За два века после начала Промышленной революции мир не только сказочно разбогател и размножился, но и обеспечил невиданный ранее рост средней продолжительности жизни. Усматривая в этом тенденцию, некоторые полагают, что, подобно непрекращающемуся экономическому росту, будет непрерывно расти и продолжительность жизни, обеспечивая людям возможность жить так долго, как никогда в прошлом.
Можно ли на это рассчитывать? Несколько фактов и соображений на эту тему.
Когда говорят о тенденции роста средней продолжительности жизни, нередко цитируют статистику в духе "двести лет назад человек в среднем жил 30 лет". Действительно, имеющиеся демографические данные, по крайней мере, для каких-то стран и эпох дают такие или даже более низкие цифры.
Но есть и другие сведения о продолжительности жизни, которые фиксируют исторические источники, а именно наблюдения людей о том, сколько они живут. В Псалме 89, приписываемом Моисею, говорится: "Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет".
Если это наблюдение верно, то выходит, что еще в древности люди жили примерно столько же, сколько сейчас в развитых странах. С этим согласуются сведения о продолжительности жизни многих известных людей. Напр., Пифагор и Платон, согласно имеющимся источникам, как раз и прожили по 80 лет каждый. Моисей, согласно Библии, прожил 120 лет. Долгожителями были многие подвижники древней Церкви, такие как Поликарп Смирнский (86 лет, причем умер не своей смертью), Антоний Великий (105 лет), Августин Блаженный (75 лет). Среди русских средневековых правителей нетрудно найти тех, кто перешагнул семидесятилетний рубеж, примерами коих могут служить Ярослав Мудрый (75 лет) или Владимир Мономах (71 год).
В общем, среди известных людей прошлого, в том числе далекого, достаточно тех, кто прожил долго даже по современным меркам. Как же тогда быть со средней продолжительностью в "30 лет"?
Здесь как раз к месту часто не по делу употребляемое выражение "средняя температура по больнице". Такая демографическая статистика по прошлым эпохам формируется почти исключительно за счет умерших от внешних причин. Львиная доля этой статистики связана с младенческой смертностью. Если в прошлом, допустим, половина людей умирала, едва родившись, а в наше время таковых почти нет, одного этого достаточно, чтобы сделать нынешнюю среднюю продолжительность жизни вдвое выше. Если добавить к этому огромное множество тех, кто умирал в молодом возрасте насильственной смертью, от голода или от инфекционных болезней, то получится, что по части демографии главный порок доиндустриальной цивилизации состоял не в том, что она не позволяла людям жить 100 и больше лет, а в том, что она не предохраняла их тех или иных убийц.
Простая возможность для каждого реализовать биологический потенциал человеческого организма – вот то новое, что принесла с собой индустриальная эпоха. Если в прошлом этот потенциал реализовывали лишь некоторые, теперь его реализует большинство. Соответственно, сдвиг средней продолжительности жизни произошел не потому, что поднялся ее потолок, а потому что теперь никто не мешает до этого потолка дорасти.
Выводы:
1. Потолок продолжительности жизни сегодня остается тем же, что и тысячи лет назад;
2. Сей факт не следует смешивать с тем фактом, что в современных развитых странах человеку легче выжить, чем в прошлом;
3. Поэтому и существующую тенденцию к сокращению смертей от внешних причин не следует выдавать за якобы наблюдаемую тенденцию к повышению потолка продолжительности жизни.
Резюмирую: сегодня почти каждый может прожить столько, сколько прожили Пифагор и Платон, – этим пока и ограничиваются современные достижения по части продолжительности жизни.