Однажды, знаменитый немец Гумбольдт назвал Ебург «самым немецким» из русских городов. Пропылил по России и что-то такое углядел. В яме междуцветья зеленых уральских гор – маленький уездный ранжированный городок, где даже почтарям и дворникам наказывалось иметь реестровую казенную униформу.
Вот река, там Мытный двор; шпалерно (и только так!) раскатаны улицы; хвосты у ямских лошадей стрижены; верстовые столбы Сибирского тракта выкрашены сообразно; кордегардии – у мостов; «господин Горный начальник прогуливается с семейством на
Вознесенской горке».
Ordnung...
Сейчас в Ебурге из всего немецкого – только губернатор. Нормальный безалаберный русский город. Даже метро есть.
Однако, «сумеречный тевтонский гений» не оставил Ебург. История Фауста, Лореляй и Братьев-разбойников творилась и творится не только на Одере. Все-таки, Исеть тоже река, хотя многие – и заслуженно проклятые! – «пост-модернисты» настаивают на ее искусственном и даже «антропоморфном» происхождении.
Правда, «прохладныя струи ея» принадлежат скорее призрачной Азии и сказочной Ойропы достигают едва-едва, с трудом пробивая прямотоком упорной красной воды лежалые холмы загадочной российской Полу-Сибири.
«А что Сибирь? Сибири – не боюся. Сибирь ведь тоже русская земля…»
А потом, почти через триста лет был тот проклятый девяносто первый год... И еще более безумный девяносто третий... И яд дурной заразы, убившей большую страну посреди вечной сырой зимы девяностых...
Президент Ёлкин в дурацкой позе на какой-то самоходной железяке со стволом и люком.
Кривоватый километровый триколор.
Люди на площадях. Порнуха в тесных зальчиках бывших забегаловок. «Нэзалэжные» хохлы с акцентом объясняющиеся по-украински. Русскоговорящие казахи, задыхающиеся от собственной внезапной смелости. Притихшие белорусы. Утраченная сразу и навсегда холодноватая Прибалтика. Огромные загаженные базары на всю страну. И какие-то чудовищные новые деньги! А потом – горящее здание Верховного Совета, танки в столице и – все правы. Президент Ёлкин на весь экран с налитым кровью помятым лицом.
Роскошные приёмы. Дурные миллионы. И настоящая стрельба на улицах... Позже – проще.
Время прыгнуло вперед – и президент Ёлкин уже непринужденно дирижирует оторопевшим иноземным оркестром, а мордатый премьер веселит публику косноязычными афоризмами.
И конечно же, «я хочу выпить за Великую Россию, потому что она такая Великая!»...
Ебург в этом кошмаре тоже внезапно утратил чувство меры и едва не провозгласил на весь мир создание Великой Уральской Республики.
Да… Тот Ебург-Свердловск-«Свырск» давно растаял вместе с летошным снегом и
провалился сквозь землю, оставив свои камни для новых замет. Целую вечность назад, с трудом перевалив через рогатый перелаз девяностых годов, Свердловск поднялся уже совсем другим – холодноватым, уверенным в себе провинциалом среди наряженных столиц бывшей империи. Его улицы, площади и здания прорезались новыми, острыми гранями. Аскетичным и решительным, с выпяченной вперед челюстью северной заводской окраины, рисовалось лицо города среди вечного соснового великолепия обводящих его лесов. Ржавое железо старых перекрытий обжитых городских этажей было разорвано в хлам. Свирепыми ветрами злых перемен смело паутину застенчивой пролетарской гордости. Ебург выдохнул гарь своих недокуренных труб и, обдирая свинцовые кулаки, полез становиться «третьей столицей».
Без правил, без указа, раздвигались старые границы и пределы. Неукротимое бешенство городского пульса пробивалось из-под земли, из-под асфальта, и подчиняло себе любое движение. Впервые за почти триста прожитых лет Ебург был предоставлен судьбе и научился верить только в себя. Вновь откуда-то возник утраченный барабанный ритм стального прусского строя – город вернулся к «правилам имён», вспомнил своё настоящее «Е» и приобрел прежнюю осанку евразийского снобизма.
«Город древний, город длинный – имярек Екатерины. Даже свод тюрьмы старинной здесь положен буквой «Е»...
Пешеходные и автобусные экскурсии по Екатеринбургу
8 804 333 14 77