1
Итак, табличка с номером дома подтвердила: он пришел по адресу. А вот и вывеска – «НИЦП». Ивану показалось забавным, что название не расшифровано: обычно компании такого рода стараются любым путем придать себе как можно больше веса.
Впрочем, он ведь по своей воле пришел сюда. И надеялся, что не зря. Так что стоит немного понизить градус иронии.
За всю свою жизнь Иван повидал предостаточно странных людей и их не менее странных обиталищ. Но этот офис все-таки заставил его растеряться. За тяжелой железной дверью оказалась прихожая, которая была бы приятно просторной, если бы не была вся заставлена совершенно невообразимыми вещами. Там стоял белый рояль, на котором красовалась какая-то немыслимая экзотическая статуэтка; повсюду были разложены разнокалиберные сувениры; на стенах картины классических мастеров делили место с головой кабана и оленьими рогами; а в угол хозяева поставили, видимо, сильно провинившегося рыцаря (точнее, его доспехи). Иван невольно протер глаза, думая, туда ли он вообще пришел.
И тут вышел хозяин дома – мужчина в строгом черном костюме. Он напомнил Ивану секретного агента спецслужб (не настоящего, правда, а киношного).
- В массовку какого фильма я попал? Надеюсь, хоть исторического? – обратился к нему Иван. Бестрепетно восприняв отсутствие приветствия, тот ответил:
- Эта шутка звучит в нашей лаборатории в 10 процентах случаев. Еще 40 процентов новых посетителей произносят в уме следующее: «О, никогда бы не подумал, что стану участником шоу розыгрышей!», оставшиеся 50 процентов – банальное «Я, кажется, ошибся дверью».
Иван сделал соответствующие выводы о себе и сказал:
- Да нет, просто я немного по-другому представлял себе Научно-исследовательский центр переключения…
Мужчина оживленно кивнул:
- Это и не Центр. Точнее, не наша лаборатория. Здесь, так скажем, мое личное помещение. Коллекционная для любимых вещей. Ну что ж, а теперь проследуем в святая святых.
Комната, куда они попали, действительно соответствовала представлениям Ивана о научной лаборатории. Стены в ней были стерильно белыми; в центре помещения стояло несколько новейших компьютеров и каких-то неизвестных электронных приборов. Никаких пробирок, химических препаратов и клеток с подопытными животными Иван не увидел, и это очень его приободрило.
- А вообще, вам повезло, – весело сообщил хозяин. – Вам даже очень повезло, – подчеркнул он, - потому что обычно после пяти я ухожу домой и никого больше не принимаю. Но сегодня мне все равно предстоит провести вечер в одиночестве. Так что лучше уж скоротаю его на работе.
- Так вы и есть господин Костов? – догадался Иван.
- Да. Профессор Костов перед вами, - сказал мужчина и театрально поклонился. – Ну-с, перейдем к делу. На что жалуетесь? Впрочем, наверное, на то же, что все остальные. Шагнули не туда.
- Шагнул? – Иван непонимающе наморщил лоб. – Нет, я по другому вопросу.
- Мы здесь исследуем очень и очень широкую область. Люди ведь что думают: стоило мне однажды сделать шаг в другую сторону – ну, например, не сорвать листочек с объявлением по найму рабочей силы, - и глядишь, вся жизнь пошла бы по-другому. И вот они приходят к нам. Ну что ж, говорю я им, пожалуйста, попробуйте наши методы! Но дело-то вовсе не в этом. Не в работе вовсе.
Иван задумчиво посмотрел на профессора и повторил:
- Я по другому вопросу. Я в курсе, чем вы занимаетесь. Меня беспокоит мое призвание.
Костов хлопнул его по плечу:
- О! Ну тогда вы наш человек. Заметьте: я даже не говорю – «клиент». Кстати, как мне к вам обращаться?
- Ах да, простите, я же так и не представился. Меня зовут Иван. Иван Куличенко.
- Иван? – улыбнулся профессор Костов. – Интересно.
Ивану послышалась в его словах какая-то неуместная ирония, и он сказал с вызовом:
- А что? Мне очень нравится мое имя. Если бы я брал псевдоним, такой бы я и взял: Иван.
- Бросьте. Вы бы никогда не взяли псевдоним, - отмахнулся Костов.
- Почему вы так в этом уверены? – удивился Иван.
- Да потому. Поверьте, я столько общался с людьми, что могу говорить о некоторых вещах с уверенностью. Вы – такой, какой есть. Вы будете собой при любых обстоятельствах. Псевдонимы вам ни к чему.
- Ладно, может, вы и правы, - нехотя признал тот.
Костов тем временем подошел к одному из компьютеров.
- Итак, вы готовы увидеть наш рекламно-информационный ролик?
- Не надо, я уже посмотрел его дома, в Интернете. Хорошая была идея дать к нему доступ на вашем сайте.
- Благодарю. Тогда позволю себе напомнить несколько самых главных моментов. Вся процедура заключается в следующем. Вы проходите в эту кабину. Она кажется пустой, но на самом деле в ее стены встроено множество сверхчувствительных приборов и датчиков. Не беспокойтесь, вы не ощутите ни малейшего дискомфорта. Датчики передают информацию на компьютер. Мы обрабатываем эту информацию, работая с вашей нервной системой и головным мозгом. Если вы смотрели наш ролик, то знаете: мы не причиним ни нервной системе, ни мозгу никакого вреда. Мы лишь удалим из них все то, что заставляло вас испытывать склонность к определенному виду деятельности. А все остальное не изменится в вас ни на йоту. Как видите, все совершенно безобидно. Однако я должен предупредить вас: никаких схем, руководства к действию вы не получите. Мы, по сути, «обнулим» ваше главное пристрастие. Ваше призвание, таким образом, будет стерто. И вы сможете начать все с чистого листа: увлечься чем-то совершенно новым, стать специалистом в другой области, покорить новые горизонты…
Иван кивнул и сказал устало:
- Значит, никакого дискомфорта?
