Продолжаю писать о постояльцах пансионата для ветеранов войны и труда.
У Марии Никифоровны был легкий Паркинсон, если, конечно, она (болезнь Паркинсона) бывает в легкой форме. И еще нездоровая печень. (Про печень – мой вывод). Потому как Мария Никифоровна частенько находилась в раздраженном состоянии. Как только на нее накатывало - она выходила в общий коридор, садилась на скамейку и начинала громко говорить в пространство: «Хорошо, вам, на ваших плечах мешочки –то не бывали!» Впервые услышав эту фразу, я сделала вывод, что в свое время Никифоровна работала в колхозе и таскала на себе мешки с зерном, с посыпкой для животных. Впрочем, в колхозе работали почти все постояльцы пансионата.
Молодость Никифоровны пришлась на войну. Подозреваю, что в молодости она была очень интересной. Смуглая, с блеском в темных глазах, который она не утратила и к старости. Вот только характер имела вздорный. Но это, видимо, уже старость.
В пансионат Никифоровна попала как ветеран труда. Сначала в довольно просторной однокомнатной квартире она жила с соседкой. Потом соседку отправили в другой пансионат, Мария Никифоровна была бы не прочь пожить с кем – нибудь вдвоем, но желающих не находилось.
Пока Никифоровна находилась в коридоре – все сидели по своим квартирам. Правда, это ничего не значило: дощатые двери не сдерживали воплей Никифоровны. Пристыженные жители, рады бы уже протащить мешок – другой, только чтобы успокоить Никифоровну, но… не было уже ни мешков, ни здоровья.
Не найдя ни в ком поддержки, Никифоровна успокаивалась и уходила к себе. Если ее приступы приходились на «мои дни», (я работала у нее два раза в неделю), Никифоровне уже не надо было выходить в коридор.
Она не была особо чистоплотной, поэтому работа вы ее квартире находилась всегда. Сидя на стуле и потрясывая головой, Никифоровна в который раз рассказывала мне, как она совсем еще девчонка таскала мешки с зерном, как они сушили ночами хлеб (в деревне так называли зерно пшеницы и ржи, ячменя) на току. Как после бессонной ночи, снова выходили в поле на лошадях жать. Как вместе с парнями - подростками ставили зароды, поднимали тяжеленные охапки сена на вилах – трехрогах.
Ей было 21 год, когда окончилась война. В их некогда многолюдную деревню (до войны был отдельный колхоз), вернулось всего лишь семь мужчин, в их числе не было отца Марии. Ее младший брат умер в войну от болезни, мать всю свою жизнь работал дояркой .
Вырваться из деревни в город в те годы было почти нереально. Колхозники не имели паспортов. Деревенских беглецов ловили по электричкам, трамваям – отправляли обратно в деревни. Даже поехать учиться в ФЗУ можно было только по разрешению и усмотрению председателя колхоза. Так Мария и прожила всю жизнь в деревне. «Спуталась» с женатым, как она сказала сама. Ребенка пришлось «вытравить». В деревнях в то время одиночки - матери были изгоями. Изгоем Никифоровна быть побоялась. Больше детей у нее не было, да и любви большой больше не случилось. Были случайные встречи – две – три остались в памяти на всю жизнь. Но семьи так и не сложилось.
Ночами Никифоровна просыпается, вспоминает свою теперь уже не существующую деревню, родительскую избу, подружек. И горько ей, что все так быстро кончилось, не успев начаться. Обижена на судьбу Никифоровна.