Юрий Алексеевич Граздов
Зашёл однажды в курилке разговор о том, сколько кто может поднять руками. Естественно, простой разговор перешёл в усиленный спор и отстаивание своей правоты до хрипоты и нервного размахивания руками.
Зажёгся и я, попав в самый разгар. Рассказал про своего двоюродного брата, что он (мой вес 96 кг), непринуждённо усадив меня на ладонь своей левой руки, лёгким красивым движением поднимал вверх, как гантельку для зарядки.
С этим уже никто смириться не смог: – Блин, ну ты как рыбак, которому руки завязали!
Все посчитали, что я сочинил так сочинил! А как проверишь? Поспорили мы тогда на ящик водки (по тем временам наибольшая единица измерения) – и всё, каждый остался при своём мнении. Спор утих.
Прошло четыре года. Провожает меня мой брат на Белорусском вокзале в Польшу, на новое место службы. И надо же, как по иронии судьбы – навстречу мои сослуживцы, уезжали в Германию к новому месту службы.
Прошу брата: – Подними меня на прощанье.
Он усаживает меня на левую, и я легко, как маленький мальчик на параде, подлетаю вверх, как пушинка.
– Ну вот, а где вознаграждение?
Не прошло и минуты, перед братом стоял ящик водки. А он как бы в тон артисту Смирнову: – А компот? А закусывать-то чем?
По мановению волшебной палочки на ящике с водкой лежали дымящиеся шашлыки. У брата по щеке потекла слеза, он внутренне не смог сдержаться:
– И с такими ребятами тебе довелось служить, да я за таких и в огонь, и в воду, знали бы вы, с какими мне приходится работать, но чтобы так, просто, по спору и в миг, – это мистика.
До отправления поездов оставалось две минуты. Все разбежались по своим вагонам. Прошло время, мы разлетелись кто куда в этом водовороте событий. Брата уже нет, умер рано, надорвался на трёх работах, с его-то силой и здоровьем, в самом расцвете лет (Москва любого перемелет). Но я до сих пор помню его восхищение лётчиками, которые держат слово во всём, даже на земле.