- Ни малейшего.
- Тогда пошли.
2
Как он вообще оказался в этом «Центре переключения»?
Иван был писателем, а для полного комплекта – еще и филологом. Писателем он был известным. Один маститый журнал даже окрестил его «набирающим обороты популярности со скоростью космического спутника». Какой лестный набор слов!
Но к своему счастью или (как ему стало казаться) к несчастью Иван не был преуспевающим писакой – он был писателем всерьез, по-настоящему. С самого детства слово было для него чем-то сокровенным и обладающим огромной силой. К своим тридцати пяти годам он знал: для каждой фразы, написанной ли на бумаге или произнесенной в дружеской беседе, надо суметь найти самые точные слова. Точные – но не навешивающие клеймо, не разящие, не припечатывающие. Иначе нельзя. И он искал внимательно, без устали.
Каждому начинающему писателю: и амбициозному, и неуверенному в себе – неизменно дается один и тот же совет, принадлежащий перу классика: «Пиши только тогда, когда не можешь не писать». Некоторых молодых авторов это смущало. А Ивана – нет. Он действительно не мог не писать.
И представьте себе: его оценили. Иван уже приготовился к долгому бою с издателями, создал черновик электронного письма, которое он будет рассылать по всевозможным адресам с предложением своей рукописи. И тут совершенно неожиданно, после второй или третьей попытки, раздался телефонный звонок: «Иван Куличенко? Нас заинтересовал ваш роман. Мы можем обсудить с вами условия сотрудничества?» Разумеется, Иван был несказанно рад! Роман вышел внушительным тиражом и был раскуплен. Критики были на удивление щедры на комплименты. В общем, дела пошли в гору. Иван был в полном восторге. Вплоть до того дня, когда ему снова позвонили из издательства.
- Иван, скажите, пожалуйста, когда будет готова к печати следующая часть вашего романа?
- Эмм… Следующая часть?.. – недоуменно протянул Иван. – Да она, вроде бы, и не предполагалась. Мой роман – вполне законченное произведение. Кажется, я говорил вам об этом перед подписанием договора.
- Да-да, конечно, говорили. Но вы должны понять, что спрос на ваши книги растет, и глупо было бы этим не воспользоваться! От вас всего-то нужно: написать продолжение истории. Если вы затрудняетесь, наш редактор может предложить вам несколько идей по развитию сюжетной линии.
- Что?! Нет уж, спасибо, - отрезал Иван. Он был просто возмущен. – Сюжетные линии своих произведений я разрабатываю только сам!
- Вот и замечательно! – голос в трубке расплылся в улыбке. – Это-то нам и нужно! Только одна просьба: будьте добры, сделайте следующую часть немного… поживей, поостросюжетней. Очень к месту была бы какая-нибудь пусть второстепенная, но роковая драма. Это не нарушит основную линию и перекинет мостик к третьей части.
- Ладно, - уныло бросил Иван и повесил трубку.
Вторая часть? Третья?! Да еще душераздирающий экшн – ведь им нужно именно это, не так ли? Он-то наивно полагал, что читатели прониклись той мыслью, которую он так долго вынашивал и облекал в необходимые слова! А оказывается, теперь он должен закармливать их каким-то… попкорном…
Но потом Иван все-таки написал и вторую часть, и третью, при этом испытывая страшную неприязнь к самому себе. Но он пытался настроиться на оптимистический лад: он же вложился в эти книги точно так же, как и в первую, - полностью. И если чуткий, размышляющий читатель заглянет в глубину, то, возможно, эти книги заставят его задуматься о жизни, о том, что по-настоящему ценно. Но невольно Иван задавался вопросом: а посмотрит он в глубину, этот читатель?..
Тем не менее, Иван продолжал печататься, чувствуя себя при этом Дон Кихотом перед ветряными мельницами. Были тому, конечно, и вполне обыденные причины: это была его работа, его хлеб.
А еще Иван хотел порадовать свою подругу. У нее, в отличие от самого Ивана, было очень редкое для России имя – Клара. Эта удивительная девушка была для него, пожалуй, самым близким человеком; их чувства не раз с успехом проходили проверку на прочность. Пуд соли ими был, без сомненья, уже съеден. И Иван с радостью попросил бы добавки, лишь бы только идти по жизни рядом с Кларой. Кстати, у нее было прекрасное чувство юмора; она обожала шутки – все, кроме одной-единственной.
Так вот, Клара постоянно убеждала Ивана, что тот на верном пути, что нужно только застолбить себе место в мире литераторов, и тогда уж можно будет полностью раскрыться. Ради Клары Иван не сдавался. Он не хотел ее разочаровывать, да и сам отмахивался от малейшего намека на утрату иллюзий.
Но вот он подошел к рубежу.
