«Лишить нашу Родину-мать ее материнских прав»
Венедикт Ерофеев (1938-1990) родился и вырос на Кольском полуострове, но провел значительную часть своей жизни в Москве и в ближайших районах к востоку от нее. Выходец из семьи репрессированных работяг, он, как и многие в советское время, выбрал такую форму пассивной агрессии, как пьянство. Он был тунеядцем и жил, где ему заблагорассудится, без разрешения властей, в такой форме выражая свой протест. Московская область и прилегающие регионы стали отличным убежищем для него в непосредственной близости от столицы. (Для многих такое убежище актуально и сейчас).
Такой жизнью жили миллионы советских граждан. Совместный алкоголизм стал формой проверки человека – а не сволочь ли и не стукач ли он? (Кстати, подобные вопросы и сейчас вызывает, например, публицист А.А. Проханов, потомок репрессированных молокан, выходец из той же среды, что и многие друзья Венедикта Ерофеева, и наш современник). Не зря широко известно ушедшее в народ выражение Ерофеева: «С этими людьми мне не о чем пить». Менее известна его запись в блокноте: «Лишить нашу Родину-мать ее материнских прав». Филолог и писатель Александр Сенкевич нашел такое определение: «Герой Венедикта Ерофеева не признает авторитета государства над самим собой и предпочитает жить вне социальной иерархии. Ему чужда сакрализация государственной власти и не присущи покорность раба и легковерие идиота».
Писатель-сатанист Юрий Мамлев, который еще в конце 1960-х годов как-то устроил с Венедиктом Ерофеевым водочный марафон на предмет «кто кого перепьет?», незадолго до смерти вспоминал: «рабочие, «простые люди» не устраивали революции против советской власти, они просто пили - это было их ответом на господствующую идеологию марксизма-ленинизма и на то, что из той идеологии получилось». Сам Веничка писал: «Больше пейте и закусывайте - это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма». А Михаил Геллер подметил очень важную глобальную деталь. Пьянство героев классической русской литературы было пьянством в мире трезвых, советская же литература последних десятилетий писала об алкоголиках в мире алкоголиков. Венедикт Ерофеев был ярким, но далеко не единственным представителем этой тенденции.
Его предки по отцовской и материнской линии происходили из села Елшанка Симбирской губернии. Однако его родители переселились в 1920-х годах на север в качестве колонистов-волонтеров – их освобождали от налогов, давали жилье, выплачивали подъемные и т.д. Венедикт был пятым ребенком в семье начальника железнодорожной станции Чупа (а с 1941 года – станции Хибины на озера Имандра) В.В. Ерофеева и домохозяйки А.А. Гущиной. Он родился на окраине Кандалакши в Мурманской области.
В 1939 году за самогоноварение был арестован Н.К. Ерофеев – брат деда Венедикта. В июле 1942 года деду Венедикта В.К. Ерофееву был вынесен расстрельный приговор с конфискацией имущества, замененный впоследствии на 10 лет лишения свободы. В сентябре 1942 года В.К. Ерофеев скончался в тюрьме (возможно, расстрелян). Его арест был вызван доносами на такие его высказывания: «По всему Советскому Союзу одно бл…ство – довели народ до нищеты», «Везде хлеб гниет, а крестьяне околевают с голоду, разве это правители?».
В июле 1945 года по обвинению по печально знаменитой статье №58 был арестован отец Венедикта: он был осужден на 5 лет лишения свободы. В марте 1947 года по обвинению в краже хлеба был арестован брат Венедикта Ю.В. Ерофеев: он также был осужден на 5 лет лишения свободы. А.А. Гущина-Ерофеева бросила детей и уехала к сестре в Москву. Братья Венедикт и Борис Ерофеевы попали в детский дом №3 города Кировска Мурманской области.
