Почему-то все случается именно в августе. Может, это и впрямь какой-то особенный месяц – особенный не только для страны, но и для героини книги «Метаморфоза», двадцатилетней девушки Жанны. И пока где-то там, в далекой Москве, строили баррикады и по улицам ездили танки, она думала совсем о другом. Ей не было никакого дела до дележа власти в верхах, до «Лебединого озера» по телевизору и до непонятного слова «путч», которое шепотом, словно страшную государственную тайну, повторяли обитатели тесной коммунальной квартиры на Крещатике. На фоне внезапной перемены в собственной судьбе все остальное было абсолютно неважно, кроме одного – предательства друга.
Отрывок из книги «Метаморфоза»
Глава 11. Зигзаг судьбы
«С той самой минуты, как прозвучало моё «Да!», я постоянно думала об Олеге З. Понимая, что наше известие разобьёт его сердце и, возможно, даже сломает нашу дружбу, я боялась этой встречи. Я нравилась ему, и даже больше — он меня любил, но заданные мной правила не позволяли ему нарушать кодекс дружбы. И вот теперь, всего за одну ночь, я неожиданно превратилась из его любимой «сестры», в невесту его лучшего друга. «Поступила ли я подло?» — спрашивала я себя, и без того зная ответ, но, как любой человек, я находила оправдание своему поступку, убеждая свою совесть в том, что другого выхода просто не было. После трёх лет жизни в столице, после провала трёх поступлений в вуз, после того, как я открыла своё «Я», а моя личность обрела свой голос, я просто не могла вернуться в дом родителей. Это значило бы вновь попасть в зависимость, вновь подчиниться внешней воле, вновь потерять себя, а теперь ещё и выслушивать бесчисленные упрёки: «Я же говорил тебе, а ты не послушалась, — вот теперь пожинай плоды…», а дальше можно подставлять в зависимости от обстоятельств: «непоступления в вуз», «непослушания старших», «разгульной жизни», «упущенного шанса», «неудачной любви», «несложившейся жизни». Я это отчётливо осознавала и боролась за своё будущее. Я стремилась жить своей жизнью и быть счастливой, мечтала достичь чего-то большего и гордиться собой, и не могла позволить, чтобы кто-то вновь указывал мне, что и как я должна делать. Предложение выйти замуж я восприняла как спасательный круг. Не знаю, могли ли эти аргументы стать оправданием произошедшего, но в этот момент я хотела лишь одного — чтобы мой друг понял и простил…
…Услышав новость, Олег З. решил, что мы его разыгрываем. Ещё вчера вечером все были на равных, не проявлялись взаимные симпатии, не позволялись ухаживания больше, нежели того допускала дружба, не прослеживались даже косвенные признаки грядущих перемен.
Наше сообщение не помещалось в голове. В него невозможно было поверить, потому что этого не могло быть. Но наши лица светились счастьем. Стало понятно, что это правда. «Как, как это могло случиться? Когда вы всё это задумали?» — раз за разом спрашивал ошеломлённый друг. Мы с Олегом по очереди пытались объяснить, что никто никого не обманывал, никаких тайных переговоров не вёл и что решилось всё за три минуты сегодня утром на балконе. Наши оправдания выглядели странно, нелепо и даже глупо, ведь самый главный в жизни шаг, решение, от которого зависит судьба, никто за три минуты не принимает. Тем не менее всё произошло именно так. Я пыталась донести это до Олега З., но по застывшей на его лице улыбке было видно: он не верил тому, что слышал. «Ты его любишь?» — упавшим голосом спросил он меня. «Всё у нас с Олегом будет хорошо. Не переживай за меня», — тихо ответила я. Ни одним словом, ни одним жестом не выдал он своё состояние, ни один мускул не дрогнул на его застывшем лице. Медленно, словно волна на песок, пекучая горечь заполнила укрывшиеся за очками глаза, а потом был взгляд — взгляд, который обнажил мою душу.
