На охоте, хоть и редко, но можно встретить воровство. Про него я бы и хотел вам рассказать.
Мой рассказ, как это не банально, произошел в 90-х. Я со своим другом Колькой шел по деревенской улочке. Единственным источником света были звёзды. Вы бы видели наше небо! В городе таких звёзд не бывает. Колька замешкался, застёгивая фуфайку.
На душе у меня скреблись кошки. Может это похмелье давало о себе знать, а может и страшный сон, который я увидел накануне.
По дороге мы перебросились парой фраз о погоде.
Начинало светать, и вы бы обязательно узнали силуэт Кольки. Его огромный нос и такой же кадык.
Мы свернули в сторону кладбища, что бы помянуть старого друга. Степыч отмотал срок за превышение самообороны. Он не был слабаком, просто ввязался в взбучку с егерями. Они на тот момент знатно беспредельничали. Отбирали ружья и добычу у всех, кто не мог дать отпор. И все бы обошлось, но их крышевали менты.
В СИЗО Степыч подхватил чахотку, и несмотря на все наши усилия, болезнь взяла верх.
Вот мы уже сидим среди мрамора и крестов. Я разрушил тишину:
— Здравствуй, Степыч! Как охота, брат?
Затем я заполнил горючим пластиковый стакан, прикрыл его хлебом и поставил на плиту. Сам же выпил с горла и протянул бутылку Кольке:
— Земля тебе пухом, Степыч!
По телу пронеслось приятное тепло.
— Батюшка Елесей говорит, что не по Христиански это. Ставить стакан на могилу, — Сказал Колька.
Я всегда с уважением относился к Батюшке, поэтому молча взял в одну руку стакан, а в другую хлеб:
— Плохо без тебя, Степыч. Да ничего, землю будут грызть твои обидчики. Не по закону живут.
По правде говоря, одного из них уже отправили вслед за Степычем, а второй — матёрый такой, ходит по нашим лесам.
Мы допили свое зелье, плеснули на плиту Степычу и пошли на охоту.
— Пожелай нам удачи, — сказал я уже в пустоту.
Мы шли. Сосны меняли деревья. Возле берёз пришло время разойтись. Я отправился вниз, а Колька на старую дорогу.
Лучше всего тут шла охота на лосей. Самым сложным было ожидание. Каждая минута казалась вечностью, унося мысли в прошлое. Вдруг я услышал шум, но не с той стороны где ждал. Я увидел лося. Он гордо стоял возле склона. Я по опыту знал, что тишине нельзя верить, поэтому держал ружье наготове. Ветер дул от лося. Придется стрелять в спину, прости меня Боже.
Я нажал на спуск.
Лось бросился бежать, но спустя мгновение дёрнулся. Его задние ноги зацепили куст, и он без сил упал на землю…
Я подошел, голова лося стремилась к небу:
— Спасибо тебе, Богородица, — сказал я доставая папиросу.
Лосиха с лосёнком ушли после выстрела по ручью. Пусть бегут с миром!
Я присел на лося и сделал пару глубоких затяжек. Тут прибежал Колька, и увидев добычу расплылся в улыбке:
— Вот это улов! Думаю справимся к ночи. Начинай разделывать, а я за телегой. Ружье с собой не буду брать, пусть остаётся в сосне…
Я принялся за дело. Из туши ещё шёл пар…
Вдруг я почувствовал удар по голове, дальше как в тумане.
Когда я очнулся, то увидел лишь траву. Попытался пошевелиться и понял что связан. Не зря же мне снился сегодня разбившийся самолёт
Кругом обломки, трупы и кровь.
К счастью вернулся Колька. Увидел разделанную тушу и обрадовался как быстро я управился. Он начал меня искать и услышал приглушенное мычание. Не мешкая ни минуты Колька бросился на звук:
— Сколько их было?
Я так ничего и не мог вспомнить.
— Серьезные ребята, походу. Думаю, они пошли за машиной. И ружье забрали. Сейчас я запрячу телегу и будем ждать гостей.
Вскоре мы услышали мотор. Я молча бросал взгляд то на машину, то на Кольку.
— Не бойся, прорвёмся — сказал он, прячась в кустах.
Из машины вышел невысокий, пухлый мужичок с залысинами. Он посмотрел на мясо и направился ко мне…
Не знаю какими усилиями, но нам удалось его завалить. Теперь уже связанным лежал этот мужик.
— Годы идут, а ты так и не осознал, что нельзя брать чужого, — сказал я. Очень уж его лицо казалось знакомым.
Колька протянул мне ружье:
— Стреляй!
— Пусть живёт, — ответил я. Не хотелось брать грех на душу. Даже ради такой мрази.
Колька вытащил из машины наше ружье, и ружье незнакомца. Вторым он начал стрелять по колесам. Конечно же оно не зарегестрированно, так что забрали и его, как компенсацию.
Затем мы начали грузить мясо. Голова трещала и меня слегка тошнило.
Закончив с лосем, мы развязали мужика.
— Адресок оставить? — крикнул я на прощание.
Темнело. Отъехав на километр, мы стали делить мясо.
— Не забудь про Петровну, — сказал Колька.
— Её сын погиб в Чечне? — мой вопрос ушел в тишину.
Наконец-то мы добрались в деревню. Неожиданно Колька спросил:
— Что это за заговор ты постоянно шепчешь на удачу?
— Заговор, говоришь? — улыбнулся я, хотя лицо оставалось серьезным. — Помнишь бабку мою? Уж больно она верующий была.
И лет 5 мне тогда было, мама училкой в школе работала. Сам знаешь какой идеологии. Бабка раз пришла к иконам, а там пусто. Она к матери, крики, слезы. Мать иконы вернула, да с условием, что бы в доме они не висели. С тех пор бабка их в сундуке прятала, а ключ носила на поясе. Помолится, да обратно в сундук.
Все пыталась меня непутёвого, на путь истинный направить. Говорила: «Где бы жизнь тебя не носила, а Матерь Божью не забывай». Сколько лет уже прошло, ни мамы, ни бабки нет, а иконы живут. Я их в летней кухне нашел, как ремонт делал. Поставил иконы на прежнее место, да только в новом доме. Ты ведь и сам их видел. Вот и весь заговор.
Мы с Колькой задумались о чем то своем…
И мясо добыли, и грех не прихватили. Не вечер, а сплошное везение.
На небе ярко светили звёзды, где-то шумел лес. А в моей голове звучали знакомые слова молитвы: «Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша!..».