Почему руководителей ВМФ, адмиралов Н.Г. Кузнецова, Л.М. Галлера, В.А. Алафузова и Г.А. Степанова, предали после войны «суду чести»?
Ответ кажется очевидным – это была дань времени.
Старт развернувшейся после войны борьбе с «безродными космополитами» и «угодниками Запада» положили опубликованные в журнале «Большевик» № 3 за 1947 год ответы И.В. Сталина на письмо военного историка генерала Е.А.Разина (Неклепаева)[1].
Затем появилось постановление «О судах чести в министерствах и центральных ведомствах».
Первый «суд чести» состоялся над учеными-микробиологами супругами Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскиным[2]. Потом было проведено несколько таких же судов над биологами (после сессии ВАСХНИЛ 1948 года) и физиологами (после «павловской сессии» 1950 года).
Подсчитано, что в те годы «суды чести» были организованы в более чем 80 министерствах и ведомствах[3]
Когда адмиралов приняли решение предать такому же суду, от них потребовали дать политическую оценку своим действиям «в свете указаний ЦК ВКП(б) по делу Клюевой и Роскина». И Николаю Герасимовичу Кузнецову пришлось признать, что содеянное ими «принципиально одного и того же порядка поступки, исходящие из преклонения перед заграницей».
Что же это были за деяния?
Все началось с письма офицера из НИИ Минно-торпедного управления ВМС капитана 1 ранга Алферова, просигнализировавшего о том, что руководители прежнего наркомата ВМФ передали англичанам «секрет» изобретенной им парашютной торпеды и секретные карты подходов к нашим портам. Считается, что этот донос дал старт адмиральскому делу. В то же время большинство историков полагает, что истинные причины расправы над адмиралами лежали в иной плоскости и мало были связаны с «передачей иностранцам военных секретов». Да и сам Н.Г. Кузнецов был такого мнения[4].
Он называл в числе первых причин, вызвавших недовольство Вождя, свое поведение на состоявшемся после войны совещании военачальников в Кремле. Кузнецов тогда отмолчался, фактически поддержав тем самым маршала Г.К. Жукова.
Другая причина, по которой в начале 1946 года тучи сгустились над наркомом ВМФ и его ближайшими помощниками, была связана с тем, что они осмелились возражать против предложенной Сталиным идеи раздела флотов, а потом и упразднения наркомата ВМФ.
"Сталин начал ругать меня, - писал Н.Г. Кузнецов, - а я не выдержал и ответил, что "если я не подхожу, то прошу меня убрать. Сказанное обошлось мне дорого. Сталин ответил: "Когда нужно будет - уберем".
Флоты, несмотря на возражения Кузнецова, все же разделили, наркомат упразднили, а его самого в феврале 1947 года сняли с должности заместителя министра Вооруженных сил - главкома ВМС и поручили курировать военно-морские учебные заведения. Лев Михайлович Галлер, многолетний заместитель наркома и начальник Главного морского штаба, возглавил Военно-морскую академию кораблестроения и вооружения им. Крылова…
Сразу после октябрьских праздников 1947 года Кузнецова с Галлером, а также еще двоих флотских военачальников, исполнявших в годы войны обязанности начальников Главного морского штаба, вызвали в Москву. Это - руководитель Военно-морской академии им. Ворошилова адмирал Владимир Антонович Алафузов и бывший начальник Управления военно-морских учебных заведений вице-адмирал Георгий Андреевич Степанов.
Главком ВМФ адмирал И.С. Юмашев сразу объявил прибывшим, что с сего дня они являются подследственными и поступают в распоряжение офицеров Главной военной прокуратуры.
Это действительно было следствие, хотя оно и именовалось прокурорской проверкой, а подследственных вроде как не допрашивали, а лишь отбирали у них объяснения. Между тем, обвинение для «суда чести», сформулированное еще в ноябре 1947 года, мало чем отличалось по своему содержанию от обвинительного заключения, подписанного генерал-майором юстиции А.А. Чепцовым 30 января следующего года.
Адмиралы обвинялись в том, что в 1942—1944 годах, без разрешения Правительства СССР, передали Великобритании и США секретные чертежи и описания высотной парашютной торпеды 45-36 АВА, дистанционной 130 мм. гранаты, документацию по 130 мм. 2-х орудийной башенной установке Б-2-ЛМ, 100 мм. палубной универсальной установке Б-34 и по другим корабельным артиллерийским системам, а также значительное количество секретных морских карт[5].