Понимая, что ребятам надо объясниться, я вышла на улицу. Август беспощадно выжаривал всё живое, и тень от старых деревьев казалась настоящим спасением. Раскидистый абрикос усыпал асфальт оранжевыми плодами, и, выбрав несколько, я поднялась на пригорок на детскую площадку в центре двора. Устроившись на остатках скамейки, взглянула на знакомое окно. Сквозь открытые створки виднелся застывший в проёме посеревший от сигаретного дыма тюль. У входа в тот самый подвал в тени бетонной стены безучастно к жизни распластался разномастный кот. Воздух замер, минуты уплывали в бесконечность, и мне показалось, что в этой невероятной жаре расплавилось даже время. Я словно оцепенела. Уставившись на окно, я боялась даже представить, что произойдёт, если Олеги примутся выяснять отношения, начнётся драка или еще хуже — рассорятся на всю жизнь. Разобрать, о чём говорили ребята, было невозможно, но ровный тон речи немного успокаивал. Я разломила абрикос и неожиданно заметила на площадке малыша лет пяти, резво раскачивавшегося на качели. Рядом курила девушка моего возраста в каком-то цветастом «бабушкином» халате, в домашних тапочках и со свисающими грязными волосами. С едким осуждением я про себя отметила: «Такая молодая, а уже с ребёнком! Испортила себе жизнь. Опустилась вон как, даже волосы не моет, ещё и курит при ребенке», и тут же подумала о себе. Ещё вчера ни о каком замужестве я даже думать не могла, считая этот вопрос невероятно далёким, а сегодня уже невеста! Конечно, мой жених совсем был не похож на сказочного принца из детства, но с первой минуты моего «Да!» я была благодарна ему за то, что, словно в сказке, он спас меня от неизбежного и подарил надежду.
Вскоре из подъезда вышел Олег и позвал меня. Остановившись на лестнице, я попыталась выяснить, как прошёл разговор, но кроме: «Всё хорошо, не переживай», ничего другого добиться не смогла. Возвращаться в квартиру тёти Маши мне очень не хотелось. Ещё вчера я не представляла свою жизнь без нашей общей комнаты на Круглоуниверситетской, и вот теперь, словно нашкодившему котёнку, мне стыдно смотреть в глаза людям, которые относились ко мне как к члену своей семьи. Я предала их доверие. Больше всего я боялась остаться наедине с Олегом З. Я знала, что он хочет мне сказать, и боялась это услышать. Понимала, что наш разговор состояться должен, но очень надеялась, что это произойдёт когда-то потом, в другой раз, когда пути к отступлению уже не будет. «Только не сейчас, только не сейчас!» — мысленно молилась я, понимая, насколько всё хрупко. Опёршись спиной о бетонную стену, я смотрела на знакомую старую дверь коммуналки с выглядывающей ватой из-под прорезанного хулиганами коричневого дерматина и тремя старыми звонками с торчащими проводами, и никак не решалась войти, словно там, внутри, меня ждала моя Голгофа. Ища поддержки, я умоляюще посмотрела на Олега. Поняв моё смятение, он взял меня за руку и повёл за собой.
Навстречу вышла тётя Маша, подбежали её мальчишки и, обняв нас, начали поздравлять. В центре комнаты уже стоял разложенный стол, и, чтобы спрятаться от разговора с Олегом З., я тут же бросилась на кухню — помогать выносить тарелки. Вскоре подошли родители Олега З., и все сели обедать. Я не осмеливалась смотреть на друга и в те редкие мгновения, когда наши глаза встречались, виновато отводила взгляд. Предстоящая свадьба стала главной обсуждаемой новостью за столом. Все задавали вопросы о том, где мы собираемся жить, что будет с нашей учёбой, но ответить нам было нечего. Я ничего ещё не знала, ничего не понимала, постоянно краснела, невероятно смущалась, желая лишь одного — чтобы всё это быстрее закончилось. После обеда мы вышли втроём на улицу, и, взобравшись на спинку скамейки, ребята закурили. Разговор не клеился. Ребята рассказали по парочке анекдотов, все посмеялись, обсудили августовскую жару, напряжённую ситуацию в стране и договорились непременно встретиться завтра. Провожая нас до арки дома, Олег З. пожелал нам счастья, похлопал по плечу Олега, а меня нежно обнял. Моё лицо вспыхнуло, кровь ударила в виски, и две крупные горошины повисли на ресницах. Я украдкой смахнула слёзы, надеясь, что ребята их не заметили.
