В наушниках гремела музыка, а Лина, пританцовывая, заканчивала мыть общественный туалет на первом этаже офисного небоскрёба. Два часа назад закончился рабочий день белых воротничков, и настало их время. Лина предпочитала считать себя важной гайкой обслуживающей системы, чем гражданкой третьего класса, как утверждалось коалицией Империи. После третьей мировой войны оправившись от последствий разрушительных амбиций Северной Кореи, США и Японии человечество создало новый мир, где правил Совет, выбираемый раз в десять лет из числа Миротворцев, отдавая дань уважения нациям, спасшим всё от забвения. Люди первого класса были элитой и занимали наиболее значимые посты в Империи. Страны, сохранившие нейтралитет в то тяжелое время, сейчас исполняли роль второй скрипки. Жителей стран-агрессоров объявили низшим слоем, их вину должны искупать будущие поколения до тех пор, пока Совет, провозгласивший себя Разумом и Совестью Земли, не решит отменить наказание.
Лина почувствовала, как чьи-то руки скользнули ей на талию и резко развернулась.
– Миша, ты меня напугал! – возмутилась она, снимая наушники, но тут же счастливо улыбнулась и бросилась мужчине на шею. – Я так сильно соскучилась!
– И я, – отозвался он, ласково целуя девушку.
Лина до сих пор не могла поверить в то, что они вместе. Русоволосый стройный тридцатилетний мужчиной с добрыми серыми глазами стал для неё центром мира. Рядом с ним сердце замирало от счастья, она чувствовала себя лучшей. Лина понимала, как это опасно, запретные мысли на благодатной почве прорастают быстрее, стирая грани правил и законов. Она могла забыть своё место, а такое не прощалось.
– Ты не представляешь, как я боюсь тебя потерять, – прошептала Лина, сильнее прижимаясь к Мише.
Мысли о будущем делали их отношения острее и ярче, но только когда внутри неё зародилась новая жизнь, Лина по-настоящему поняла весь ужас и безысходность сложившегося мезальянса. Мужчины второго класса никогда не берут в жёны девушек из третьего, они могут лишь проводить с ними время в публичных домах, даже лёгкие интрижки и то порицались.
«Если ребёнок унаследует больше генов отца, чем моих, тогда его приравняют ко второму классу, и он будет жить как человек… Только, сомневаюсь, что они дадут ему появиться на свет. Сейчас кровосмешение неприемлемо. Раньше, такое могло случиться, но сейчас нас скорее обоих убьют», – с горечью подумала Лина, теснее прижимаясь к Мише. Его тепло согревало её душу, и страх чуть отступал.
– Лина, я должен кое-что тебе сказать, – еле слышно прошептал Миша, отстраняя девушку от себя.
Её сердце замерло, а предчувствие беды, пробежало по телу ледяной волной.
– Милый мой, цветок, меня переводят в другой офис. – Он тяжело вздохнул. – Поверь, я пытался сказать, что не достоин повышения и хочу остаться здесь, но начальник выразился категорично.
Лина ошеломленно замерла, пристально вглядываясь в лицо возлюбленного. Под его глазами залегли тени, а взгляд стал печальным и растерянным. Михаил был старше её на двенадцать лет, умнее и образованней, но характер имел чересчур мягкий. Она часто говорила ему, что в жизни надо вести себя тверже, наглее, стараться урвать шанс. Например, её родителям пришлось подставить знакомого, чтобы устроить дочь на такую хорошую работу, не слишком тяжелую и прилично оплачиваемую. Многие девчонки, с которыми Лина закончила обязательные образовательные курсы, положенные им по праву, устроились в публичные дома, более щепетильные выбрали тяжелую физическую работу – швеи, фасовщицы, сортировщицы. Лишь некоторым посчастливилось устроиться уборщицами в офисные и административные здания.
– Миша, скажи твёрдо, что не поедешь! Ты же принадлежишь ко второму классу и тебе всё можно!
