И про мое единственное грехопадение.
Он считался у нас незаменимым специалистом по дооборудованию самолетов под наши цели. У нас был ИЛ-18 (бывший личный самолет Косыгина), и несколько дряхлых ИЛ-14. Незаменимый, потому что он был еврей. Только еврей мог пройти все эти ведомственные заморочки, и получить разрешение на прокладку наших кабелей и воздуховодов, на установку на корпусе самолета необходимых нам датчиков. На вырезание дырки прямо над кабиной для того, чтобы воткнуть туда антенну первой спутниковой навигации. После чего мы приходили на самолет, и начинали его портить в соответствии с полученными им официальными бумагами.
По жизни он был нормальным полевым человеком, но с некоторыми, скажем так, червоточинками. И что? Или никто из вас не ел червивых яблок? Тоже вкусно, если не кусать не то.
Видел, что он был завистлив, и он не скрывал этого. Я на месяцы убегал с работы, потому что там не хрен было делать, и строил свой дом. Он еще даже его и не начинал. И еще было. Димка Грядин, так его звали. Я могу говорить о нем, потому, что его давно уже нет. Я здесь часто говорю о тех, кого нет.
Леонид Филатов. Передача “Чтобы помнили”. Его тоже давно уже нет. А я его помню. Вообще, эта тема только для стариков. Не нужно это молодым, и я их понимаю. Я тоже был когда-то бессмертным, пока не ушли мои родители. Потом понял, что это не так. И что? Выпил лишний стакан водки, и начал жить дальше.
Что было? Были девяностые годы. Мы по жизни почти никогда не ходили в столовую, а приносили на работу тормозок, и ели его там. Но в девяностые мы выкладывали все тормозки на стол, и каждый брал, что хотел. Возможно, у мужика сегодня не было дома ничего, так что, ему пропадать голодным? Садись, мужик, ешь! Крепкий чай сейчас тоже будет. Заварки я купил у кого-то, брал из картофельного мешка перед входом в известный всем в Питере магазин “Народный”. Там же купил и табака, из которого делали сигареты “Прима”.
После обеда я зашел к нему в его комнату. Он там мазал на свой личный хлеб свое личное масло. Увидел меня, и уронил нож. Нож воткнулся в пол, и слегка зазвенел, так бывает. Я сделал вид, что ничего не заметил, и задал ему какой-то, наскоро придуманный технический вопрос. Получил ответ, и ушел. И никогда никому об этом не рассказал. Потому, что слабых бить грешно.
Вот сейчас вам рассказываю. Чтобы вы помянули Димку Грядина. Такого, каким он был.
Я видел его в последний раз в больнице (рак поджелудочной). И сочинил на ходу, что он приватизировал мою книжку по печкам. И что она мне вот как теперь нужна. И ты, зараза, когда вернешься домой, сразу же ее мне отдашь. Иначе я, не знаю, что с тобой сделаю.
Печка моя уже давно грела всех моих близких. Но он что-то понял, и пообещал вернуться и отдать мне эту книжку.
Он не вернулся.
Печаль моя светла, но больше я вас, мои дорогие читатели, печалить не буду. Зуб даю.
Маршруты на ИЛ-18 в Антарктиде. 200 или 300 метров над ледником. Летим, естественно, на автопилоте. Автопилот пороговый. Скажем, уже 310 метров. Перебор. Штурвал сам уходит вниз, и рули высоты идут, куда надо. Идем вниз. 290 м. Снова перебор. Штурвал и рули высоты идут снова, куда надо, а мы идем вверх. Пока опять будет 310. И так далее. Андрюха Филимонов, которого тоже давно уже нет, изумительный технический специалист тех времен, вывел гравику на экран. И мы наблюдаем там пилу. Ближе к земле сила тяжести больше, и наоборот. Наши гравиметры точные, и чувствуют даже эти плюс-минус 10 метров. Про цифры я уже точно не помню, но это детали. Струнные гравиметры имени Анны Марковны Лозинской. Еще одна умная еврейка. Бывает.
