Недавно я натолкнулась на довольно любопытную синефильскую книгу, в которой автор — видимо, в стремлении "впихнуть" куда-то свои впечатляющие знания об истории кинопроизводства и истории кинокритики — фактически написал этакую огромных размеров критическую статью на творчество несуществующего — то есть полностью выдуманного — режиссера и, соответственно, на несуществующие картины из его фильмографии.
Несомненно, стоит отдать должное эрудиции автора - в романе упомянуто большое количество фильмов, созданных до 1941 года, многие из которых до сих пор довольно известны "в узких кругах" - хотя, как я понимаю, все же в основном это чрезвычайно старый коммерческий продукт, ужасающе мейнстримный и ничем не примечательный...
Мы также встречаем своеобразный гимн уникальным выразительным средствам кинематографа - в противовес его логической составляющей, взывающей к разуму зрителя:
Я тогда впервые столкнулся с творением, которому настолько требовалось быть фильмом, чтобы сказать то, о чем оно хотело сказать. Ему необходима была эта темная нора, называемая кинотеатром, этот прямоугольник пляшущего света, называемый экраном, так похожий на дверь в иной мир, это присутствие завороженных глаз, впитывающих мелькающие перед ними образы.
Однако, по мере углубления в ткань повествования я обнаружила, что попросту теряю интерес к чтению. Ибо, как оказалось, рецензии на фильмы интересно читать лишь в том случае, если вы хотя бы теоретически можете когда-нибудь увидеть эту картину или же, наоборот, с легким сердцем решите, что вам не стоит тратить на просмотр свое время. В случае же несуществующего фильма говорить о рецензиях на него как-то странно.
К примеру, встречаете вы вот такой пассаж с доскональным разбором эпизода из вымышленного фильма :
Можно для примера взять ныне знаменитый и досконально изученный эпизод, в котором Иуда (на самом деле или в воображении) отрезает руку, принявшую тридцать сребреников. В фильме эта сцена представлена тремя последовательными версиями с грубой склейкой между ними. Можно предположить, что режиссер просто еще не выбрал, какую из трех он возьмет, а какие отбракует. Но впечатление, которое производит этот ряд образов (мучительное чувство раскаяния), требует всех трех вариантов, каждый из которых снят в своем ритме, каждый — со своего ракурса, что подготавливает конечный замедленный повтор, который в зрительском восприятии становится таким устрашающим, что хочется закрыть глаза.
И что? Где вы сможете посмотреть этот фильм, чтобы сравнить свое мнение с мнением автора?
Давайте для более понятной аналогии перейдем от видео к статичным изображениям... Так вот, мне кажется, что это вполне естественно для читателя - стремиться увидеть те изображения, словесные описания которых его заинтриговывают.
Например, когда я читала «Дар» Набокова, в котором линия путешествия отца героя кажется мне наиболее удачной, то обратила внимание на следующий фрагмент текста с упоминаем о копии картины, красовавшейся на стене кабинета, и мне во что бы то ни стало захотелось на нее посмотреть.
Вот как "вкусно" описана картина мастером слова Набоковым:
...висела копия с картины: Марко Поло покидает Венецию. Она была румяна, эта Венеция, а вода ее лагун - лазорева, с лебедями вдвое крупнее лодок, в одну из коих спускались по доске маленькие фиолетовые люди, чтобы сесть на корабль, ждущий поодаль со свернутыми парусами, - и я не могу отделаться от этой таинственной красоты, от этих древних красок, плывущих перед глазами как бы в поисках новых очертаний, когда теперь воображаю снаряжение отцовского каравана в Пржевальске...
А при чтении "Щегла" Донны Тартт мне хотелось увидеть так старательно описанную в начале книги выставлявшуюся в Нью-Йоркском музее MET картину Рембрандта "Урок анатомии".
– Все всегда говорят, мол, это полотно о разуме и просвещении, рассвет научной мысли и все такое, но у меня мурашки по коже от того, какие они тут все вежливые и официальные, столпились вокруг трупа, как возле шведского стола на коктейльной вечеринке. Хотя, – показала она, – видишь вон тех двоих удивленных мужиков? Они смотрят не на тело, они смотрят на нас. На нас с тобой. Как будто увидели, что мы стоим перед ними – два человека из будущего. Увидели – и вздрогнули. “А вы что тут делаете?” Очень натурально.
В общем, что ни говори, а даже самым закоренелым аудиалам хочется порой чего-то визуальненького.
И, возвращаясь к объемной книге Теодора Рошака: я все же полагаю, что не имеет особого смысла вдумчиво и на полном серьезе читать пространные рассуждения о неких несуществующих фильмах.
Мой второй блог на Дзене - Невыносимое томление