– Глупышка, – он горько усмехнулся. – Мы такие же рабы системы, как и вы, только имеющие чуть больше. Я не могу отказаться, иначе потеряю работу, а без неё я стану никем.
– Ерунда! Ты просто решил избавиться от меня.
Лина решила устроить ему скандал, потом бурное и страстное примирение, а под конец огорошить беременностью. Однако, Михаил спутал планы, неожиданно признавшись:
– Знаешь, мой прадед принадлежал к первому классу.
Лина удивлённо округлила глаза. Для неё они были почти богами, недостижимыми, могущественными, свободными и счастливыми.
– Ты русский? – почему-то шёпотом спросила она.
– Нет, я полукровка, у меня лишь тридцать процентов генов соответствуют эталону нации. Прадед влюбился в девушку второго класса, они зарегистрировали брак, потом его сместили с должности и отправили в маленький городок. Несмотря ни на что, они были счастливы, и мама родилась и росла в любви… Только вот ей сразу же присвоили второй класс.
Лина обняла Михаила и подумала: «Я бы с ума сошла от огорчения. Иметь возможность принадлежать к сильным мира сего и так пролететь. Наверное, ему до слёз обидно… А ведь история повторяется. Только нашему ребенку дадут третий класс».
– Миша, нам надо бежать!
Она сама не понимала, как и, самое главное, куда бежать, но сдаваться без боя не желала.
– Лина! – испуганно воскликнул Михаил. – Брось такие мысли. Это опасно и, вообще…
– Что?! – сорвалась она на крик. – А что ты предлагаешь? Елозить мокрой тряпкой по полу, трахаться с тобой в подсобке и знать своё место? А я не хочу так жить! – Она всхлипнула. – Тем более, я беременна.
Его мышцы напряглись, а лицо превратилось в маску. Лина мечтала, что любимый обрадуется, потом испугается за них, а затем найдёт какое-нибудь решение. Она вырвется из затхлой маленькой коммуналки и переедет в собственный дом. Пусть ей не стать его женой, но для нормальной семьи не обязательны эти условности. Она слышала, что у мужчин второго класса редко, но бывают любовницы из низших, которые живут ничуть не хуже дам из среднего общества.
– Ты говорила, что предохраняешься? – спросил он обвиняющим тоном.
– Ты считаешь, я врала?! – взвилась Лина. Последнее время её настроение менялось, словно погода на их родном Урале. – Идиотская таблетка не сработала.
Она видела, что Миша скептически нахмурился, но ничего не сказал, лишь продолжал смотреть на неё.
– Что молчишь?
– Это всё слишком неожиданно, – сказал мужчина, нервно взъерошив волосы. – Мы были так счастливы… а теперь я уеду в Москву, а ты ждёшь ребёнка.
– Слабак, – гневно прошипела Лина. – Несправедливо, что мы должны убирать за теми, кто ничем не лучше нас. – Она стремительно отошла от него и пнула стоящее неподалеку ведро с водой. – Решил ехать, катись. Ненавижу вас всех! Убирайся!
Лина была уверена, что любимый кинется её утешать, скажет, что скоро всё решит, и она заживёт лучше всех… А Михаил просто ушёл, не сказав даже прощай.
-//-
На горизонте забрезжил рассвет. Лина стояла в очереди, растянувшейся почти на сотню метров, и держала за руку трехлетнюю дочку Соню. Все её мысли сконцентрировались на надежде попасть на приём. Она приходила к зданию Управления миграцией третий раз, но не добиралась даже до входных дверей. Хотя СМИ вещали о привилегиях для граждан, имеющих городскую прописку. Последнее время Лина во всём винила людей из второго класса: за то, что чиновники слишком мало работали; за то, что для них везде приоритетные очереди и запись по интернету; за то, что ей приходится работать ночью, чтобы их не беспокоить; за то, что она одна воспитывает ребёнка. За четыре года Михаил ни разу не позвонил. Сначала Лина страдала, пыталась его разыскать, но кто она такая, чтобы ей предоставлять сведения. Потом она оставила попытки, обозлилась на весь мир и лелеяла в сердце лишь одну мечту – вырваться из этой трясины. Когда объявили набор граждан третьего класса на участие в программе переселения, она загорелась. Новая планета, другая жизнь, равенство жителей и полная свобода. Тем более Империя обещала каждому предоставить участок земли, быстровозводимый дом со всем необходимым и полугодовой запас продовольствия в придачу. Есть ради чего рискнуть.
