая утонула. Простите. Тогда про приемник, и все остальное.
Большой, крашеный по-военному ящик. Я открывал его зачем-то. Внутри – куча всего плюс красиво и круто посеребренные радиолампы. Советский Союз на дело не жалел ни золота, ни серебра. Куча диапазонов, от длинных до коротких волн. Принимал также и одну боковую полосу (ОБП).
Мне подарили его летчики с ИЛ-14. Я дал им свой автотрансформатор, необходимый для выгонки самогонки, а они отдуплились вот этим приемником. У меня был тогда, в Антарктиде, черненький приемник, “Россия”, вроде бы. Но он молчал. А этот брал все. И потом, дома, я подслушивал на ОБП даже какие-то служебные станции. Разговоры двух секретарш между собой. Было интересно.
Я закрепил его над своей головой. Лежал, и слушал весь мир. Надо мной лежал Вовик Ефимов. Коктейль из горького пьяницы и умного магнитчика в одном бокале, я уже писал о нем. Внизу, напротив, лежал Андрюха Попков, сын того самого, репрессированного Попкова. Очень хороший товарищ, который, в отличие от меня, всегда ненавидел Советскую власть. Но мы с ним жили дружно. Так бывает. Над ним спал Ансик. Анс Админис. Настоящий прибалт, но при этом, - русский, может даже больше, чем я. Да я ведь по морде вообще не русский, а печенег, похоже. Писал я и об этом.
Вовик Ефимов – хороший человек, но рядом с моей койкой работает его вариационная станция. И каждые полчаса (может, чаще) стучит у меня над ухом своими печаталками по ленте, похожей на кассовую. Пишет вариации магнитного поля. Сволочь поганая. Заснуть можно только, если совсем вымотаешься. Впрочем, выматывались мы почти всегда.
Но во мне уже закипала кровавая месть. По диапазону в этом приемнике я перемещался с помощью сельсинной передачи. С тоненьким гудением внутри него. А вот диапазоны переключал шаговый искатель. Если кто его еще помнит. Дожидаюсь, пока Вовик заснет, и переключаю диапазон, только не в ту сторону, куда надо. При этом приемник с жутким треском начинает переключать все 40 (или сколько там) диапазонов. Трясется приемник, трясется стенка, на которой он приколочен. Вовик подпрыгивает, трахается головой об потолок, и обкладывает меня всеми матами, которые знает. Даже такими, которые я никогда не слышал. Довольный, ложусь спать.
Кроме вариационки у нас под столом много чего еще было. У Андрюхи – зарядное устройство и щелочные аккумуляторы. У меня – такое же устройство, но кислотные самолетные аккумуляторы САМ-28, если я не забыл их название. Аккумуляторы при зарядке, естественно, текли, и очень сильно. Поэтому по нужде надо было вставать ногами посредине прохода между койками, и так идти на выход. Так я вычислил. Потому что щелочь и кислота посредине прохода должны были друг друга нейтрализовать. Андрюха химию, видимо, не знал, поэтому пошел по луже на своей стороне. В носках, в которых он спал почему-то. И утром проснулся без носков. Нет, штанины от носков на нем остались, а вот подошвы рассыпались. Пятки Андрюхи при этом не пострадали. Настоящего полярника ничто не берет.
Так мы и жили. Остался единственный вопрос: почему он спал в носках? Ну, здесь все просто. Видимо, он не хотел нервировать нас своими грязными ногами. Потому что баня наша не так давно упала в пропасть. И эту пропасть мы сами для нее выкопали. Вытаяли. Горячей водой, которая стекала вниз через пол.
Баню почему-то не вытаскивали из снега, как жилые балкИ. И она за время существования Дружной-3 ушла под снег метра на четыре. Ничего страшного. И мы попадали туда через обитый досками колодец по обычной деревенской лестнице. Круто парились, мылись, а горячая вода текла вниз. И проточила там пропасть.
Всем нам там повезло, ребята и девчата. Никто не упал туда вместе с ней. Просто пришли люди, открыли люк, и увидели, что бани нет. Совсем нет. И нет конца той пропасти, в которую она свалилась. Там ведь формально три километра. До грунта. Может, по этой нашей проталине произошел разлом ледника? По слабому месту?
Бог нас хранит. Забубенных полярников. Сильно пьющих, но так же круто и работающих. Во веки веков, аминь!
Дружной-3 тоже давно уже нет. Сошла в море со всем, что на ней осталось. Остался там мой ИЛ-14. После моего возвращения домой услышал: он совершил аварийную посадку. Ребята остались живы. А самолет списали. Вроде бы, что-то с нее пытались в море спасти. Где-то читал. Не знаю, чем кончилось.
Давно нет Вовика и Ансика. Когда-то перестал отвечать телефон Андрюхи. Кто-то там, в Полярке, из моих знакомых остался, но они смертельно обиделись на меня за то, что я ушел от них за границу. Да ведь вы сами меня не взяли, я ходил к вашему Мосолову. Оказался не нужен, и смог уйти в Норвегию. Я – смог, а они не смогли или не захотели. А ведь я их туда звал. Бог им судья.
Единственный друг у меня остался. Не геофизик. Академик железа. Из железа может сделать что угодно, как угодно, и на чем угодно. Первая его профессия – токарь, дальше мне все про него уже не перечислить. Но у него недавно случился инфаркт. И я часто судорожно хватаю телефон, и звоню ему:
- Витя! Что ты? Как ты? Я снова тебе звоню, когда ты сидишь на горшке?
Это моя стандартная хохма для него. Мы ведь познакомились когда-то в больнице. Я привез с моря Лаптевых жуткий гастрит, а он лежал с язвой.
С ним все в порядке, отлегло. Тоже на даче. И у него точно так же в этом году ничего толком не растет. И нам трудно. У него не хватает давления, у меня, наоборот, перебор. Мозги, что ли, давят? Но живем дальше.
Дорогие мои читатели! Может быть, я и потому еще здесь, на Дзене, нахожусь, что мне уже не хватает друзей?
Приходите ко мне.