Исповедь безотцовщины
«Сейчас все – товар, даже идея саморазвития»… Это я изрек, наблюдая, как он, любуясь собой, поправляет перед зеркалом брендовый галстук (моя мать подарила ему на день рождения).
Посмотрел на меня затравленно. Все мои слова он воспринимает, как троллинг, и побаивается вступать в диалог. А я балдею, когда он не находит, что отвечать. Хорош самец! Сидит на шее у матери, поначалу пытался играть роль «мужчины в доме» и меня воспитывать, но я это быстро пресек. Стал цитировать ему в ответ с видом полного равнодушия фразы известных людей о воспитании, благо в сети этого полно. Сдался. Притих. Отец –не отец, и отчимом назвать нельзя, на полицейском сленге – сожитель. Уже три года у нас это сокровище на радость матери околачивается. Ей для «здоровья» он, видите ли, нужен, опять же – выйти куда-нибудь. Куда выйти-то? В пиццерию да на свадьбу какого-нибудь приставного родственника? Мол, все не одна… И почему это женщины так стремятся держать около себя какой-нибудь довесок в штанах? Впрочем, штаны модные мать ему тоже купила, итальянские. А еще такой хитрый гаджет, который показывает все, вплоть до твоей двигательной активности.
На мой простодушный вопрос, показывает ли он двигательную активность в постели с указанием геолокации, я был отлучен от материальной поддержки на месяц.
Мать хорошо зарабатывает, финансист, аудитор, компьютерные программы освоила. Мы не бедствуем. Можно и потратиться на некоторые закидоны вроде приходящего мужика.
Жизнь большинства сегодня проходит между двух полюсов. На одном – скрепы с традициями, на другом – новая нормальность, свободные отношения и трансгендеры. Это я потому такой «умный», что учиться вообще-то люблю. Легко школу окончил, легко в институт поступил. Решил стать психологом. В нашем сумасшедшем мире эта профессия еще долго будет востребована. Да еще фильм повлиял, увиденный в отрочестве, про успешного мозгоправа с де Ниро в главной роли. Кто подумал – наивный! Ошибется. Я очень расчетливый, а люди меня забавляют. Именно к такой публике взывает моя любимая реклама: «Сделаем Москву лучшим городом для покупателей и гурманов».
— Ты это о чем? – спросил вдруг меня, уже уходя. Видно, фраза моя про саморазвитие не давала ему покоя.
Я продолжил как робот: «У всего есть цена. Все продается и покупается. «Светлое будущее» и «любовь» нам «продают» сотни коучей и книг по саморазвитию. Гребут миллионы. Жаль, вы не коуч, а всего лишь менеджер по продажам в «Пятерочке», иначе собирали бы стадионы».
— Перестань слушать его, — подала раздраженный голос мать из соседней комнаты, — уймись, Матвей, — это она мне, — дай Вадиму спокойно на работу уйти без твоих дюже умных речей…
«Дюже умных» — это ее дряхлый троллинг в мой адрес, она понимала мою игру и, поскольку цеплялась за своего Вадика, затыкала меня, как могла, не давала байтить его. Я не обижался на нее. Все держалось на ней. Неимоверные счета ЖКХ за большую квартиру в «сталинке» в центре Москвы, жизнь престарелого любимого мопса, мои рейв-вечеринки и аксессуары Самца – все оплачивала она. В общем-то, она – тащер, кто не знает, игрок, который в онлайн-игре тянет всю команду на себе.
Естественно, она познакомилась с ним через Интернет. Кто бы мог подумать, что сети теперь создают человеческие отношения! Которые становятся все более свободными. С людей фактически снята ответственность за семью. У нашего Вадика были в активе еще две «ячейки общества». С первой он был в официальном разводе, и платил какую-то мелочь на девочек-близнецов, со второй он, похоже, разводиться не собирался, чтобы вообще ничего не платить, моя мать оказалась для него пропуском в беззаботную жизнь. Здесь он плавал по волнам покоя и достатка, и на днях страшно обрадовался, когда услышал, что теперь не надо будет иметь никаких штампов в паспорте, фиксирующих браки и количество детей.
Это стало поводом для семейного флейма, упреков матери, иногда все же настаивающей, что, мол, им пора узаконить свои отношения. И он даже произнес пламенную и привычно косноязычную, речь, что в России, наконец, поняли, насколько важна личная свобода. Я же повеселился на тему, что теперь неизмеримо возрастет число «неженатых»/ «незамужних» аферистов и никакая единая база от этого не спасёт, тем более что отечественным ловкачам за некоторый прайс не составит труда взломать эту лабуду и поправить/зачеркнуть там нужное.
Семейная жизнь окончательно отомрет, — заключил я, — это рудимент!. . Атавизм!
Мать ушла в свою комнату, хлопнув дверью, а ее сокровище впервые посмотрело на меня с благодарностью. Конечно, я не рассчитывал на такой эффект, хотел, чтобы она услышала, что он аферист. Но получил обратный эффект!