– Говорят, с чёрного хода талоны на приём продают, поэтому очередь и не двигается, – неожиданно заговорила стоящая рядом тучная женщина лет сорока с неопрятными серыми волосами.
– Позвоните в центр жалоб, – холодно посоветовала Лина.
Её всегда раздражали подобные личности, способные лишь сотрясать воздух разговорами и ничего не делать.
– А толку? – возмутилась женщина. – Чиновникам всё с рук сходит. Это же люди второго класса, а не отбросы, вроде нас… Вы по поводу переезда в другой город или по новой программе? – не отставала тётка.
– Второе, – сухо ответила Лина, всем видом демонстрируя, что не рада общению.
– Да куда же вы с девочкой полетите! – Всплеснула руками женщина. – Там ведь в искусственный сон погружают, а мало ли какие последствия… Мне вот одна знакомая рассказывала…
– Мне это неинтересно, – резко прервала её Лина, заметив, что Соня прислушивается к разговору. Она, конечно, слишком маленькая, но способна запомнить какую-нибудь гадость про перелёт и пересказать потом бабушке с дедушкой, а они и так ей всю плешь проели.
Тётка недовольно фыркнула и замолчала.
Время приближалось к полдню, очередь ползла, а Соня капризничала. Лине, казалось, всё вокруг обозлилось на неё. Кто придумал, что на приёме обязательно личное присутствие всех переезжающих? Почему синоптики обещали хорошую погоду, а стал накрапывать дождь? Ею овладела решимость пойти на всё, лишь бы прекратить медленную пытку. Наверное поэтому, когда через пять часов Лина наконец-то попала в кабинет к инспектору, она ни глядя подписала кипу бумаг и, удостоившись фальшивого поздравления, ушла с карточкой назначения на новое место жительства – планету Пальмира из ближайшей галактики.
-//-
– Соня! Ким! – позвала Лина, открывая окно дома. – Идите обедать!
На крыльце послышались тяжёлые шаги, скрипнула дверь, и в коридор зашёл среднего роста, коренастый сорокалетний мужчина с тёмными волосами и чуть раскосыми карими глазами. На лице Лины расцвела улыбка. Как же она его любила! Он был самым лучшим на свете: добрым, заботливым, понимающим, работящим, Соньку любил как родную… Жаль, что Бог им больше детей не дал. На Пальмире ограничений не существовало, можно троих родить и спокойно вырастить… Хотя по началу, всё выглядело не столь радужно. Империя выполнила условия договора, но остаться один на один с незнакомым, временами враждебным миром оказалось сложным испытанием. Лина, вообще, считала этот переезд – новым масштабным экспериментом Империи.
В первый год число переселенцев сократилось почти на половину, кто умер от отравлений, укусов насекомых и змей, кто от нападения саблезубых собак, кто от переохлаждения, зимы тут суровые и длятся почти семь месяцев из тринадцати. Постепенно приспособились, и жизнь потекла. Нельзя сказать, что они стали абсолютно свободными, Империя активы на ветер не бросает. Однако больше никто не чувствовал себя здесь гражданином третьего класса, а работа по сбору информации и образцов для лабораторий Земли не являлась непосильной платой за новую жизнь. Согласно подписанному договору, переселенцы, а также их потомки, должны выполнять задания, присылаемые из Центра: составлять каталоги растений и животных, присылать образцы, описывать повадки, вести метеожурнал и тому подобное. На Земле их к такой работе бы и близко не подпустили, а сейчас даже образовательные видеокурсы присылали.
