Печальный результат Бородинского сражения убедил Кутузова, что армия нуждается в срочном отдыхе и пополнении своих рядов. Дальнейшее ее участие в крупных столкновениях грозило обернуться полной катастрофой. В то же время Кутузов, как любой другой русский человек, не мог спокойно думать о сдаче Москвы — для него это означало конец России. В этом отношении Барклаю-де-Толли, протестанту из Прибалтики, было легче: он, прежде всего, служил царю и Империи, а не какому-то отдельному городу.
13 сентября, на следующий день после прибытия русской армии в Фили (в то время небольшая деревня на запад от Москвы), главнокомандующий созвал военный совет. Генерал Беннигсен, которому ранее было поручено выбрать новое поле битвы, позже скажет, что считает виновными в оставлении столицы лично Кутузова и Барклая-де-Толли. Последний поддержал решение командующего об отходе, заметив, что в случае поражения войскам придется отступать через город, сея хаос и беспорядки среди его обитателей. Совещание закончилось словами Михаила Илларионовича: "Я чувствую, что заплачу за это, но я жертвую собой ради блага своей Родины. Я приказываю отступить..."
Отчаяние, стыд и гнев охватили армию, а местные жители, узнавшие о скором прибытии Наполеона, пришли в ужас. Хотя некоторые горожане покинули Москву еще до того, как приказ Кутузова был обнародован, времени для обеспечения полной гражданской эвакуации было мало. Архивы были срочно помещены в безопасное место, сокровища и ценное имущество спрятаны или вывезены. Для перевозки всего этого добра властям пришлось реквизировать у населения повозки.
За два часа до полуночи 13 сентября артиллерия потянулась к выходу из города, а в три часа ночи пришла в движение и пехота. С уходом русской армии Москва погрузилась в абсолютный хаос. Столичный градоначальник Федор Васильевич Ростопчин еще с 3 сентября организовал эвакуацию элиты и чиновников, чтобы лишить врага возможности договориться с кем-то от имени "местной власти". Также в срочном порядке из города были вывезены все "неблагонадежные" иностранцы, среди которых оказались не только французы, но и немцы и швейцарцы. В Москве оставались преимущественно простолюдины, и многие из них сразу же приступили к грабежам богатых домов.
Перед своим отбытием, Ростопчин вышел к собравшейся толпе и распорядился привезти двух узников, впопыхах забытых тюремными надзирателями. Одного из них, Михаила Верещагина, известного своей лояльностью к Наполеону, губернатор приказал изрубить саблями. А второму, французу Мутону, велел отправиться к своим и рассказать им, что этот казненный был единственным предателем в Москве.
Когда французский авангард во главе с Мюратом приблизился к стенам столицы, там еще находился русский арьергард под командованием Михаила Милорадовича. Вместо того чтобы оказать сопротивление врагу, генерал предпочел договориться с наполеоновским маршалом об однодневном перемирии. Примерно в два часа дня 14 сентября последние русские подразделения в полном порядке покидали город на его восточной стороне, а в это время с запада в Москву неспешно входили французы.
Продолжение: Война 1812 года. Глава XV. Пожар в Москве
Ранее: Война 1812 года. Глава XIII. Бородинское сражение, часть вторая
Начало: Война 1812 года. Глава первая: войны 1805-1809 годов