Не нравится нам эта пила, это помеха, и придется ее фильтровать. А Димка вдруг заявляет: щас я вам все сделаю! Уходит к кабине и лезет в правый шкаф. Я знаю, что там. Переменный резистор, с помощью которого из плюс-минус 10 можно сделать плюс-минус 5. Но я никогда ничего там не трогаю. А он сделал ноль!!! Пила, естественно, пропала, и Димка идет обратно довольный. А летуны выскочили из кабины, и начали шариться по аппаратурным шкафам. И я заорал на весь самолет: верни все обратно!!!
Потом летуны мне рассказывали. Штурвал с грохотом дергался туда и сюда. Что там делали рули высоты, я не знаю. Александр Ронис, мой новый друг, летчик с АН-2, ты знаешь, что там происходило?
Прошло всего несколько секунд, а мы остались живы. Бывает. Я вам уже давно написал, что Бог меня хранит. До сих пор не верите?
Мелочи все. Живем дальше. Работаем, пьянствуем, любим своих девочек. Живем.
Перед великим праздником 7 ноября. Мы тогда, вообще-то, жили в Антарктиде всухомятку. Не все, конечно. Когда-то, на Дружной-3, ко мне пришли летуны с наших ИЛ-14, и слезно попросили у меня автотрансформатор. Навсегда. Я потом понял, для чего. Потому, что у них был сахар. Выгонка самогонки – очень тонкий процесс. Нужна плавная регулировка нагрева. А плитки были в то время на три щелчка. Не катит. Ну, был у меня лишний, и я подарил его им. Летуны отдуплились, и подарили мне самолетный связной приемник УС-9. Ронис, ты знаешь, что это такое? Я вам, мои дорогие читатели, потом расскажу про него. А то совсем попухну здесь из-за объема информации в одной статье.
Итак. 7-е ноября. На этот праздник советская власть не скупилась. Водки – хоть залейся. Но – случилось. К нам прилетела “Метелица”. Отряд девушек, которые ходят на лыжах. И захотели они на этот раз дойти до Южного полюса. У женщин это бывает.
Фотки с их прилета тоже у меня в городе, я был тогда на аэродроме “Гора Вечерняя”. Девочки так себе. Страшненькие слегка. Зато настоящие! Для тех, кто уже почти по году в Антарктиде отсидел, это – Джульетты!
До утра гуляла вся Пересыпь! Какое там до утра! Может, неделю. И водки нам привезли 7-го числа из расчета 50 гр. на рыло. Остальное – девочкам. Вы догадываетесь, зачем. Я тут же отказался, и послал их всех, включая девочек. Тем более, я был занят. Жарил на всех ледяную рыбу, которой в этот день наловил немерено. Готовил людЯм праздник. Но праздник не получился. Ну, шо делать. Жарю дальше. И тут подходит ко мне Димка. Специалист по оборудованию самолетов. Все в самолете знает. И знает, что где-то там, в ИЛ-18, есть огромная коробка с тройником. Кто в теме, знает, что это такое.
Нет проблем. Бросил я эту рыбу, тем более, она мне уже осточертела. Не хрен столько ловить! Сели на Буран, поперли на гору, к самолету. Димка туда сползал, и притащил оттуда огромный мешок с флакончиками. Где-то по 0,2 каждый. Или больше.
Вернулись. Мужики просветлели лицом и сели отмечать великий праздник. А я пошел на работу. Дожаривать рыбу. Не пропадать же ей, ну очень вкусная! Я когда-нибудь про нее отдельно расскажу, она того заслуживает. Жарю, значит, и замечаю, что мужиков после каждой стопки все больше корежит. Многие уже и пить перестали. Понял я все, и принял единственно верное, инженерное решение. Оно же – мое единственное грехопадение.
“Есть только миг!” И есть только раз. Нашел кружку размером 0,3. Или больше. Намешал ее полную. Закрыл глаза и ахнул. Пережил! Благо, закусить было чем. Ледяная рыба! Вкуснее нет на свете. Теще моей дорогой привез потом вяленой. Она бы точно подтвердила, если бы жива была.
Выпил, закусил. И оказался самым распьянющим в этот светлый праздник на азродромной базе “Гора Вечерняя”.
Потом “Гора Вечерняя” неделю или больше воняла на весь белый свет тройным одеколоном. Думаю, задыхались даже негры в ЮАР. Шо я могу сказать за них? Слабые люди.
Все.