- Не могу больше, - сказал Иван своему отражению в зеркале в тот самый день. – Надоело. Да кому нужны мои мысли? Если уберу обойму сусальных эпизодов, никто мои книги и читать не станет. Надоело все. Был бы я каким-нибудь инженером… Или плотником. Или моряком – еще лучше. Там все ясно: делай свое дело честно, засучив рукава, и будь таким, какой есть. Не надо никаких масок и карнавальных костюмчиков. Сменить работу, что ли?..
Вот только Иван знал, что дело не в работе. Тут проблем вообще не было: в тридцать пять получить еще одно образование, освоить новую профессию? Да запросто! Но суть не в том: Иван устал быть зрячим и слышащим среди слепых и глухих. Он все болезненнее переносил тупость, грубость и невнимательность к жизни в окружающих согражданах. Угождать им он больше не мог. Но и сражаться с этими головами Змея Горыныча – тоже. Ему захотелось просто отключиться: стать «потолстокожее», набраться сил и жизненного задора (в тридцать пять-то лет!), подумать наконец о себе. Скажете, это дезертирство? Да перестаньте: это был бы просто отпуск перед новыми свершениями.
Вот в таком состоянии, которое Иван честно назвал «подавленным», он сидел на диване и листал какую-то газету с телепрограммой. Делал он это чисто механически: телевизор в его квартире включала только Клара. Вдруг его внимание привлекло странное объявление.
Удивительно, что он вообще разглядел его среди прочих одинаковых рамочек с текстом. Оно ведь даже не было напечатано каким-нибудь замысловатым шрифтом.
Объявление гласило: «Ваша жизнь превращается в черно-белый фильм без хэппи-энда? То, что вы любите, больше не приносит вам радости? Вы хотите снова сделать сознательный выбор – что любить, а что ненавидеть? Если хотя бы на один вопрос вы ответили «Да», то мы сможем вам помочь! Мы переключим вашу жизнь на новую волну! Чтобы узнать больше, посетите наш сайт www.perekluchajem.com или приходите прямо в офис. Внимание: переключение!». Дальше следовал адрес.
- Ну, ничего себе! – присвистнул Иван. Когда пришла Клара, он показал ей забавный текст.
- Хочешь сходить? – улыбнулась Клара. – Сходи, развейся. В последнее время ты такой печальный.
- Да нет, ты просто послушай, какой бред, - сказал Иван. – Они же не холодильник починить предлагают! Жизнь переключить… Как, интересно?
- Ты знаешь, в наш-то век прогрессивных компьютерных технологий… Я бы не удивилась, - пожала плечами Клара. – Давай зайдем на их страницу и посмотрим.
Информация на сайте была практически исчерпывающей. Не хватало только отзывов восторженных клиентов – обычно такие сайты просто изобилуют ими. Но Ивану это как раз понравилось. Лично он, даже придя в полный восторг, не стал бы забрасывать подробности своей частной жизни прямиком в «мировую паутину».
- Мне кажется, - сказала Клара, - это что-то вроде психологической консультации… Только компьютеризированной.
- Да, но посмотри, - ответил Иван, - здесь пишут про какие-то датчики, которые исследуют нервную систему человека. По-твоему, это нормально?
- По-моему, - возразила Клара, - сейчас везде и всюду – датчики. Анализ по-другому уже и не делается.
- Не знаю… Все-таки мне как-то не по себе. Такое вмешательство, причем в душу! Разве моя душа не принадлежит мне одному?
- Вот именно! Поэтому-то и нечего бояться.
Иван некоторое время молчал, а потом сказал, усмехнувшись:
- А если я сойду с ума?
Клара весело расхохоталась и обняла его:
- Ничего страшного! Я тебя и такого буду любить.
- Правда? – очень серьезно переспросил Иван. Клара кивнула.
3
- Итак, господин Куличенко, - профессор Костов указал на кабину, - прежде чем мы произведем анализ и переключение, я попрошу вас прочесть и подписать договор. Изучите его не торопясь.
- Да-да, я всегда внимательно читаю все, что должен буду подписать.
Иван углубился в чтение. Профессор Костов и в самом деле не поторапливал, не отвлекал своими комментариями.
Все, в общем, было понятно.
- Вот только это, - Иван показал на фразу в договоре. – Что имеется в виду? «НИЦП не гарантирует ситуацию личностного успеха и не несет ответственности за неудовлетворение амбиций». В каком смысле – не гарантирует ситуацию личностного успеха? Я все-таки могу сойти с ума? – пошутил он.
- Нет, разумеется. Эти слова толкуются очень просто: понимаете, вы избавляетесь от привязанностей в профессиональной сфере и переключаетесь на что-то другое. Интеллектуальный уровень, уровень образованности – все остается, так сказать, на старом месте. Ну, а многие наши клиенты полагают, что мы, ни много ни мало, превратим их в новых Моцартов или Пеле. Но это совершенно не в нашей компетенции. Всего этого человек должен добиться сам – если сможет.
- Ясно.
- Вас смущает что-то еще? – почти утвердительно сказал Костов.
- Мм… Да. Если у вас здесь такой серьезный научно-исследовательский центр, то почему о нем ничего не слышно? Скажем, по телевидению, в газетах? Почему вы не хвастаетесь новыми открытиями перед всем народом? Это немного странно!
- Ах, это, - Костов рассмеялся. – Что касается известности, то да, мы известны. В научных кругах. Но знаете… Нас едва ли позовут на телевидение, а если и позовут, то на такие передачи, куда мы сами – ни ногой. В ученом мире нас хорошо знают (вы, при желании, можете в этом убедиться), но относятся к нам, как… примерно как к гомеопатии. Это ведь тоже наука!