Дело надо было исправлять. И я углубился в инете в работы всевозможных современных теоретиков семьи, заглядывая и к зарубежным признанным гуру. Однако то, что я прочел, целиком оправдывало нашего Самца, исключая, конечно, творения замшелых в домострое экспертов и депутатов. Самая странная мысль из прочитанного заключалась в том, что человечество не сумеет усовершенствоваться до тех пор, пока брак и семья не будут отменены. Конечно, я не полез в труды Платона, который, оказывается, писал нечто подобное, но перспектива меня озадачила.
У меня не было отца. Разумеется, я не претендовал на то, что появился на свет в результате непорочного зачатия. Но моя мать вообще никогда не вспоминала того, кто зародил в ней мою жизнь. Не слышал я рассказиков про отца-разведчика или героического полярника, пропавшего во льдах. И недостатка в отцовском пригляде никогда не ощущал. Тем более что вокруг присутствие отцов выражалось либо в ремне за разные шалости, либо в постоянных пирушках с пивасиком, либо в скандалах по поводу «хождений на сторону». Было еще воспитательное занудство, как у моего приятеля Михи, но вынести такое казалось совсем уж невыносимым. Мы с матерью жили весело! Ездили на море, к друзьям на дачу, была еще культурная программа, которой иногда она меня доставала, но, становясь старше, я понял, что всякие там музеи и зрелища мне будут не лишними. Бой-френды мелькали порою, но ни один не претендовал войти с классической фразой «я к вам пришел навеки поселиться». И тут появился Самец! Как раз тогда, когда я собирался вовлечь мать в ряды феминисток, полагая, что жизнь наша станет еще увлекательнее.
— Зачем тебе брак, — развивал я перед ней самые передовые идеи феминизма. – Муж будет конкурировать с твоей карьерой за внимание, а у тебя есть все шансы стать заместителем президента твоей фирмы по финансовым вопросам. Разве ты не хочешь видеть свое имя на дверях офиса?
Она смотрела на меня ошарашено, но слушала.
– Мы, к сожалению, не дожили до западного понимания, когда карьере и семье, чтобы они не вступали в конфликт, можно придать качество контракта, на который стороны могут согласиться на своих условиях. Ты погрязнешь в отношениях, и с чем останешься, с человеком, который имеет уже две семьи? —
Это было время, когда у нас появился Самец. – Разве ты хочешь, чтобы твой пол определял твою жизнь? Ты сама закон для себя и сама решаешь, когда тебе нужно одиночество, а когда ты приближаешь к себе кого-то для своего удовольствия и развлечений.
Мне показалось тогда – она боится того, о чем я говорю, и на все подобные мои речи следовал ответ: — Бог знает, чего ты начитался…
Конечно, считал я, трудно принять реальность будущего людям из прошлой формации, хотя матери не было еще и сорока. Интересно то, что мои сокурсницы, которым я о чем-то подобном вещал, лучше понимали меня.
У матери не получалось забыть, что она женщина, но когда она пыталась подражать мужчинам на работе, наводя жесткий порядок, оказывалась подверженной осуждению других женщин и даже мужчин. Она делилась со мной своими переживаниями и сбавляла прыть в отношениях с сотрудниками. А в семье, в том сообществе, которое у нас создалось с появлением Самца, вообще теряла инициативу и прощала ему все его претензии на свою исключительную роль.
Получалось, феминистский поиск чистых отношений приводил к разочарованию, когда она обнаруживала, что назойливое неравенство остается, чтобы напомнить ей о том, что она женщина, и что последнее, что она должна сделать, это влюбиться. Она и влюбилась…
Зато я из всего того «умного хлама», что прочитал, понял только одно. Чтобы исповедовать феминизм – нужны мужчины, люди воли, которые сильнее, агрессивнее женщин, более склонны к смелым поступкам и к ответственности. А мужское превосходство во власти никаким женщинам преодолеть не удастся. Не считать же Макрона с Меркель мужчиной и женщиной?
Брак и семью можно будет отменить только тогда, когда в результате эволюции или научного вмешательства появятся особи, нейтральные по гендерному принципу. До тех пор сексуального освобождения достичь не удастся. Сексуальное освобождение, неразумно принятое феминистками, потому что оно, казалось, обещало равенство с мужчинами, поощряло хищников и пугало порядочных мужчин до бездействия и безответственности.
Мои размышления прервал настойчивый звонок в дверь. Мать была еще на работе. У Самца был день посещения своей второй семьи.
Я никого не ждал, но пошел открывать. За дверью оказался потертый мужик в толстовке с рокерским слоганом аж 60-х годов: «Live fast, die young»*
— Ты Матвей? … — пробасил он, — ну, здравствуй, сынок.
Умереть молодым у него, видно, не получилось…
Матвей К.
* Live fast, die young — живи быстро, умри молодым (англ.)
Читайте больше материалов на нашем сайте