– А где Сонька? – удивилась Лина. – Неужели опять с огорода смылась?
Ким хмуро кивнул и сказал:
– Кажись, опять в лес убежала.
Они до сих пор проецировали земные понятия на новый мир, так легче привыкнуть. Два блекло-розовых светила именовали солнцем, птицами называли всё, что имеет перья и крылья. Лес тоже не походил на аналог и состоял из высоких мощных деревьев с гладкими тёмно-фиолетовыми стволами и светло-коричневыми кронами, в нижнем ярусе произрастали чёрные кустарники и кремовая, реже жёлтая трава. Местные растения не знали о таком понятии как фотосинтез и спокойно обходились хемосинтезом и переработкой тепловой энергии… С определением ядовитости местной флоры и фауны возникали большие сложности, яркие цвета здесь не являлись чем-то необычным. Хорошо хоть Империя им помогала, высылая краткие заключения анализов присланных образцов, чего стоит опасаться, а что можно есть.
– Сколько раз ей можно говорить, что это может быть опасно. А её рассказы о местных… До сих пор надеюсь, что Сонька выдумывает, – расстроено выдохнула Лина.
– Когда вернётся, выпорю! Целый день на жопу не сядет, – разгорячено сказал Ким.
Аборигены Пальмиры оказались большим сюрпризом для переселенцев, впрочем, возможно и для самой Империи. Худые под два метра гуманоиды с непропорционально маленькой головой, лишённой волос. Их телосложение напоминало анорексиков: большие суставы, скелет, обтянутый чуть синеватой кожей с проступающими фиолетовыми венами. Однако худоба не мешала им передвигаться с феноменальной скоростью и обладать большой силой.
Первое знакомство состоялось через год после прилёта, на окраине поселения землян появилась группа из шести особей. Аборигены, не издавая ни звука, осмотрелись и вновь исчезли. Так происходило каждый год на протяжении семи лет. Несмотря на опасения переселенцев, аборигены никаких неудобств не доставляли и не пытались выйти на контакт. Найти их жильё пока тоже не удалось, как и узнать о них что-нибудь конкретное. Густой лес умел хранить секреты и обороняться от чужаков.
– И в кого она такая неугомонная уродилась, – расстроено сказала Лина. – Я с ней поседею раньше времени.
– Думаю, в маму, – усмехнулся Ким, обнимая жену. – Ты же не побоялась сбежать с Земли.
– Это не побег, а переезд… Хотя страшно было до чёртиков, но и жить как навозный жук, больше не могла.
Говорят, после них ещё реализовали несколько программ переселения граждан третьего класса. И куда более масштабных… Во всех отношениях удобный ход. Во-первых, убирают с Земли тех, кто не доволен сложившимся положением вещей. Во-вторых, разведывают новые территории. В-третьих, делают возможным и почти безболезненным для Совета жест красивой воли – амнистию… Сложно описать те чувства, которые всколыхнулись в душе Лины, когда до них, как обычно, с двухнедельным опозданием дошла новость об отмене наказания. Удивление, радость, огорчение, лёгкая печаль… Нет больше деления на классы. Теперь они все равны между собой… Теоретически. На практике долгое время всё будет оставаться как прежде.
– Если бы амнистия случилась раньше, – тихо сказала Лина, вновь погружаясь в размышления о превратностях судьбы.
– А что это меняет? Ничего, – усмехнулся Ким. – Сначала они сбагрили большую часть третьесортников на другие планеты, загребать жар их руками, а потом с барского плеча подарить своё прощение. Тьфу! Даже говорить противно! Неужели, ты хотела бы что-то изменить?
Лина покачала головой. Пусть сначала было очень тяжело, но тут она обрела настоящее счастье, семью. Просто обидно, что пришлось пережить.
– Кстати, а что решили с семенами? – спросил Ким, садясь за стол.