- А где положительные отзывы, данные об успешно проведенных «переключениях»?
- А вот это строго конфиденциальная информация. Впрочем, у нас есть отзывы, которые мы сохранили с согласия наших гостей (многие из них – очень влиятельные люди). Они написаны от руки, с личной подписью, так что подделку мог бы распознать любой графолог.
- И последний вопрос. Можно?
- Сколько угодно!
- Вас не интересует моя история? Вы даже не спросили, сколько мне лет, чем я занимался до сегодняшнего дня…
Профессор Костов пожал плечами.
- Видите ли, я не исповедник и не врач. Так что ваша личная история мне ни к чему. А возраст? Я и так могу предположить в более-менее узком интервале, сколько вам лет. Вам ведь где-то от тридцати до сорока, верно? А тонкости меня не волнуют.
- Ну хорошо. Раз так, тогда давайте начнем.
Костов не солгал. Иван действительно ничего не почувствовал, когда вошел в пустую белую кабину. Он ничего не чувствовал, когда стоял в ней минут десять (впрочем, сколько прошло времени, он точно не знал). И никаких датчиков он не увидел. Что он ощущал? Ему хотелось спать. Просто закрыть глаза и отключиться. И когда раздался бодрый голос профессора Костова: «Внимание: переключение!» - он прислонился к стене и прикрыл веки.
4
Домой Иван шел в прекрасном, ничем не омраченном настроении. После странной операции переключения он явно выжил, Костов не оказался скрытым маньяком. Пребывание в чудо-кабинке его заметно взбодрило. «А может, это был просто солярий?» - подумал Иван и сам невольно рассмеялся над своей шуткой.
Дома никого не было. Клара еще не вернулась с какого-то концерта классической музыки. Иван повесил пальто и вошел в свою комнату – в свой мир.
Это была его жизненно важная мастерская, здесь он творил. На столе, на полках, на музыкальных колонках – в общем, повсюду, где только можно, лежали исписанные листы бумаги. Каждый из этих черканых-перечерканных множество раз листов был кладезем мыслей. За каждым словом стояло что-то пережитое, выстраданное. Далеко не все, что было в этой комнате, приоделось в издательский переплет и красовалось на полках в книжном магазине. И то, что не полюбилось покупателям, пожалуй, всегда было самым ценным для самого автора. Иван всегда радовался каждому возвращению в свою мастерскую. И вот он снова переступил ее порог.
Как странно… Иван недоверчиво прислушался к себе и поразился своему ощущению: он не чувствовал себя здесь уютно. Комната показалась ему душной, пыльной и загроможденной до непотребного состояния. Что?! Загроможденной? Умом Иван понимал, что хламом, делающим комнату маленькой и тесной, ему кажутся стопы книг и рукописей! Иван растянулся на диване и погрузился в ленивый самоанализ. Итак, было очевидно: все эти исписанные страницы, все эти ждущие воплощения идеи – все это совершенно не вызывало в нем никакого отклика. Ему было даже странно, что буквально несколько часов назад он этим просто-напросто жил. Это открытие его шокировало. Сначала шокировало – а потом развеселило. Он внезапно почувствовал себя школьником, которого неожиданно отпустили на бессрочный карантин. «А Костов-то не врал! Работает его переключение!» - не удержался он от восклицания.
«Чем бы таким заняться?» - спросил себя Иван. Голова у него была совершенно пустая, и это безмыслие было таким приятным! Он взял пульт и включил телевизор – впервые за долгое время. Щелкая по каналам, Иван попал на какое-то ток-шоу. Как водится, оно было напрочь лишено смысла. Люди кривлялись, ломали комедию и трагедию, трепали друг другу нервы… Иван никогда не смотрел такие передачи, о которых говорил Кларе: «Все суть твою переворачивают! Это ж надо, что происходит с миром! Разве это люди? Давай выключим, я тебя прошу». На этот же раз Иван усмехнулся: «И стоило мне так переживать из-за какого-то шоу? Подумаешь: все ведь срежиссировано. Да ладно, жизнь прекрасна, а если кому-то хочется находить проблемы на свою голову, так никто не запрещает!» Он немного посмотрел, посмеялся и переключил канал. На другом канале какая-то женщина делилась с ведущей своими мыслями по поводу очередных военных действий, унесших жизни нескольких мирных людей. «О нет, политика, аналитика, сумасбродика! – протянул Иван. – Может, это и серьезная тема для дискуссий, но вникать сейчас нет никакого желания». Ему не хотелось ни думать о чем бы то ни было, ни – главное – облекать свои мысли в слова. «Наконец-то можно отдохнуть от этой извечной головной и душевной боли».
Раздался звук открываемой двери. Это пришла Клара. «Усталая, но довольная», - вслух сказал Иван. Услышав его голос, Клара заглянула в комнату.
- Ты уже вернулся? Ну что, как все прошло? – она повесила милую черную кофточку на спинку стула.
- Да, примерно полтора часа назад. В общем и целом, операция прошла удачно! – бодро отрапортовал Иван.
- Операция? – Клара очаровательно нахмурилась. – С тобой что-то делали?
- Что? А, да, так, немного, - бросил тот.
- А все-таки?
- Да ничего, просто переключили меня с привязанности к словам на новую жизненную волну, только и всего. Подержали в какой-то кабинке минут десять, и вот я свеж, как огурчик.