Следствие проходило по заранее разработанному сценарию, о чем, в частности, свидетельствовали однотипные вопросы прокурорских работников и полное игнорирование ими доводов, которые подследственные приводили в свое оправдание. Хотя оправдываться им было не в чем.
Все обвинения были шиты белыми нитками. Сведения передавались союзникам с ведома самого Вождя, на условиях взаимного обмена информацией, а главное - на правовой основе. Соглашение об обмене информацией о вооружениях было достигнуто с англичанами в сентябре 1942 года. С американцами – чуть позже.
По каждому факту передачи союзникам военно-технической документации или образцов военной техники нарком Кузнецов, наверняка, докладывал Верховному. Тот давал добро. Но устно. Союзники тоже делились о нами информацией о своих вооружениях. Причем, в ряде случаев – более ценной. Однако, спустя годы, об этом «забыли», а письменных свидетельств практически не осталось.
Из опубликованной позже переписки Черчилля со Сталиным видно, что последний в 1944 году дал согласие на передачу англичанам трофейной акустической торпеды[6]. Однако и этот факт следователи облекли в обвинительную форму.
Основной упор они сделали на преступной, по их мнению, передаче союзникам секретной торпеды «45-36 АВА» и документации к ней.
Адмиралы пытались защищаться, но им методично выкручивали руки. Когда у Галлера стали выяснять, кто является основным виновником по передаче англичанам торпеды, он ответил, как подобает настоящему офицеру:
- Имею возможность установить лишь мое личное участие.
Допрошенные в качестве свидетелей начальники управлений ВМС адмиралы Н.И. Шибаев и В.А. Егоров пояснили следователям, что на момент передачи у нас уже было разработано более совершенное и перспективное вооружение; сама торпеда не являлась секретной, интерес могли представлять лишь парашюты, на которых она сбрасывалась. Но еще в 1942 году шесть торпед вместе с этими парашютами попали в руки фашистов в Севастополе, что также учитывалось при передаче вооружения союзникам.
После этого Егорова принудили изменить свои показания, а упрямого Шибаева убрали с должности. В основу обвинения положили показания упомянутого Алферова, а также вице-адмирала М.И. Акулина, контр-адмиралов В.В. Чистосердова, К.И. Сокольского, А.А. Сагояна и других.
Подследственных тоже «сломали», заставив признать «политические ошибки» и факты «преклонения перед заграницей». И все же до конца они не раскаялись, не били себя в грудь, не занимались самобичеванием.
19 декабря 1947 года Сталин подписал постановление о предании бывших руководителей Военно-Морского флота «суду чести», который был назначен на 12 января следующего года под председательством маршала Л. А. Говорова и проходил в актовом зале Главного морского штаба.
В состав суда вошли также генералы В.А. Захаров, Ф.И. Голиков, адмиралы П.С. Абанькин, Н.М. Харламов, Г.И. Левченко. Седьмой - наиболее одиозная фигура - начальник политуправления ВМФ вице-адмирал Н.М. Кулаков. Он представлял в одном лице и судью, и общественного обвинителя. В своей речи говорил долго, страстно и гневно, обвиняя адмиралов в том, что они «барски-пренебрежительно относились к интересам Советского государства…, раболепствовали перед иностранщиной..., оказались на поводу иностранных разведок» и т.п.
Мог ли Кулаков предположить тогда, что через несколько лет сам чуть не окажется в положении обвиняемого. Его, правда, в 1955 году, после гибели линкора "Новороссийск", в отличие от Кузнецова, видимо, было за что судить. Во всяком случае, в заключении правительственной комиссии тогда утверждалось, что «прямую ответственность за катастрофу…, и особенно за гибель людей, несет также и член военного совета Черноморского флота вице-адмирал Кулаков...».
Но он оказался непотопляемым. За «Новороссийск» тоже ответил Кузнецов[7]. Кулаков же временно был «сослан» начальником политотдела Кронштадтской крепости и через десять лет после трагедии с «Новороссийском» стал даже Героем Советского Союза.
После обвинительной речи, Говоров объявил перерыв. Многие понимали, что сценарий этого спектакля писался в Кремле. Именно туда и направился маршал для уточнения деталей финального акта.