В 1950 году В.В. Ерофеев был освобожден из Гулага и получил комнату в 2-тажном бараке в Кировске. В 1951 году Венедикт уже проявил свои недюжинные способности – за отличную учебу он был направлен на отдых в пионерлагерь в Рыбинске Ярославской области. В 1952 году в семью вернулась его мать, а в 1953 году родители забрали братьев из детдома. В 1955 году Венедикт окончил в Кировске школу №1 с золотой медалью, что давало ему право на поступление в высшие учебные заведения без вступительных экзаменов. Вместе с матерью Венедикт отправился к ее сестре в Москву, где после собеседования с профессором-лингвистом Н.М. Шанским был зачислен на филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Его определили в университетское общежитие на улице Новые Черемушки, корпус 102.
Вроде бы Веничка «вырулил» из сложной ситуации, в которую попала вся его семья. Тем более что начиналась хрущевская «оттепель», и многие советские граждане после ужасов сталинской эпохи начинали жизнь с чистого листа. За примерами далеко ходить не надо. Так, известный советский актер Леонид Куравлев родился тогда же (в 1936 году) в такой же рабочей среде (его отец был слесарем авиазавода, а мать – парикмахершей) и так же попал под маховик репрессий (в 1941 году его мать вместе с ним сослали в поселок Зашеек Мурманской области, недалеко от Кировска, где они прожили несколько лет на берегу озера Имандра). Куравлев не очень хорошо учился в школе и лишь со второго раза поступил во ВГИК, однако затем сделал блестящую карьеру характерного актера. В 16 лет он познакомился с 13-летней девочкой Ниной, ставшей его женой – вместе они прожили 52 года. (С дугой стороны, совсем неслучайно именно Куравлев сыграл главного героя кинодрамы 1970-х годов «Афоня» - ярославского сантехника, который с помощью алкоголя и «антиобщественного поведения» выражает пассивный протест против навязанной ему советской реальности).
Но не таков был характер Венедикта Ерофеева, верней, судьба его семьи. В январе 1956 года он сдал «на отлично» первую сессию в МГУ, начал писать свою первую работу «Записки психопата» в стиле Достоевского, а в феврале случилась его первая женщина, совпавшая с XX съездом… Жизнь налаживалась. Однако в марте был уволен с работы в связи с арестом брат Юрий, а в июне того же года скончался отец Венедикта. И вот тут с его стороны началось открытое игнорирование общепринятых норм… Для начала он перестал ходить на занятия и экзамены.
Широко известна история, когда декан филологического факультета МГУ Р.М. Самарин случайно встретил Венедикта на лестнице и поинтересовался, когда же тот собирается сдавать сессию. На что Веничка ткнул его в пузо пальцем и парировал: «Ах, граждане, да неужели вы требуете крем-брюле?» (цитата из стихотворения Игоря Северянина). В январе 1957 года Ерофеев был отчислен из МГУ за академическую неуспеваемость и пропуск занятий без уважительной причины, в феврале выселен из университетского общежития, а в марте он устроился разнорабочим Ремстройстреста. Началась жизнь того Венички, которого мы все знаем.
Вообще хотя во второй половине 1950-х годов по стране пошла широкая волна политических реабилитаций, в то же время последовали новые политические аресты по доносам осведомителей. У Венедикта сохранилась запись в блокноте: «В промежуточных, в 50-х годах была в ходу песня: «Посмотришь на часы – как будто рассвело. Посмотришь за окно – еще не рассветало». Однако стоит признать, что все Ерофеевы сами «перли на рожон», прекрасно понимая в какой стране и в какое время они живут.
25 августа 1959 года Венедикт был зачислен студентом на филологический факультет Орехово-Зуевского педагогического института (ОЗПИ). Осенью 1959 года состоялось знакомство с любовью всей его жизни – тогда студенткой Юлией Руновой – они случайно встретились на тропинке через Клязьму от общежития к институту. До октября 1960 года Венедикт проживал в общежитии ОЗПИ. Юлия предупредила его, что по жалобе коменданта общежития в их комнату идет проверка. Однако жильцы провели свою подготовку к визиту.
Валерий Берлин так описал это действо: «Из глубины синего папиросного дыма доносилось приглушенные звуки полузапрещенного тогда джаза… Поверх плакатов о светлом будущем здесь висело несколько обрамленных полотенцами икон. А перед ними, стоя на коленях, несколько человек осеняли себя крестным знамением… А рядом, на постели, в каких-то неестественных позах лежали еще двое… Расплываясь в улыбке, один спрашивал другого: - А дети у нас будут, как ты думаешь? – На все воля Божья…». Конечно, такая провокация не могла остаться без последствий - в те времена студентов за подобные шутки не только исключали из института, но могли и посадить в тюрьму.