Они пообедали, обсуждая предстоящую работу по засеванию теплиц пшеницей, присланной с Земли, потом сходили к старосте, чтобы он выделил для этого людей. Вернувшись домой, они с удивлением обнаружили, что Соня не приходила.
– Уже скоро вечер, а её всё нет, – обеспокоенно сказала Лина. – Вдруг что-то случилось? Надо было сразу пойти её искать.
– Прекрати! – нахмурился Ким. – Помнишь прошлый скандал? Она просила не контролировать каждый её шаг.
– Ей всего десять!
– Ей уже десять! Другие дети спокойно ходят по посёлку и окрестностям, а они младше Сони.
Лина раздражённо махнула рукой:
– Как бы об этом не пожалеть… Пойду к её подружкам, может она у них, просто заигрались.
Сониных одногодок почти не было, мало кто решился лететь на Пальмиру с трёхлетним ребёнком. Чаще всего она гуляла с двумя близняшками, Милой и Гердой, первыми детьми, родившимися здесь. На Линин вопрос: «Где Соня?», они испуганно переглянулись и потупили взгляды.
– Если что-то знаете, говорите, – строго сказала Лина, перебарывая огромное желание, вытрясти из них правду.
– Скорее всего, она у оврага, – еле слышно призналась Мила.
– Они там встречаются с нами, разговаривают и играют. Не бойтесь, они её не обидят, – торопливо добавила Герда.
В груди Лины кольнуло, а сердце забилось, словно пойманная птица.
– Про кого вы говорите?
– Про Грахов, – хором отозвались девочки.
«Грахи? Соня так называла гуманоидов… Неужели всё, что она говорила, правда? Они телепаты и общаются с нашими детьми. Только вот зачем?» – Её мысли скакали, словно напуганные блохи.
– Вы можете показать, где вы с ними встречаетесь? – торопливо спросила Лина.
Девочки кивнули, Мила неуверенно сказала:
– Туда около часа идти по лесу, а скоро темнеть будет… Тем более, они не покажутся, когда вы с нами.
Лина не стала продолжать бесполезные разговоры, надо собирать людей и идти на поиски Сони. В её мыслях витал страх за дочку: «Только бы эти твари ничего ей не сделали?».
Группа из семи взрослых и одной из девочек осторожно шли по указанной Милой тропинке. Оба солнца почти склонились к горизонту, погружая мир в полумрак и холод. На Пальмире разница дневных и ночных температур была ощутимой, от десяти до двадцати пяти градусов. Люди напряжённо прислушивались к раздающимся повсюду шорохам, крикам птиц и пронзительным свистам неизвестного животного.
–– В темноте мы ничего не сможем найти, надо возвращаться, – еле слышно сказал староста. – Тем более, все знают, здесь ночью небезопасно.
Все боязливо переглянулись, вспомнив Альберта, который под воздействием конопли, собственноручно выращенной в палисаднике, ушёл в лес охотиться. На утро рядом с посёлком нашли его обезображенный труп без ног, словно кто-то специально решил показать, что будет с теми, кто недостаточно серьёзно относится к чужому миру. После того случая, старались лишний раз ночью не выходить, а все исследовательские экспедиции проводились днём или большими группами.
– Нет, мы не бросим мою дочь! – сказала Лина с нотками отчаяния в голосе.
Никто, кроме неё и Кима, не верил в то, что удастся найти Соню живой, и не желал рисковать. Они на Пальмире чуть больше семи лет, а познания об окружающем мире скудны и фрагментарны. Не нашлось среди переселенцев смелых исследователей и путешественников, все предпочитали спокойную жизнь. Выполнялись лишь вынужденные вылазки, продиктованные заданиями Империи. Хотя в последнее время их становилось всё меньше.
– Осталось совсем не много, – тихо сказала Мила.
– Ладно, – нехотя согласился староста. – Но если через час мы не найдём её, то прекратим поиски.