- А-а-а!!!!! Вот серая сволочь, рыбу украл!!! Петровна, Петровна, ты дома? – душераздирающие крики соседки Анны Николаевны ранним утром неслись над деревней.
- Что случилось, Николавна? Убили кого? – высунулась из двери Галина Петровна. – Что глотку дерёшь с утра пораньше?
- Твой обормот серый рыбу украл. Развесили в ночь рыбу сушиться на верёвку, я утром глядь – а этот гад крадётся по верёвке что твой гимнаст, рыбину хвать, и дёру. Делай с ним что-нибудь, Петровна, по хорошему прошу, иначе поймаю - потом не обижайся, – не снижая оборотов, голосила Анна Николаевна.
- Да что я с ним сделаю, на цепь посажу, что ли?
- Вот не знаю, на цепь или ни на цепь, моё дело предупредить. Все соседи жалуются на твоего пройдоху, кого не послушай - везде отличился.
Соседка, кряхтя и причитая, удалилась. Галина Петровна вздохнула и ушла в дом заниматься своими делами, ведь спать теперь всё равно не придётся (соседка своими воплями полдеревни, поди, разбудила).
Виновник сего инцидента крупный серый кот по кличке Мурзик благополучно отсиживался под крыльцом, справедливо полагая, что выдавать своё присутствие ни в коем случае нельзя, дабы не быть битым и опозоренным перед соседской кошкой Муркой. Справедливости ради нужно сказать, что рыбу он спёр исключительно из благих целей – угостить эту самую Мурку, дабы её хоть немножко задобрить. Пушистая красавица крутила перед Мурзиком хвостом, однако близко не подпускала, при его приближении начинала шипеть не хуже гадюки и делала такие страшные глаза, что Мурзик предпочитал ретироваться.
Немного отсидевшись, кот осторожно стал пробираться в дом, стараясь не дышать, чтобы не быть замеченным. Но в своих мечтах о вышеупомянутой Мурке он не заметил, как на его пути соляным столбом выросла хозяйка. Кот заметался было по сторонам, сбивая в комок домотканую дорожку, но находящийся в хозяйских руках веник пресёк все его тщетные попытки сбежать. Отлупленный веником, Мурзик метнулся обратно и, разметав своими лапами стоявшую на крыльце обувь, юркнул в своё убежище.
- Ох, Мурзик, Мурзик, ну что мне с тобой делать? – это Галина Петровна вышла из дома и села на крыльцо. – Ты если воруешь, так хоть с умом. Так нет же, ни сколько украл, сколько засветился. Красней потом за тебя. Ведь не единожды попадался на своих выходках. Вон давеча у Ивановых в сарае в ведре с молоком искупался…Чего тебя туда несло? Хотел, как в сказке, искупаться в молоке и тигрой саблезубой стать?
Мурзик возмущённо фыркнул. И вовсе не хотел он тигрой становиться, тем более саблезубой. Он просто снимал пробу с молока, пока никого в сарае не было. Это сама Иванова виновата, что неслышно подкралась и заорала как пчелой ужаленная. Вот Мурзик с перепугу подпрыгнул и аккурат в ведро с молоком и попал, пока выпрыгивал, перевернул ведро (заметьте, совершенно случайно) и окатил эту противную Иванову, чтобы не орала. Орать она, правда, стала ещё громче, но Мурзик к тому времени ушёл огородами.
- А колбасу у Сидоровых через окно кто стащил? – продолжала Галина Петровна.
Мурзик прикрыл глаза, но не от мучавших угрызений совести, которой у него вовек не водилось, а от вкусных воспоминаний о съеденной в одну наглую морду колбасе. И тут он не виноват. Он просто хотел сцапать замечтавшегося воробья, который сидел на раскрытом окне Сидоровых, но, промахнувшись, влетел в это самое окно, попав аккурат на обеденный стол, на котором и возлежала злополучная колбаса. Ошалев от нежданной радости, но, не растерявшись, он схватил колбасу и встретился взглядом с Сидоровым, зашедшим на кухню отобедать. Мурзик и на сей раз ушёл теми же огородами, подгоняемый диким ором Сидорова, сыпавшего проклятья на вороватого кота…
…Галина Петровна ещё долго перечисляла его «подвиги», виртуозно им вытворяющиеся, но кот каждый раз находил себе оправдание. …Ну не виноват он и всё тут…