Марка в первый раз я увидела в четыре года. Бабушка привела его в детский сад, в котором когда то работала няней. В группе он был один раз. Около часа. Бабушка сидела рядом на диванчике, и глаз с него не сводила. Марк простоял по середине комнаты, не понимая, что от него хотят.
Второй раз его привели в семь. На диагностику на готовность к обучению в школе. В медицинской карте должна быть запись от меня (психолога), а ребенок числился в детском саду все это время.
Зрелище было печальное. Марк походил на мешок картошки. Понимаю, что из уст психолога звучит жестоко. Но, это чтобы вы могли представить себе картинку. Рыхлый, высокий, плотный мальчик с пустым взглядом. На пороге кабинета, бабушка его раздела, разула. Он стоял, как статуя с острова Пасхи.
Бабушку посадила сзади себя. Начала пытаться наладить контакт. Бабушка после каждого вопроса активно подсказывала ответ, еще до того, как Марк успевал моргнуть и разомкнуть губы. С учетом того, что сидела она за моей спиной, то шептала мне прямо в ухо. Я несколько раз пыталась ее образумить, но бабушка и не такие препятствия преодолевала.
Дала задание перерисовать буквы, точки и нарисовать человека (стандартный тест Керна-Йерасика). Я никогда не видела, чтобы ребенок так брал карандаш. У меня было ощущение, что он делал это в первый раз. Пальцы его не слушались. Карандаш выпадал из пальцев. По итогу, я много чего высказала бабушке, объясняя, что нужно срочно делать перед школой. Бабушка, кивала, обувая мальчика. Марк терпеливо стоял не шевелясь.
Он был единственным внуком единственной дочери. Дочь не могла спорить с матерью, и хоть и бунтовала, но своего слова не имела. Папы у мальчика не было. Родила для себя. Видимо, пыталась вырваться от деспотичной матери, но не рассчитала силы. Впрочем дедушки у мальчика тоже не было даже в теории. Потомственные матери одиночки.
В следующий раз я увидела Марка на сцене концертного зала местного ДК на одном из сборных концертов посвящённых одаренным детям города. Когда объявили его фамилию, имя, и я увидела полноватого юношу с горящими глазами с флейтой в руке, сказать, что я была удивлена, это значит ничего не сказать. В перерыве, я увидела его маму, и честно спросила, как? Расскажите. Она мягко улыбнулась, и сказала, что бабушка умерла, когда ребенок учился во втором классе. Прихватило сердце. Что сначала было тяжело. Полгода они привыкали жить вдвоем. А потом мальчик пошел в школьный кружок, где у него обнаружился идеальный слух. Марк с мамой выбрали духовые инструменты. Мальчик занимался круглосуточно. Преподаватель его поддерживал, занимаясь с ним дополнительно и привлекая его на выступлениях в оркестре, где работал. Было сложно. Очень плохо была развита моторика, но мальчик методично занимался все свободное время. В школе учится средне. Учителя закрывают на многое глаза. Видя такие метаморфозы.
Ему все еще нужна мама рядом. Самостоятельность появляется, но очень медленно.
Я посочувствовала смерти бабушки и восхитилась успехами Марка. Честно сказала, что это здорово, что у него оказался стержень внутри и на его пути попался такой преподаватель. Что понимаю, скольких трудов ему стоило добиться таких результатов.
Звучит страшно, но смерть бабушки дала возможность ребенку стать нормальным человеком, а маме зажить спокойной, самостоятельной жизнью. Уверена, что все у них будет хорошо.
Иногда вижу имя Марка в новостях, или на летних концертах оркестра в парке, и до сих поражаюсь, какой путь прошел этот юноша от безынициативного бесцветного мальчугана, до яркого музыканта.