Когда мы пришли на Круглоуниверситетскую на следующий день, то все обитатели коммуналки сидели возле единственного телевизора и с волнением ловили каждое слово из выступлений дикторов. Балет «Лебединое озеро», традиционно служивший музыкальным фоном при похоронах генеральных секретарей ЦК КПСС — Леонида Брежнева, Юрия Андропова, Константина Черненко, — лишь усиливал подозрение граждан о том, что в Москве происходит что-то страшное. Из отдельных обрывков новостных сообщений, словно из хрустальных осколков вазы, люди пытались собрать какую-то картинку, раздавались слова «переворот», «захват власти», «чрезвычайное положение», в воздухе звенела тревога, а по нервам била неопределённость. О том, что телевидение, радио и газеты оказались под контролем Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), стремящегося свергнуть президента страны Михаила Горбачёва, и любая информация проходит жёсткую цензуру, зрители не знали и, привыкшие доверять каждому слову СМИ, горячо спорили о том, кто во всём этом «свой», а кто «предатель».
С началом распада СССР сменой путеводных маяков политики и всем, что происходило «там, в верхах», я интересоваться перестала, и чем дальше страна уносилась от привычного и понятного с детства курса в счастливое коммунистическое завтра, тем более сильное отторжение вызывало во мне всё, что делало руководство страны. «Там, в верхах» словно была другая вселенная — дикая, чуждая, непонятная. Это был их мир, законы их стаи, и я никакого отношения к ним не имела, как, впрочем, и они с высоты своих кресел меня не замечали.
Москва была где-то далеко, делёж власти с танками у Кремля тоже казался каким-то сюрреалистичным, и единственное, что меня тогда волновало, — это собственная судьба. Предстояло сообщить нашу новость родителям, и мы отправились на Главпочтамт. Я заказала трёхминутный разговор с Каневом и, дождавшись соединения через коммутатор, отправилась в телефонную кабину. Трубку сняла мама.
— А у меня для вас сюрприз! — таинственным голосом произнесла я.
— Что случилось? Ты поступила? — взволнованно спросила мама.
— Нет. Гораздо лучше. Я приеду к вам в гости, но не одна, а со своим супругом, — сказала я.
— С кем, с кем? — уточнила мама.
— С мужем! — выпалила я.
— Как это? Ты что, замуж вышла? — растерявшись, спросила она.
— Пока нет, но собираюсь. Хочу познакомить вас с Олегом, — сказала я.
Ошеломив родителей, мы отправились гулять по Крещатику. Дневная духота упрямо не хотела сдаваться, асфальт, словно доменная печь, обдавал жаром, и, несмотря на сумерки, в городе абсолютно было нечем дышать. Курсанты, расстегнув пуговицы тугих воротничков, нарочито громко фыркали под бризом центрального фонтана, стараясь привлечь внимание скучающих на скамейках девушек с мороженым. Разношёрстная публика, сбившись группами, обсуждала последние события в Москве, и даже всегда аполитичные лохматые хиппи, словно перегревшись на солнце, о чём-то оживлённо спорили. Площадь гудела, как растревоженный улей. Преодолев броуновское движение озабоченной политикой массы, мы направились на Владимирскую горку. Здесь был мой город, который я так любила.
Жанна Швыдкая©
Продолжение следует
По традиции после каждой статьи я публикую позитивные видео для хорошего настроения и смелой мечты. В объективе сегодня:
Роскошная ночная подсветка Благовещенского моста делает зримым то, что скрыто днем и что с набережной никогда не увидишь. Мое путешествие вдоль моста на столетнем тихоходном катере «Ганс» - легенде российского кино и подлинному трофею с немецкого военного линкора. Живой звук из самого сердца катера, плеск воды, далекие голоса над Невой. Санкт-Петербург.
Поехали: «Дык-дык-дык…»
Ночные тайны Благовещенского моста. Мое путешествие на столетнем катере. Живой звук. Санкт-Петербург
#история #семья #психология #книги #реальнаяистория #путч #общество #смыслжизни #кризис #предательство