Приведем впечатления адмирала В.А. Касатонова, в то время помощника начальника Главного оперативного управления Генерального штаба, который присутствовал на «суде чести» в качестве зрителя: «По существу, была разыграна гнусная комедия. Однако вина привлеченных так и не была доказана. Создалось неловкое положение, и суд завершился ничем. Маршал Л.А.Говоров отбыл для доклада в ВКП(б). Позднее нам объявили, что продолжения суда не будет»[8].
Возвратившись из Кремля, Говоров зачитал откорректированное постановление «суда чести»: «…ходатайствовать перед Советом Министров СССР о предании... суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР».
Военно-юридические ведомства тут же откликнулись на эту «просьбу». Главная военная прокуратура немного подкорректировала уже готовые материалы и предъявила всем адмиралам обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР.
Судебное заседание Военной коллегии под председательством В.В. Ульриха проходило 2-3 февраля 1948 года.
В своих мемуарах Н.Г. Кузнецов вспоминал: «Председатель Военной коллегии Ульрих знал, чего требуют от него, и не особенно заботился хоть как-то обосновать приговор»[9].
Степанову и Алафузову суд «отмерил» по 10 лет лишения свободы каждому, Галлер был осужден на 4 года лишения свободы. Кроме того, было возбуждено ходатайство перед Советом Министров Союза ССР о лишении адмиралов воинских званий и перед Президиумом Верховного Совета Союза СCP о лишении их правительственных наград.
В отношении Кузнецова, учитывая его заслуги перед ВМФ, Военная Коллегия постановила не применять уголовного наказания и ходатайствовала перед Советом Министров Союза ССP о снижении его в воинском звании до контр-адмирала.
После оглашения приговора Кузнецов остался в зале суда один. Остальных адмиралов увели под конвоем. Галлера в эти минуты он видел последний раз в своей жизни.
12 июля 1950 года Лев Михайлович скончался в Казанской психиатрической больнице.
Постскриптум. В 1953 году, вскоре после смерти Сталина, все адмиралы были реабилитированы, освобождены и восстановлены в воинских званиях. Л. М. Галлер - посмертно.
[1]В 1945 г. в журнале «Военная мысль» № 6-7 была опубликована статья о Клаузевице, автор которой раскритиковал его военную доктрину, что, по мнению Разина, являлось «ревизией» оценки Лениным немецкого военного теоретика. В опубликованных «Ответах тов. Сталина на письмо тов. Разина», Вождь указал на его ошибки. После этого историк оказался в магаданских лагерях. Его освободили лишь после того, как Сталин с одобрением отозвался об одной из его книг и поинтересовался судьбой автора. После этого Разин снова возглавил кафедру истории военного искусства в Военной академии.
[2] В советской прессе сообщалось, что академик В.В. Парин предал Родину, передав в США секреты самого грандиозного открытия наших биологов – средства от рака. А способствовали ему в этом Н. Клюева и Г. Роскин. Суд над ними, проходивший в Театре эстрады, впервые именовали «судом чести». 5 июня 1947 г. им был объявлен общественный выговор.
[3] "Суду чести" подвергли президента Академии наук Белоруссии А.Р. Жебрака, министра здравоохранения Г.А. Митерева, министра путей сообщения И.В. Ковалева, начальника советской гидрометеослужбы академика Е.К. Федорова, министра пищевой промышленности В.П. Зотова, его заместителя Н.И. Пронина и др.
[4]Цит. по воспоминаниям Н.Г. Кузнецова, опубликованным в Военно-историческом журнале № 1,2 за 1993 г.
[5] Надзорное производство Военной коллегии по делу Кузнецова Н.Г. и др.
[6] Подробнее об этом – в очерке С. Зонина «Неправый суд», Морской сборник № 2, 1989 г.
[7] 8 декабря 1955 г. Кузнецов был снят с должности заместителя МО СССР - Главкома ВМФ за «неудовлетворительное руководство Военно-морским флотом» и в очередной раз снижен в воинском звании до вице-адмирала.
[8]Цит. по - сборник "Имя на борту". М.: Андреевский флаг, 1996.
[9]Кузнецов Н.Г., «Накануне», М., Воениздат, 1989, с. 236.