Значение термина «чудо» по Ожегову - это нечто небывалое, сверхъестественное, явление, вызванное божественной силой. Чудо - нечто поразительное, удивляющее своей необычайностью. В словаре Брокгауза и Ефрона есть мысль, что всякого рода необычайные и необъяснимые явления сами по себе не представляют чудес и получают характер чудесного лишь при определенном способе их истолкования, причём для неверующих всегда остаётся возможность отрицать наличность чуда ссылкой на неизвестные ещё законы природы, галлюцинации и т.п. Наоборот, при соответствующем миросозерцании самое обыкновенное явление жизни может приобрести значение чуда. Приводится пример выздоровления больного ребёнка по молитве матери.
Как-то, мне моя младшая дочка, когда училась в шестом классе, высказала такое предположение: «Мне кажется, что Бог постоянно творит чудо! Вот я иду в школу, перехожу дорогу, много машин, все спешат, а я остаюсь живой. Получается, что Бог меня бережёт, это же чудо!». А мне, видимо, по греховности, никогда не приходило в голову воспринимать жизнь таким образом. Тем не менее, со временем, научилась распознавать чудесные явления, происходящие в моей жизни. Но написать пока об этом не могу, воспринимаю как глубоко личное.
Однажды, довелось прочесть рассказ И.С. Шмелева «Милость преподобного Серафима». И этот рассказ вызвал в моей душе необыкновенный отклик! Такое впечатление, что писатель говорит словами моих переживаний. Поэтому мне захотелось коротко изложить это небольшое произведение, в котором Иван Сергеевич смог приоткрыть чудесные явления его трудной жизни и и подробно описать те чувства, которые его охватывали в этот период. Даже ему, уже состоявшемуся писателю, было не так просто начать такое повествование. Но он вспомнил слова пророка Исайи: «О, вы, напоминающие о Господе! Не умолкайте!» (Исайя.гл.62.ст.6). Какой - то внутренний голос говорил писателю, что он должен оповестить о случившемся чуде верующих в Бога и даже неверующих. Описанные события относятся к 1934 году.
Иван Сергеевич Шмелев страдал болезнью желудка с 1909 года. Мучали боли, иногда они угасали, а иногда возобновлялись вновь. Много испытаний выпало на долю писателя и его семьи. Во время пребывания семьи в Крыму после революции, Иван Сергеевич с женой теряют своего единственного горячо любимого сына Сергея. Сергея расстреляли, а отец и мать узнали об этом спустя два года. Искали его, надеялись на лучшее. В 1923 году Шмелев со своей женой Ольгой Александровной эмигрируют во Францию. Поселяются в Париже. До 1928 года желудочные боли никак не проявлялись. И вот, наконец, опять дали о себе знать. Был установлен диагноз: язва 12-перстной кишки. Много было обследований, лечили различными средствами. И как он пишет: «Так я перемогался до весны 1934 года». С этого времени состояние резко ухудшилось, похудел до 48 кг, ел самую легкую пищу. Его лечил и русский доктор, и французский профессор Б. Было сделано 12 рентгеновских снимков. Во время этого обследования Шмелев выпил большой кувшин бария. Этот барий застрял в кишечнике, температура поднялась до 39 градусов. Читаем такие строки: «Молился ли я? Да, молился, маловерный…слабо, нетвёрдо, без жара… но молился». Профессор настаивал на операции, но перед операцией назначил лечение на 12 дней для подкрепления организма. При этом сказал, что думает это лечение не будет действенно. Писатель вспоминает как начал принимать эти лекарства и молиться. Интересны такие строки: «Но какая моя молитва! Не то, чтобы я был неверующим, нет, но крепкой веры, прочной духовности не было во мне, скажу со всей прямотой. Молился и великомученику Пантелеймону, и прп Серафиму. Молился и думал - все кончено». Иван Сергеевич причастился, соборовался и… дневные боли ослабли. Появился аппетит. С наслаждением съел принесённую священником просфору. О нем в то время молились все его друзья. Настал день госпитализации в клинику для операции. Шмелевым занимался известный хирург, который затребовал, сделанные ранее, рентгеновские снимки. Они находились у профессора Б. Друг писателя вызвался привести их.
Ночью Иван Сергеевич кратко, но, может быть, горячей, чем обычно, мысленно взмолился… - именно, взмолился, как бы в отчаянии, прп Серафиму: «Ты, святой, преподобный Серафим… мо-жешь! … Верую, что ты можешь!». Наступил сон. Писатель сомневается, сон ли? Это как бы предсонье было. Описывает это так: «И вот, я вижу…радиоснимок, т.е.,стопку в 12 штук, и на первом - остальные я не видел - все тем же тонким почерком, уже не по-французски, а по-русски; меловыми чернилами, написано… Не было уже ни «Jean Chmeleff”… А явственно-явственно, ну вот как сейчас вижу: «св. Серафим». Только. Русскими буквами и с сокращением «св.». И все».
Больной проснулся, болей не было. Позвал жену и рассказал про свой сон. Жене показалось это знаменательным. Ну и самому писателю тоже. Вот он делится своим состоянием: «Я почувствовал, что он, святой, здесь, с нами… Это я так ясно почувствовал, будто он был действительно тут. Никогда в жизни я так не чувствовал присутствие уже отшедших…И вот, неопределимое чувство как бы спокойной уверенности поселилось во мне: он со мной, я под его покровом, в его опеке, и мне ничего не страшно. Такое чувство, как будто я знаю, что обо мне печётся могущественный, для которого нет знаемых нами земных законов жизни: все может теперь быть! Все… - до чудесного».
На мой взгляд писатель очень верно, узнаваемо делится своими чувствами, своей верой в мир иной, «незнаемый нами, лишь чуемый, но - существующий подлинно». Радость в душе Ивана Сергеевича переживается как мимолетное чувство, которое вот-вот исчезнет. Но отчаяние ослабело и стало забываться. Но это ещё не все. Тот самый известный хирург просматривает привезённые рентгеновские снимки, ничего не видит плохого. Но ведь видел же профессор Б.! Шмелев вспомнил сон: « «св.Серафим»! Он покрыл, «заместил» собою и меня и профессора Б. Может быть, закрыл и то, что видел профессор?»
Тем не менее больного готовят к операции. Теряет в весе до 45 кг. Но есть аппетит, есть возможность пить много молока! Появляются мысли, что, может быть, операции не будет. Боли исчезли. И на самом деле, светила науки считают, что консервативное лечение дало хорошие результаты и в операции нет необходимости.
Иван Сергеевич уверен, что прп Серафим и лечению дал силу. Размышляет так: «А он все видит, все знает. И направляет так, как надо. Ибо он в разряде ином, где наши все законы ему яснее всех профессоров, и у него другие, высшие законы, по которым можно законы наши так направлять, что «невозможное» становится возможным».
Писателя выписали домой. Постепенно стал набирать в весе, исчезли боли. Появилась возможность приступить к работе. Иван Сергеевич пишет: «По ощущениям своим я знаю: радостное со мной случилось. Если не говорю чудо со мной случилось, так потому, что не считаю себя достойным чуда. Но внутренне-то, в глубине, я знаю, что это чудо: благостью Господней, преподобного Серафима милостью».
Вот так! Чудо случается в нашей жизни. Просто, как Иван Сергеевич, мы боимся назвать это чудом. Но оно же есть!