- Слушай, Ваня, ты какой-то странный. Но, по крайней мере, не такой унылый, как в последнее время. Это радует. И что же ты чувствуешь? – Клара потрепала его по макушке.
- Я? Чувствую, что излечился от затяжной болезни мозга и души! Ха-ха! И для полного счастья завтра же сожгу весь этот бумажный хлам, - Иван изловчился и спихнул ногой аккуратно сложенную пачку листов.
Клара перестала улыбаться и напряглась.
- Ваня, не слишком ли кардинально?.. Ты не чересчур прямолинейно воспринял свое… «переключение» - или как это называется?
Иван закинул руки за голову:
- Ни в коем случае! Мне стало легко, как никогда! Я слишком долго жил в мире слов. Пора адаптироваться к настоящему миру!
- А по-моему, тот мир тоже был настоящим, - тихо сказала Клара.
5
Тем не менее, новый мир, где не надо было утруждать себя постоянным взвешиванием слов и мыслей на внутренних весах, казался Ивану просто Парадизом.
В воскресенье позвонил друг Пашка, адвокат. Он был в полном отчаянии.
- Ванюха, не могу я больше! Или уволюсь к чертям, или руки на себя наложу, - буквально кричал он в трубку, так что Иван невольно отодвинул ее подальше от уха. – Вот серьезно, сыт по горло! Ты не знаешь, что это за Молох, эта работа. Свиней каких-то защищаешь – это пожалуйста, и даже в приказном порядке, а простых людей, как мы вот с тобой, невинно обвиненных этими же свиньями – ну что вы, оно того не стоит! Да как не стоит, как не стоит?! Это ведь все люди. А выберешь не ту свинью в клиенты – так другая того и гляди тебя сожрет с потрохами. Ванюх, может, ты меня успокоишь, скажешь свое мудрое, терпеливое слово? Ты как-то всегда умеешь сделать так, чтоб впереди свет забрезжил.
- А чего ты сам-то хочешь?
- Я? Хочу спокойно жить, хочу, чтобы совесть по ночам не мучила. Вот как некоторые живут? Работают себе и работают, деньги получают, отдыхать ездят. А тут… Э-э!
Иван сказал ему после короткого размышления:
- Пашка, послушай, тебе надо на все это забить! Отныне и навсегда. Не трать ты на это свои силы! Не можешь ты ничего поделать, не получится у тебя. И стараться глупо – так всю жизнь и простараешься. Ты или уходи, или давай, продолжай деньги лопатой грести.
На том конце провода повисло гробовое молчание. Потом Пашка медленно проговорил:
- Про деньги лопатой – это ты зря, Ванюха. Я вообще-то по призванию в адвокаты пошел. Вроде как мир спасать, униженных и оскорбленных… Тебе ли не знать. Зря ты так!
Иван поморщился и замотал головой:
- Да нет, постой, я вовсе не имел в виду ничего такого… грязного! Я о том, что глупо это – с Молохом бороться. Либо идти от него подальше, либо уж договориться. Я вот тоже – с писательством завязал.
- Да брось! Серьезно?!
- Серьезнее некуда. Надоело. Живу, пашу на никому не нужные идеи. Вот, думаю, обучусь чему-нибудь совсем другому и начну новую жизнь.
- Да ты ведь не сможешь, Ванюха! Тебе же только дай ручку – и мысли сами польются.
- Больше не польются, не переживай, - усмехнулся Иван.
- Ты о чем? – в голосе Пашки слышалось изумление.
- Все поправимо, братишка, - загадочно произнес Иван и рассказал о своем посещении центра переключений.
Пашка тяжело дышал в телефон. «Не знает, что сказать», - решил Иван. Наконец тот как-то скомканно попрощался и повесил трубку.
Иван чувствовал себя превосходно, как птичка в небе. Ну, может, и не как птичка, но на седьмом небе – точно. В общем, не суть.
Ему несколько раз звонили из издательства. Иван неизменно отвечал:
- Я в отпуске.
- На какой срок?
- Ни на какой. Он бессрочный. Я вам перезвоню.
И не перезванивал.
Естественно, издателям это не нравилось. И вскоре они перестали его беспокоить.
Впрочем, он и не беспокоился. Наоборот, он жил припеваючи, отдыхая от тяжких жизненных раздумий.
Переживала одна только Клара. Было видно, что она чем-то расстроена.
- Что такое, Клара? – спрашивал ее Иван. – Чем ты недовольна?
- Недовольна? – как-то непонятно, мрачно усмехалась та. – Ты мои чувства называешь «недовольством»?
- А что это, по-твоему, такое? Обида? Депрессия? Плохое настроение?
Клара пожимала плечами и уходила от разговора.
Но в один прекрасный день все окончательно пошло не так. А из-за чего? Из-за пустяшного пустяка. Утром Клара подошла к Ивану и медленно сказала:
- Тебе вчера из редакции звонили.
- Я же им ясно сказал, что я в отпуске, - безмятежно проговорил Иван.
У Клары задрожали руки – как всегда, когда она волнуется.
- Но, может быть, на этот раз ты выйдешь из своего так называемого «отпуска»? – сказала она, и голос у нее тоже дрожал.
- С какой это стати? – Иван поудобнее расположился на диване.
- А с такой. Это серьезный проект: тебе предлагают закончить трилогию и готовы ждать третий том столько, сколько потребуется! Помнишь, ту самую трилогию, которую ты так хотел опубликовать! И я сказала, что ты перезвонишь…
- Ах, это! Ну и ладно. Мне пока не до трилогий. Разве только они напечатают два тома с комментарием «Продолжение следует». А писать я пока не собираюсь.
