Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 84
Галина Лысова прошла в гостиную, увидев старшую дочь, лежащую на диване, сходу стала голосить:
— Лежишь, батюшки мои-и, а я и лежать не могу, до чё дожила-а, — протяжно причитала она, как будто пела. Слова лились из её уст, и попадали в самое сердце. Татьяна хотела было перевести внимание на себя, но мать была непреклонна. — Здравствуй, Танька-а, от Любки письмо пришло-о, всё не слава Богу-у…
— Здравствуй, мам, — Татьяна насторожилась, в голове перебирая мысли, что же такое могло произойти у сестры, — ты чё ревёшь-то? Неужто кто копыта отбросил?
— Тьфу-тьфу-тьфу… — сплюнула мать три раза, боясь сглаза, и плюхнулась на стул, — типун тебе на язык, ещё только э́нтого мне не хватало, и так, то одно, то друго-о, не трави душу-у…
Татьяна из лежачего положения перешла в сидячее, понимая, что мать на неё внимания обращать не собирается и продолжать дальше реветь — бессмысленно, так как ей нужны были зрители, чтобы раскрыть свой артистичный талант в полной мере. Она терялась в догадках и не выдержав повысила голос, чтобы перекричать мать:
— Что случилось, мам? — спросила она, но мать не реагировала, а продолжала рыдать, и Татьяна заорала, —Бери себя в руки, сколько можно тут стенать, соседи не знай чё подумают.
Мать вздрогнула, и отвлеклась, соображая вслух:
— Чё э́нто я ревела-то? — спросила она, глядя в глаза старшей дочери, но та, ошарашенно смотрела на неё и молчала, ожидая объяснения, — С ума знать-то выживаю… Э́нта ещё гавкалка гавкает не переставая, никакого покоя с ней, на кой чёрт её завели… — проворчала Галина привычно, обтёрла слёзы растерянно, вспоминая причину своего прихода.
Татьяна напомнила, теряя терпение:
— Ты же пришла и сказала, что от Любки письмо пришло.
— Точно… — мать покачала недоумённо головой, — вот ведь до чё дожила, забыла за чем пришла-а, — она опять пустила слезу.
Иван с Прошкой наблюдал за происходящим, нервы у Прошки сдали, и он захныкал:
— Баба-а, не плачь…
— Да не буду, не буду боле, я уж своё отревела, — заверила она и тут же успокоилась, взглянув на зятя, распорядилась, — Выйди-ка, Ванька, отсель.
— Да куда он выйдет, ты чё, мам? Он у себя дома, а от мужа у меня секретов нет, — сказала Татьяна как отрезала.
Мать встала со стула и выговорила недовольно:
— Пойти, тогда и то ли, не получится у нас с тобой разговора. — играя на эмоциях, добавила с укором, — Схожу до Ирки, она тоже ещё не зна́т и посговорчивее тебя будет…
Татьяна поняла, что перегнула палку и может не узнать из уст матери первой новость, тут же прикрикнула на мужа:
— Выйди, Вань, неужто не видишь, что маме не до тебя?
— Да я разве ж против? Надо, так надо, — ответил он, — не буду вам мешать, пойду хоть картошку пожарю, а то есть хочу. — а потом взял Прошку на руки и пошёл с ним на кухню.
Галина проворчала ему вслед:
— И чё вот он его всё на руках таскает? Большой ведь уж, не маленький.
— Мама, угомонись, а — Татьяна зыркнула на мать, — мы сами с Ванькой разберёмся, как нам детей воспитывать.
— Разберётесь вы, потом ведь поздно будет, дитё-то пока поперёк лавки лежит воспитывают… — пробурчала Галина.
— Ты зачем пришла, мам, лекции мне читать что ли по воспитанию?
Галина махнула рукой, опять села на стул, поправила платье, расстегнула пуговки на зелёной шерстяной трикотажной кофте, достала из её кармана носовой платок, шмыгнула носом, а потом подтёрла нос платком.
— Говори, мам, ну не тяни ты резину, — Татьяна вспомнила про самолёт с Алёнкой и хотела было опять начать истерить, но мать опередила её.
— Письмо давеча получила-а, всю прям трясёт, как осиновый лист.
Татьяна смекнула, что если бы было совсем плохо, то Любка бы отправила телеграмму, вместо письма.
— И чё дальше-то, мам?
— А вот слушай, уж не хотела тебе говорить, а скажу, не могу в себе тако́ держать. — она взглянула на дочь и взяла клятву, — Поклянись, что никому не скажешь.
Татьяна мотнула головой и поклялась:
— Клянусь, землю-то хоть есть не надо?! А то из сади́нки* есть придётся.
