Продолжение интервью с Михаилом Полицеймако.
Вторая часть...
- Я где-то прочитала, что курить Вы начали на кухне с родителями?
- Нет! Пробовать курить я начал во дворе - воровал у мамы «Яву». И, честно говоря, это было отвратительно - не понимаю, как она могла это курить. Я шёл гулять с собакой, брал сигарету, не докуривал, бросал и зажёвывал листьями, чтобы мама не спалила. Серьёзно курить я начал в институте… Отец тоже курил до того момента, как у него случился инсульт, но он курил не так много, как мама. Она бросила курить в 72 года, начав в 20.
- То есть Вас за курение не ругали?
- Помню, как я получил от матери люлей за другое. Мне было 13 лет, я в Новый год сходил к другу и выдул там полбутылки шампанского. «Рано ты начал», - сказала она, увидев меня навеселе. Было дело…
- Когда Вы однажды играли с отцом в футбол, какой-то мужчина подошёл и сказал: «Дедушка играет с внуком». Тогда это Вас расстроило до слёз. Почему?
- Это произошло в Коктебеле. Мы играли в футбол, и тот мужчина ничего плохого сказать не хотел, наоборот, хотел сделать комплимент, узнав отца. «Во дед даёт!» - сказал он. Но я огорчился, так это было обидно… Конечно, мой отец поздно меня родил, и тем не менее.
- А папа как отреагировал?
- Отец ржал. Была ещё одна интересная история. В 1991 году мы с отцом и дядей Толей пошли гулять ночью. А они тогда поддали перед этим. И наткнулись на подростков, которые метелили друг друга битами. В общем, идём, наслаждаемся морским воздухом, и на нас бежит толпа, человек сорок с битами, окружают нас и спрашивают со злостью в голосе: «Москалей не видели?» Я понял, что всё… Мне 15 лет, и всё, конец... Я поднимаю на них глаза, вижу, что у дяди Толи глаза срущей кошки, и вдруг один смотрит на моего папу и говорит: «Ты же артист! Распишись на бите». И эти крепкие ребята выстроились в очередь за автографами.
- Вы очень ревновали папу к поклонникам?
- Было такое! Папу очень любили. Вот пример…В Батуми за нами увязался человек с ящиком отличного коньяка и кричал: «Семён, выпей со мной, я тебя умоляю». Мы зашли в гостиницу, спрятались от него, а потом обнаружили, что дверь в наш номер прижата ящиком коньяка.
- Как Ваш отец относился к своей бешеной популярности?
- Он поздно стал популярным, но тогда актёры были богами. Люди стояли в очередях в Театр на Таганке, дотронуться до Высоцкого было чем-то невообразимым. Если человеку удавалось с ним поздороваться, то он месяц ходил воодушевлённым. Сейчас всё несколько иначе: «Ты артист, что ли? А где снимался? А сколько у тебя подписчиков?»
- Семён Львович мог спокойно выйти на улицу?
- В 80-е уже было сложно. «Чародеи», «Формула любви» и другие картины… Тогда был каскад из фильмов. А вообще папу любили все! Но его жизнь до болезни и после – две разные жизни. В какой-то момент человек вдруг стал никому не нужен.
- Ваш отец, когда был здоров, помог очень многим…
- Он мог на работу устроить, в школу, в институт, замолвить за кого-то словечко, помочь с правами. Но самая интересная история про то, как он спас сына женщины, которая работала в химчистке. В советское время, чтобы попасть туда, нужно было отстоять бешеную очередь. И отец как-то познакомился с женщиной из химчистки и подружился с ней, сдавал туда шторы через чёрный ход. И как-то раз он к ней приехал, а она грустная. Оказалось, что сына поймали с запрещёнными средствами и дали 8 лет, а денег на взятки у неё нет. Ну и упекли его в Вологодскую область в колонию… Отец уточнил у женщины адрес и поехал туда. Приезжает на зону на своём «жигулёнке» и просит встречи с начальником. «Товарищ майор, там Семён Фарада к Вам приехал», - доложили тому. «Ты что, дурак?» - не ожидал такого он. Выходит – а тут мой отец. «Я к вам», - скромно говорит он. Короче, накрыли стол, собрались начальники всех окружных зон с жёнами, отец раз сто с ними спел «Ун моменто», а потом и говорит: «У вас тут сидит мой дальний родственник. Дурак молодой». В общем, три дня отец там бухал, а через месяц парня отпустили. Тогда это было возможно за хорошее поведение, за проявление героизма. Написать могли всё что угодно. Через некоторое время мы заходим с папой в ту химчистку, и та женщина падает отцу в ноги. А ведь, по сути, она ему была никем.
- А правда, что однажды самого Семёна Львовича забрали в отделение?
- Как-то в 1992 году армяне делали у нас евроремонт, а начальником у них был жирный Ашот. Так вот отец с этим Ашотом сильно подружился, и как-то раз тот пришёл к папе на день рождения и говорит: «Там у нас стол накрыт, поехали». «А поехали», - сказал отец. И они сели пьяными за руль и помчались, а это было время путча. Естественно, их тормознули и потребовали документы. Так они оказались в отделении, а у отца 1 января самолёт в США. Приехал начальник, смотрит на них, глаза у него округляются, так как он уже понимает, что работать ему там осталось считанные часы... Короче, он построил всех сотрудников, которые попросили никому об этом не говорить: «Пожалуйста, у нас семьи»…
- Как мама всё это переживала?
- Что она могла сделать?
- Правда, что был период в Вашей жизни, когда Вы сбросили 25 кг?
- В 2010 году я похудел на 25 кг: весил 117, стал - 92. Конечно, было сложно, но я отказался от многих продуктов, плюс начал больше двигаться, а ежедневная нагрузка – это секрет успеха.
- От чего сложнее всего было отказаться?
- Я никогда не любил сладкое, но трудно было отказаться от фастфуда, от булок с мясом и майонезом. Иногда по праздникам я себе позволяю куриную шаурму, но не срываюсь, держу себя в руках.
- Вас с детства пытались посадить на диету?
- Когда ты маленький, тебе плевать, как ты выглядишь, а потом во втором классе тебе говорят, что ты жирный. И тогда ты начинаешь играть в футбол, плавать (я занимался плаванием) и худеешь. В общем, в 14 лет я был худой. Потом первый курс института, гречка с майонезом, и спустя какое-то время мне уже было трудно завязать шнурки. Курсе на четвёртом я снова похудел, потом снова набрал. В 2009 году мы отдыхали с Ларой где-то, ни в чём себе не отказывали, и тут я встал на весы, и они показали 119 кг. А мне 30 лет… Понимаете? Поэтому я опять начал худеть.
- На какую диету Вас посадили бабушки в детстве?
- Там всё было сложно. Одна бабушка говорила: «Ешь, что тебе хочется», вторая – «Худей». Они ругались по этому поводу, а я жрал колбасу.
- Можно ли было назвать Вашу семью богатой?
- Нет! Мы были среднеобеспеченными. Потому что в нашей семье никто и никогда не воровал.
- Но ведь Ваш отец был народным артистом…
- Он получал за это всего 220 рублей. Халтурил, да! А в 1980-х годах мама в театре получала 180 рублей, а папа – 120. Он снимался у Рязанова за 5 рублей в день, и у него никогда не было иномарки. Первую иномарку в нашей семье купил я в 2003 году.
Продолжение следует...
Из третьей (заключительной) части интервью с Михаилом Полицеймако вы узнаете о том, как он любил одну, а женился на другой, почему Бузова не виновата, и о какой роли он мечтает.
Автор: Юлия Ягафарова (@bianzel)