- Ваня, но ведь тебя должно это заинтересовать! Ты всегда об этом мечтал! – жалобно заговорила Клара.
И тут Иван словно взорвался:
- А теперь не мечтаю, ясно?! – закричал он.
Клара побледнела.
- Не кричи на меня, пожалуйста. Я не знаю, что там с тобой сделал этот профессор Костов, но ты не можешь не писать, и я подумала…
- Ты неправильно подумала, моя дорогая! – в голосе Ивана прозвучала издевка. – Я могу и хочу не писать. Я планирую заняться совершенно другими делами в этой жизни! А ты… ты ведешь какую-то шпионскую работу за моей спиной!
- Я?! Шпионскую?! Да нет же, Ванюша, я просто хотела тебе помочь. Ведь раньше ты был бы просто счастлив от этой новости, - Иван видел, что Клара чуть не плакала, но держалась. – Я решила на свой страх и риск, что это будет для тебя прекрасным шансом показать людям свой настоящий талант! Ведь ты так этого ждал!
- А вот я думаю, что ты просто во мне разочарована, не так ли?! Что с него взять, с этого Ивана? Не печатается, на диване валяется… Одно дело – жить с известным писателем, а другое… без известного писателя, вот! Клара у Карла украла кораллы… Может, тебе, наконец, своего Карла отыскать, а? А Иван найдет себе Марью, которая будет его любить таким, каков он есть?
Это был, кстати, запрещенный прием – выбрать именно эту, ненавистную Кларе, шутку.
Девушка еще сильнее побледнела, но словно резко успокоилась.
- Да. Наверное, так будет лучше, - в глубокой задумчивости сказала она. – Позвони мне, когда тебя не будет дома, чтобы я пришла за вещами.
Клара сняла с вешалки свое пальто и ушла. Без всякого хлопка дверью.
Иван был ошеломлен. Клара ушла?.. Ну естественно, а кто бы не ушел после таких слов? «А каких, собственно? Просто раздраженных», - сказал себе Иван. Но Клара не просто обиделась: она ушла так, как уходят надолго. Может быть, навсегда. И как ему теперь быть после этого? Как жить без нее?
«Надо ее как-то вернуть. Как-то вернуть. Обязательно», - мысленно упорно твердил Иван.
6
На звонки Клара не отвечала. Уже две недели. Хотя – кто знает – может быть, она бы ответила именно на те три звонка, когда Иван струхнул и повесил трубку, не дождавшись, когда она снимет трубку.
Тогда он решил написать письмо. Уж это-то должно было подействовать! «Может, ей даже покажется это романтичным», - неуверенно предположил Иван, вспомнив классические сцены из мелодрам.
Итак, приступим. Иван сделал то, чего не делал с того самого переключения: взял лист бумаги и ручку.
Прошло минут сорок. Кроме многообещающего «Милая Клара!» на листе появилось только множество ни к чему не годных перечерканных строк. От некоторых строчек Ивана просто-таки тошнило, настолько они были слащавы, из других лезла какая-то неуместная ирония, а то и скабрезность, третьи были сухие и черствые. Через два часа мучений, результатом которых явились лишь десяток смятых листов в корзине для мусора, Иван совершенно отчаялся и бросил это дело.
Неудача, постигшая его, оказалась лишь началом. Иван словно разучился говорить: нет-нет, слова вспоминались, и даже самые затейливые. Но все было не то. Самой ходовой фразой Ивана стала «Да я вовсе не это имел в виду!». Это было поистине мучительное ощущение.
Как-то раз, из-за очередной провальной попытки объясниться с кем-то, Иван чувствовал себя, как выжатый лимон. Он пришел домой, откинулся на диван и включил телевизор, чтобы «напиться и забыться». На экране шла какая-то юмористическая передача о животных. И прямо сейчас огромный слон на глазах изумленной публики раздавил многоярусный торт. А потом посмотрел прямо в камеру совершенно невинным и непонимающим взглядом, дескать, «ой, я что-то сделал не так»? Благодарные зрители расхохотались, а вот Ивану было не до смеха.
Вот он кто – этот самый слон! В последние дни он только и делает, что ходит по подарочным тортам! Хочет поддержать друга – друг обижается. Шутит – собеседники непонимающе переглядываются. Извиняется неловко. До адресата почему-то не доходят даже самые простые искренние чувства. Все, что он говорит, постоянно оказывается не к месту!
Иван был просто ошеломлен этим открытием. Ему ведь казалось, что он наконец перебесился, успокоился. А на самом деле вместо покоя он вдруг ощутил полную пустоту. Тупик. Нет, мозг-то работал на «отлично», по-прежнему безошибочно анализируя, обобщая, продумывая. Только во рту был как будто кляп. И то, что сквозь него удавалось-таки пробормотать, оказывалось нечленораздельной ахинеей. Слова больше не слушались его. А самое ужасное – вместе со словами ушло что-то еще. Может, частичка его самого – того самого, настоящего Ивана?
Ему казалось, что он сидит в темной комнате. Он – это точно он, комната – вроде его, но нажать кнопку выключателя и зажечь свет почему-то не получается: просто не получается и все.
«Профессор Костов!» – вдруг осенило Ивана. Вот кто во всем виноват! Операция «переключение», будь она неладна…
Он хотел всего-навсего разлюбить писательство, а не становиться чурбаном!
Тут раздался телефонный звонок. Звонил Пашка. Иван был рад услышать человеческий голос: от собственного бессилия у него раскалывалась голова.
- Пашка! Друг! Ну как ты?
Пашка отвечал жизнерадостнейшим тоном:
- Ванюха, да все прекраснее некуда! – похоже, Пашка кипел от восторга. – Короче говоря, твой Костов и правда сотворил чудо и излечил меня! Ты ведь помнишь, какую кислятину я из себя представлял?!
- Помню, а как же, - мрачно усмехнулся Иван. – Так значит, ты больше не работаешь? Ушел из адвокатуры?
- Ушел? Что ты, никуда я не ушел! Работа у меня в самом разгаре!
- Так постой… Костов отключил тебе призвание адвоката или нет? – не понял Иван.
- Ну да, отключил. И я наконец-то совершенно успокоился: больше никаких переживаний по поводу приговоров, никаких бессонных ночей – все как будто превратилось в страшный сон. Теперь я ровен, спокоен и бодр. Просто работаю: выношу положенные вердикты, ни во что не вникаю, защищаю – я же адвокат, и кстати, в последнее время очень и очень успешный.
- Но как же ты выносишь приговор, если тебе плевать на своих подзащитных?! Пашка, так ведь нельзя! Ты же не робот!
- Не робот, а сын Фемиды, богини справедливости и правосудия, - Пашка бурно расхохотался.
Ивану стало так мерзко на душе, что он с грохотом бросил трубку.
А потом ринулся к Костову, едва вспомнив, что надо взять с собой подписанный договор.
7
Костов был все там же, в своей адской лаборатории, как с удовлетворением заметил Иван. При виде гостя профессор радушно улыбнулся, приглашая войти.
- Господин Куличенко, - нараспев произнес он. – Приятный сюрприз! Пришли обсудить результаты переключения?
- О да! – зловеще ответил Иван. Профессор, похоже, не обратил внимания на его тон.
- Я очень рад! Ну, как дела? Как повернулась ваша жизнь?
- Круто повернулась. Просто-таки накренилась, - вскричал Иван, не в силах больше сдерживаться. – Вы вообще в курсе, что вы делаете с людьми?
Профессор посуровел.
- Вообще, в курсе. То самое, что прописано в вашем договоре. А в чем, собственно, проблема?
У Ивана сжались кулаки. Он подошел к столу профессора вплотную и громким шепотом сказал:
- Прекратите изворачиваться и врать! Вы ничего не «переключаете» - вы делаете из нормального человека какое-то… безмозглое создание! Да, желание-то писать у меня пропало, но я не собирался тупеть и становиться каким-то моральным калекой.
- Ах, так вы недовольны своими успехами? – саркастически рассмеялся Костов. – Вот видите, мы не зря включили тот самый, непонятный вам, пункт в договор! Все вы такие: от старого отказались, как от ветоши, а новое выстроить – не способны.
- Это вы нас такими делаете! – Иван в гневе треснул кулаком по столу. – Это преступление! Надо выключить эту чертову машину к чертовой матери! Вы… вы… как же вам объяснить-то… задуваете свечу! – он шумно выдохнул. Эти слова хоть как-то отражали его мысль.
Профессор же был абсолютно невозмутим.
- Мы? О нет, это вы задуваете свечу, дорогой друг! Вы все. Это вы совершаете преступление – в ту самую минуту, когда решаетесь прийти сюда и «кое-что в себе стереть». А знаете ли вы, от чего именно вы хотите избавиться?! Сказать вам, что вас так отягощает? Чувство ответственности – вот что! Вот скажите, разве вам так уж мешало умение чесать языком? «За словом в карман не полезет», «язык точнее скальпеля» - так про вас говорят. А еще недавно вы и вправду владели словом просто мастерски. И неужели это вас так мучило? Да нет, конечно! Это был очень даже неплохой бонус к вашему высокому IQ! Вас мучила ответственность за то, как всякая написанная или произнесенная вами фраза воздействует на других людей. Вы никогда не могли просто трепаться, как делают многие. И вот вы решили избавиться от своего непрошеного дара. А знаете, кто чаще всего обращается к нам за помощью? Юристы, врачи и политики! Они так устают нести ответственность за чужие жизни…
- И что, вы всерьез верите, что все они уходят со своих должностей? – едко спросил Иван, вспомнив о своем друге-адвокате.
- Ха-ха-ха! – откровенно расхохотался Костов. – Да конечно же, нет! Они как раз остаются на посту!
- Но как же так? Ведь вы лишаете их пристрастия к своему делу!
- Все очень просто, дорогой друг. Очень просто. Зачем же отказываться от того, что приносит большие деньги без лишнего стресса? Юристы после посещения нашей лаборатории не забывают формулировки законов, а хирурги – анатомию человека. Просто это больше не их родное детище. Не дело жизни. Не миссия – называйте, как хотите. Знания и умения не исчезают. Зато стираются излишнее волнение и моральные трепыхания! Разве не здорово?
- Но ведь вы своими руками это делаете… Я хочу сказать… толкаете людей в эту пропасть! – с ужасом сказал Иван. - Зачем?!
Профессор Костов заговорщически улыбнулся.
-Я просто человеколюб.
- Человеколюб?! Да вы издеваетесь?!
- Отнюдь. Я помогаю людям, даю им реальный шанс проявить свободу выбора. Ведь вы же понимаете: вот еще вчера вам казалось, что вы обречены, что все предрешено за вас, вам не переспорить свою природу – а сегодня вы действительно можете изменить все раз и навсегда. Стоит только захотеть.
В Иване стала закипать ярость. Ему хотелось схватить профессора за грудки, но он себя сдерживал.
- У меня еще один вопрос. Позволите?
- Прошу.
- Почему же тогда я не живу припеваючи? Не продаю со спокойной душой паршивые романы? Вы там что-то недочистили?
- А уж это лучше знать вам, - развел руками Костов. – Кто-то решает подкорректировать отношение к жизни и к работе, подтереть такие пережитки, как совесть и этика, – и живется ему после такой процедуры прекрасно. А кто-то, вот как вы, в результате стирает самого себя. Все последствия – исключительно ваше дело. Помните договор? Я – вечный выбор. Ничего личного.
И тут гнев Ивана захлестнул все возможные границы. Он схватил профессора и через всю лабораторию потащил прямо к адской машине. Его хватка, подкрепленная душевной болью, была столь мощной, что у Костова не было шансов вырваться.
- Не будьте идиотом, - задыхаясь, проговорил профессор. – Это вам ничего не даст!Назад пути нет!
Иван втолкнул профессора внутрь и молниеносно запер дверь. А потом прокричал:
- Вот и отлично! Я хочу посмотреть, чего стоите вы без своего призвания – гробить жизни других! Как я понимаю, у вас нет ни совести, ни морали, так что вы ничего не теряете! Я хочу, чтобы вы… стали сварщиком или таксистом. Внимание: переключение!
Минут двадцать Иван сидел, обессиленно прислонившись к кабине. Оттуда не доносилось ни звука. Наконец, он сжалился и отпер дверь.
За дверью никого не было.
Иван невольно протер глаза, потом еще и еще раз. Было ясно, как белый день: в кабине – пусто. Иван почувствовал, как по спине от нервного напряжения струится холодный пот.
- Где вы, Костов? – громко сказал он. – Как вы сумели выбраться?
Ответа не последовало.
Значит, он исчез там, в машине? Как такое вообще возможно?! Иван ощутил холодящий ужас и не смог заставить себя остаться в лаборатории ни секунды больше. Выбежав из здания, он обернулся. И снова замер: фантасмагория продолжалась. Никакой вывески «НИЦП» не было и в помине…
«Я – вечный выбор…». Иван потом много думал об этом, снова и снова возвращаясь в памяти к случившемуся. Но никогда и ни с кем не делился своими воспоминаниями и догадками. Он вообще стал с тех пор весьма немногословен.
8
Наверное, Костов – кто бы (или что бы) он ни был на самом деле – не солгал. Наверное, назад пути не было. Иван пытался снова начать работать; на столе в его комнате выросли новые горы исписанной бумаги. Любой из этих листов заслуживал только одного: быть порванным и сожженным. Слова больше не оживали. И однажды, после бессонной тоскливой ночи, Иван перестал оплакивать их – и ту часть себя, от которой он отказался вместе с ними.
Он взял билет в Австрию – название страны символически начиналось на букву «А». Иван хотел начать с чистого листа. В Австрии он поселился в маленькой горной деревне. Пожилая фрау Вебер – приветливая, заботливая, неизменно улыбающаяся – все ахала: как же так, герр Куличенко совсем не говорит по-немецки. Иван действительно не знал по-немецки ни слова. Собственно, его выбор пал на Австрию еще и по этой причине. Незнание языка лучше всего помогает в желании помолчать. А именно этого Ивану и хотелось – побыть наедине с собой и не тратить лишних слов, покуда он не сможет снова выразить себя. Впрочем, у фрау Вебер не было особых поводов для беспокойства: как всякий здравомыслящий путешественник, Иван, разумеется, снабдил свой словарный запас полезными бытовыми фразами.
И все же в письме своей внучке фрау Вебер писала: «Представь себе, дорогая, у меня дома поселилась загадочная русская душа! Это добрый, сердечный, но странно задумчивый для своего возраста молодой человек. Он такой молчаливый! До сих пор мы едва ли перекинулись десятком фраз. А ведь я могла бы даже стряхнуть пыль со своего русского языка! Но герр Иван (ах, Иван – это так по-русски!) словно погружен в свой собственный мир. За все то время, что он снимает у меня комнату, я ни разу не заметила, чтобы кто-нибудь его навещал. И все-таки знаешь, дорогая, этот странный молчун раскрывается передо мной все больше и больше. Он мало разговаривает, но зато играет на моем старом фортепиано! И как играет… В этих звуках такая боль, такая радость, такое вдохновение… Вся жизнь проходит у меня перед глазами, когда вечерами я слышу их из своей комнаты. А вчера герр Иван впервые исполнил для меня собственное сочинение. Он назвал его «Sonate für Clara»[1]. Никогда еще я не видела своего постояльца в таком волнении. Он закружил меня по комнате, все повторяя: «Endlich einmal[2]!». А потом попросил меня отправить ноты по указанному адресу куда-то в Россию. Дорогая! Ты должна это услышать! Понятия не имею, хороша ли его игра, но именно так, мне кажется, и должна звучать душа…»
[1] «Соната для Клары»
[2] Наконец-то!
Автор: Наталья Рубцова
Источник: http://litclubbs.ru/writers/2776-vnimanie-pereklyuchenie.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
THE_PANKOV делится мыслями по поводу прочитанных книжек, а также выкладывает собственное творчество. Читает сам - и вам советует!