— Да Бог с ней, с землёй-то… — вздохнула Галина тяжко, — Любка-то чё наделала-а… Батюшки мои, она Розочку-то из дома малютки взяла.
— Да не может быть?! — выкрикнула Татьяна не сдержавшись.
— Может, ещё как может, — подтвердила Галина свои слова.
— А ты как догадалась?
— Так она сама мне в письме всё как есть прописала про э́нто. Ну нет чтобы раньше признаться, видать скрыть хотела от родной-то матери-и, — опять прослезилась Галина.
— Ну взяла и взяла — её дело, не век им с Лёвой вдвоём куковать, если своих Бог детей не дал.
— Да как не дал-то?! — выкрикнула Галина, — Дал, понесла она, а теперь не знает чё ей делать.
— А чё тут знать-то, родит — все рожают, не она первая и не она последняя. Я уж думала правда чё случилось, и ты из-за этого слёзы льёшь?
— Да как не лить-то? — встрепенулась Галина, — Мне ж обидно, что она от меня такое скрыла. Ну хоть бы посоветовалась: словом, или пол словом. Я ж для неё и свадьбу сделала, ты и сама э́нто зна́шь не дашь соврать, — она опять смахнула слезу, и добавила, — а она вона чё как мне отплатила: родной матери — тайну не доверила. Кто и зна́т, каку девчонку-то удочерила. Кто путный-то от своего дитя откажется: разве что пьяница кака́, или девка распутная. Ты сама посуди, ничё ж путного из такой девчонки не выйдет, потому как порода у ней непутёвая, вот чё я тебе скажу.
— Не реви, мама, время покажет: что из кого вырастет. Деньги есть, воспитают. Была одна Розочка — будет две. У меня вон четверо и ничё: кручусь как веретёшко. От моёго-то Ваньки не шибко много денег дождёшься, сама это знаешь. — Татьяна всхлипнула и продолжила, — Я вон на последние деньги Алёнку на юг отправила, а самолёт-то похоже грохнулся-а…
Галина, услышав такое, перекрестилась:
— Правда ли чё ли, Танька-а?
— А то нет, сон мне приснился, что самолёт гори́т вместе с детьми.
— Господи, Танька-а, — Галина отмахнулась от неё, — я уж думала правда, а ты мелешь чёрте чё. Ну приснилось и Бог с ним, уж поди сообщили бы сто раз.
— Если бы, мам, — Татьяна немного перевела дух и продолжила, — Ванька-то говорит, что про такое по телику не сообщают, потому как скрывают, что у нас самолёты падают.
— Не мели, Танька, не мели… Я вот чё тебе скажу: у нас в союзе уж чё-чё, а самолёты делают куда там. Э́нто я пойду упаду, или на меня кто пойдёт да свалится, а самолёт — не в жизнь. Помяни моё слово.
На кухне Иван жарил картошку, Галина повела носом принюхиваясь.
— Вона, Ванька-то, уж картошку пожарил, пока мы тутака с тобой слёзы лили. Хоть и рыжий он у тебя, а всё же молодец! — вдруг неожиданно похвалила его она. — Теперь чё Любке-то мне ответить?
— Как это чё, мам? Пусть рожает.
— Так э́нтой девчонке ещё года нет, она ж смается, и я живу далече, от меня помощи никакой. Кто водиться-то будет?
Татьяна промолчала, а в душе подумала: «Так ты недалеко от меня живёшь и толку нет». Но вслух сказала:
— Сами выводятся: я вон двойняшек подняла и ничего.
— Так тебе же Алёнка помогала, где бы тебе самой-то с двойней справиться.
Татьяну слова матери задели, и она в своё оправдание произнесла:
— Ничё страшного, придёт время, и я ей с её ребятишками выводиться помогу: она мне помогла, а я ей. Уж, кто-кто, а я добро помню. — Татьяна задумалась, а потом её осенило, — Мам, так может Любка-то понесла из-за того, что девочку удочерила, видать Бог-то её за это и наградил!
— А может и правда, в старину ещё бабы говаривали, что материнство развива́тся, когда чужо́ дитё как своё воспитыва́шь.
Татьяна подошла к матери, обняла её. Мать похлопала её по спине и задумчиво сказала:
— А за Алёнку-то не переживай: живучая она. Баба Шура вон сколь лет прожила, и она проживёт не меньше.
Пояснение:
Сади́нка* — комнатное растение
© 31.07.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Продолжение 85 Легки на помине
Предыдущая глава 83 Чует моё сердце
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Горячие будни неврологии