Тем не менее, 4 декабря Юлия и Венедикт познакомились более плотно через общих знакомых в самой общаге, однако почти сразу они стали ссориться. Новый, 1961 год Рунова и Ерофеев встречали вместе в подмосковной Кубинке. В августе 1961 года Ерофеев был зачислен студентом на филологический факультет Владимирского педагогического института (ВГПИ). Однако уже в начале ноября того же года за найденную в его тумбочке Библию был выселен из общежития ВГПИ, а 30 января 1962 года – отчислен. 25 июня – 1 августа Венедикт - уже рабочий поточной линии на заводе стройматериалов в Павловском Посаде.
Тем не менее, если ОЗПИ одарил Венедикта сразу двумя любовями (помимо Юлии Руновой, еще и Валентиной Зимаковой – матерью его единственного сына), то ВГПИ дал ему компанию лучших друзей. Наталья Четверикова вспоминала: «Владимирские» приехали! – этот клич собирал нас не только на подмосковной даче, но и на какой-нибудь московской кухне, созывал на тусовку всевозможных талантов… поэты, художники, философствующие снобы – все эти звери бежали на ловца… по большому счету это было царство изгоев, где прежде всего пестовался дух…
Друзья Ерофеева были богемой особого свойства – нетипичные православные, интеллектуалы высокой духовности и беспощадной иронии одновременно». В состав владимирцев входили: Венедикт Ерофеев, Игорь Авдиев – прообраз Черноусого в «Москва – Петушки» (погиб в автокатастрофе в июне 2001 года), Борис Сорокин, Вадим Тихонов (спился и умер при невыясненных обстоятельствах) и др.
Художник Феликс Бух жаловался на владимирцев: «Вообще, владимирских в дом пускать было опасно – они книги таскали, считали, что имеют на это право, поскольку для них это насущная необходимость, профессиональная, можно сказать. И не дрянь какую-нибудь выбирали, а лучшее из твоей библиотеки обязательно унесут». Сам Венедикт, работая кабельщиком, не раз «обносил» провинциальные библиотеки. Игорь Авдиев подтверждал: «У Вени в Мышлине была богатейшая библиотека, где по книжным штампам можно было изучать географию СССР».
Характерно, что именно в уста Черноусого-Авдиева (реальный прототип также был из семьи репрессированных) вложены такие слова из поэмы «Москва – Петушки»: - Мрак невежества, все сгущается, и обнищание растет абсолютно!.. А теперь вся мыслящая Россия, тоскуя о мужике, пьет не просыпаясь! Бей во все колокола, по всему Лондону – никто в России голову не поднимет, все в блевотине, и всем тяжело!..». (Как будто про наши дни написано).
В сентябре 1962 года – январе 1963 года Венедикт подрабатывал грузчиком в продовольственном магазине «Огонек» в центре Коломны. 24 сентября он был зачислен на историко-филологический факультет Коломенского педагогического института, а 6 апреля 1964 года - отчислен «за пропуск занятий без уважительных причин, академическую задолженность и нарушение правил порядка и гигиены в общежитии студентов».
Весной он вместе с Вадимом Тихоновым жил случайными заработками и проживал у знакомых в Коломне, Владимире, Павловском Посаде, Орехово-Зуеве. Последовали 10 лет работы в Специализированном управлении связи №5, контора которого находилась в Люберцах, а вагончики с рабочими, тянувшими кабели, были разбросаны по всему СССР. Игорь Авдиев так определил данную деятельность и контингент: «Коллеги по работе – почти все с тюремно-лагерным стажем. На этой работе не требовали документы, не нужна была строгая постоянная прописка».
В заметке использованы материалы из книги А.Н. Сенкевича «Венедикт Ерофеев, Человек Нездешний», ЖЗЛ, Москва, «Молодая Гвардия», 2020.
(Продолжение следует).