Немного сухой и потому скучной статистики, которая при должном использовании может привести к интересным, но не всегда приятным выводам, а в отдельных случаях — быть полезной.
Смена белья была в среду, 25-го, после полдника. На тот момент нас в семиместной палате было четверо: Виталий, Равиль, я и вновь прибывший Владимир. Анатолий был изолирован вместе с постелью и находился в отдельном помещении, в неизвестном для нас месте, а его кровать оставалась пустой.
Каждый из четверых перестелил свою кровать, а две незанятые — мы с Виталием и Равилем, избавив Владимира от ненужных хлопот.
В четверг, 26-го, перед обедом выписали Виталия, а вслед за этим вернули из изоляции Анатолия вместе с дезинфицированной постелью.
Утром в пятницу, 27-го числа, Равиль, я, Владимир и Анатолий проснулись — каждый на своей всё ещё свежей постели. Из свободных — две оставались нетронутыми, а третьей пользовался выписавшийся вчера Виталий и только в течение одной ночи.
После обеда на кровать у окна с чистой постелью поселился Индеец, окончательно сделав нелёгкий выбор, а на другой день, в субботнее утро 28-го, он неожиданно для всех сбежал.
После выписки Виталия и побега Индейца бельё на освободившихся кроватях менять никто не собирался, и, думаю, до назначенного срока менять не будет.
Таким образом, в нашей семиместной палате на данный момент осталась одна кровать с чистым бельём, та, что справа от меня, и две с однажды использованным, соответственно, Виталием и Индейцем.
На этом статистический обзор можно считать законченным.
Без излишней детализации я поделился своими соображениями с Лёхой-военкоматчиком и провёл подобный разбор по третьей палате, в которой он проживает. Ситуация, сложившаяся там, оказалась намного проще и потому скоро была освоена Лёхой.
На момент смены белья, то есть 25-го вечером, третья палата была полностью укомплектована. В её списочный состав входили: военкоматчик, Гессер, Страусёнок, Индеец, Юсуф и поселившийся утром Обезьянкин. Это означало, со всей очевидностью, что каждый получил комплект чистого белья и в ночь с 25-го на 26-е начал наслаждаться его больничной свежестью.
27-го утром Совсем-молоденького-военкоматчика выписали, из чего следовало заключить, что прибывший через час Лёха заселился именно на его кровать, поскольку она была единственной свободной.
Данная информация стала для Лёхи совершенно неожиданной и крайне неприятной, хотя и не шокирующей, как для меня в первый больничный день. Для убедительности я рассказал ему, как был поселён в надзорную палату, но, главное, что на кровать с ещё тёплой постелью, которую любезно освободил мне, причём на моих же глазах, осчастливленный долгожданным переводом пациент.
Будучи человеком впечатлительным, мой новый приятель открывшимися обстоятельствами обеспокоился, и с целью хотя бы незначительного его утешения мне пришлось изыскивать достойные доводы.
Во-первых, рассуждал я, Лёха спит на белье, использованном только в течение двух дней и двух ночей, но как долго спали до меня в надзорной, установить не представлялось возможным. Во-вторых, он не знает своего предшественника лично, а это несколько облегчает восприятие неординарности события. И, в-третьих, «на сладкое», я сообщил, что до него хозяином кровати был чистенький и аккуратненький молодой мальчик, а не какой-нибудь неопрятный тип наподобие Страусёнка или Обезьянкина.
Лёха покачал головой и посмотрел на меня таким взглядом, как «лучше бы не говорил», однако вслух произнёс, смирившись: «Ну и ладно!»
Дневник пациента. Запись 099
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи