создать информационные системы двойного пользования, средства точного наведения, усовершенствовать основные типы обычного оружия, покрыть самолеты пятого поколения плазмой, чтобы сделать их невидимыми для радаров, усовершенствовать средства информационной войны, создать радар, фиксирующий самолеты-невидимки, развить химическое и биогенетическое оружие, оружие направляемой энергии, включая лазеры, микроволновые средства, генераторы частиц для уничтожения объектов удара со скоростью света, новое плазменное оружие, которое ионизирует атмосферу и уничтожает приближающиеся ракеты. Американцы все упорнее задают вопрос, чем руководствуется Москва, первоклассно вооружая бедную (по западным стандартам) страну? На этот американский вопрос российские власти дают ответ, который сохранит актуальность и после 2008 года: чтобы обеспечить защиту своей независимости и использовать военную модернизацию как локомотив технологического обновления. Медленно, но верно Москва будет освобождаться от иллюзий горбачевско-ельцинского периода, которые привели, выражаясь словами президента Путина, к «величайшей трагедии XX века — распаду СССР».
Двойные стандарты Запада в отношении России, приближение НАТО к ее границам привели к тому, что эйфория после окончания холодной войны сменилась предчувствием «холодного мира», предчувствием, толкающим Россию к вооружению. В очередной раз на вызов Запада Россия отвечает старым способом — так же, как Китай, Индия, Иран и другие незападные страны.
Противоречия. Американский анализ российских проблем изучается в России. В нем есть немало интересного — «на расстоянии» видится лучше.
Россия достаточно быстро обнаружила, что коммунизм не был единственной преградой на пути сближения с Западом. Православие, коллективизм, иная трудовая этика, отсутствие организованности, своеобразие исторического опыта, отличный от западного менталитет, разница в мировосприятии элиты и народных масс — все эти и многие другие факторы смутили даже стопроцентных западников, увидевших трудности построения рационального капитализма в «нерациональном» обществе, создания свободного рынка при вакууме власти, формирования очага трудолюбия в условиях отторжения конкурентной этики.
Философ Иван Ильин считал, что народ, который хочет быть «братом» других народов, должен сначала сам творчески, самобытно, самостоятельно растить свой дух, укреплять и воспитывать инстинкт национального самосохранения, по-своему трудиться, строить, властвовать и молиться. И лишь в меру своей содержательной, качественной, субстанциональной русскости можно стать «наднационально» и «братски» настроенным «всечеловеком». Национально безликий «всечеловек» и «всенарод» не могут ничего сказать другим людям и народам.
Мысль о том, что Россия должна войти в глобальное сообщество и для этого подняться с колен, заставляет власть проводить именно такую политику. Идеал независимости и свободы:, забота о влиянии страны в мире, о ее причастности к ведущим достижениям современной цивилизации занимают сегодня российские власти несравнимо больше, чем радение о сохранении прозападной ориентации.
Во внешней политике вызревают разные сценарии, объединенные желанием России играть значительную роль на мировой сцене, но предполагающие ситуационность выбора приоритетных направлений. Хотелось бы надеяться, что нам удастся избежать изоляционизма, ибо стремление России к могуществу и самостоятельности изначально направлено на вхождение в глобальный мир и в глобальную экономику.
С лидером или без? В политике всегда полезнее идти вместе с лидером, а не против него. Сближение с самой мощной державой современности не может не иметь своих привлекательных сторон. Это сближение способно укрепить позиции России в борьбе с терроризмом. В прошлом союзные связи с Америкой помогли России сохранить Дальний Восток и Восточную Сибирь. Россия как огромная часть мира ощущает эмоциональную, интеллектуальную, эстетическую мощь Запада, где расположены 17 из 20 лучших в мире университетов, где книг издается больше, чем во всем остальном мире, куда направляется львиная доля Нобелевских премий, где расположена передовая наука и сосредоточена мощь информационного пространства в целом. Особенностью современной ситуации является то, что Россия — самая большая «белая» страна, которая теряет свое население, а США — самая большая растущая (на Западе) страна.
Россию с Соединенными Штатами связывает достаточно многое, начиная с преобладания в военно-стратегической сфере.
Особенностью современной ситуации является то, что Россия — самая большая «белая» страна, которая теряет свое население, а США — самая большая растущая (на Западе) страна.
Россию с Соединенными Штатами связывает достаточно многое, начиная с преобладания в военно-стратегической сфере. При этом важно четко понимать, что Москва может осуществить совместно с Вашингтоном, а чего определенно не может. Две страны могут вместе сохранять режим нераспространения ядерного оружия, но Россия не приветствует стратегии предваряющих ударов, наступательных операций типа иракской. Необходимо определить, какие элементы сотрудничества возможны и желательны. Конструктивный диалог необходим ради подтверждения заинтересованности сторон в сохранении ООН, в ядерном нераспространении, в сближении позиций по ряду региональных проблем.
Американские специалисты полагают, что современная международная система построена не вокруг баланса сил, а вокруг американской гегемонии. Привлекательность страны-лидерa создает в России проамериканскую элиту. Для влиятельной гуманитарной и технической российской интеллигенции гуманизм и наука западного лидера имеют принципиальное значение. «Фонд Сороса» (Макартуров, Форда, Наследия, Карнеги и др.) реально помогли десяткам тысяч российских ученых, национальной фундаментальной науке. В то же время становится ясным, что глобализация — это, во многом, и распространение американского влияния, в том числе и культурного.
В начале XXI века все активнее проявляет себя то, что в США получило название soft power — идейно-культурное воздействие на внешний мир. Америка может достичь желаемых результатов в мировой политике вследствие того, что другие страны хотят следовать по ее пути, подражать ей, восхищаются ее ценностями, стремятся подражать ее примеру, достичь уровня процветания и открытости этой страны. Это обстоятельство столь же важно для достижения целей в мировой политике, как и использование вооруженных сил или экономического давления. Необходимо кооптировать народы, а не грубо принуждать их — полагают американские идеологи. Особенно это американское влияние сказывается в России в двух столицах, среди либеральных слоев общества. Но Россией из американского опыта берется не все и не всегда лучшее. А Америка смотрит на Россию перфекционистски (желая исправить) и прагматически (желая использовать). В этом — один из главных источников противоречий между нашими странами.
Таким образом, прогнозируемые американскими аналитиками тенденции российской политики после 2008 года в значительной мере представляются продолжением нынешних. Во внутриполитическом аспекте они являются обращением к модели Московии, во внешнеполитическом — многосторонностью, намерением сохранить хорошие отношения с США, поддерживать и развивать сотрудничество с Китаем и Западной Европой, дабы избежать изоляционизма.
Не поддержанная «новым планом Маршалла» и вернувшаяся к своим давним историческим традициям, Россия на этом пути ищет свою судьбу, в которой бы воплотились многие черты недостроенного ею демократического проекта. Мы имеем дело с национальным способом строительства демократии и поисками достойного места в мире и в глобальной экономике.
существлять гегемонию в современном пестром мире непросто. Государства неравновелики, соответственно разнится степень их влияния. Из примерно 200 современных государств 87 населены менее чем 5 млн. человек, 58 государств насчитывают менее 2,5 млн., а 35 государств — менее полумиллиона. Может ли суверенный атолл Науру с населением 8 тыс. человек быть равным странам с многомиллионным населением? А движение за национальное самоопределение ставит вопрос уже о нескольких тысячах (!) новых субъектов мировой полити
Это дробление ослабляет основную массу государств — кроме самых мощных, которые получают шанс снова войти в воды мировой политики.
Статичная жизнь отдельного человека и человечества в целом закончена. Годы и века стагнации ушли в прошлое. А ведь совсем недавно человечеству понадобилось само понятие прогресс — так монотонно развивалась экономика и все прочие виды человеческой деятельности, что изменения были видны лишь отдельным острым умам. Они-то и придали прогрессу постоянно ускоряющийся характер. Политически мотивированный доступ таких стран, как Япония, Южная Корея и особенно Китай, обрушила окончательно европоцентрический мир.
Через четверть века центр мировой экономической мощи окончательно сместится с Севера и Запада на Юг и Восток, вслед за чем последует перемещение культурного влияния.
Телевизионная «Аль-Джазира» — лишь вершина процесса, который говорит о том, что мир начинает смотреть на основные процессы собственными глазами, а не при помощи средств массовой информации Запада. Фабрика грез у индийского Мумбая имеет все шансы стать самым массовым производителем фильмов, открывая дорогу и другим старым цивилизациям.
По оценке лондонского «Экономиста», США до 2025 г. сохранят свое первенство в мире: 21,1 трлн. дол. против 15,2 трлн. у Китая. Третье место будет занимать Япония (6,7 трлн. дол.), за которой будет следовать Индия — 6,4 трлн… Затем Германия (4,1 трлн.), Британия (3,3 трлн. дол.), — а далее — Россия — 2,7 трлн. дол. (затем Бразилия, Франция, Индонезия, Южная Корея, Италия). Видно очевидное относительное падение Европы. Европейский союз с 25 членами опустится с 31 процента мирового ВВП в 2006 г. до 24 процентов в 2026 году.
Происходящее нынче в мире позволяет говорить об особенном характере перехода от однополярной системы к многополярной. Четверти века, видимо, будет достаточно для возникновения, как минимум, четырех полюсов. Две разделительные линии (Север-Юг и Восток-Запад будут границами между демократиями и автократиями; между странами, устремленными к равновесию силы, и государствами, которые хотят строить геополитику, используя международные институты и международное право.
Соединенным Штатам, при всем их могуществе, не удалось создать такого мирового порядка, который делал бы предпочтительной благожелательную гегемонию и обесценивал бы интерес нескольких очевидных претендентов на владение собственной сферой влияния. В частности, «отношения США в области безопасности с Россией и Китаем не обнадеживают. Обнажились серьезные разногласия с Россией по поводу расширения НАТО, противоракетной обороны, распространения средств массового поражения, каспийской нефти. Очевидны трения с Китаем по поводу Тайваня, Тибета, гражданских прав, средств массового поражения, распространения ядерного оружия, регионального ПРО, шпионажа и экономической политики. Война между НАТО и Сербией, бомбардировка китайского посольства в Белграде и даже концепция «гуманитарной интервенции» усилили существующие противоречия». В мировой эволюции обнажились серьезные противоречия, по многим параметрам не совпадающие с желательным Америке развитием событий.
Реализм требует критически подойти к объединяющим началам и по достоинству оценить факторы разъединения, своекорыстия, эгоистической самососредоточенности государств. Даже адепты глобализации признают, что граждане готовы умереть за свою страну, но не за свою корпорацию. Именно суверенное государство может защитить свою легитимность и влияние, а это значит, что сильные государства постараются отстоять роль региональных центров. Государства, претендующие на «свой полюс», не откажутся от усилий по выходу из-под крыла любого опекуна — таков урок новейшей истории.
Критические умы даже в США приходят к выводу: «Если ни мировое правительство, ни возглавляемая Америкой система обеспечения безопасности не способны дать достойные гарантии, тогда международный мир должен стать предметом совместной ответственности небольшой группы государств, каждое из которых возьмет на себя обязательство поддерживать мир в подведомственном регионе».
Немалое число аналитиков соглашаются с американским политологом П. Тейлором, который видит в будущем «мозаику национальных экономик, остающуюся основой мира вопреки массивной глобализации не в меньшей степени, чем при Адаме Смите и Дэвиде Рикардо». Как пишет видный американский политолог К. Уолте, «всем, кроме жертв близорукости, на горизонте видна многополярность… Более слабые государства системы будут стремиться восстановить баланс, повернуть систему к биполярноеи многополярности».
Аналитики английского журнала «Экономист» считают, что к середине будущего века ситуация будет напоминать существовавшую до начала холодной войны и мощь будет распределена по политической карте мира более равномерно, чем ныне.
Способность обеспечить гарантированный ответный ядерный удар начала служить сдерживающим средством против самых могучих держав. Великий упроститель — ядерное оружие — предлагает крупным государствам шанс возвращения к статусу мировых центров. Формированию многополюсного мира будет содействовать распространение средств массового поражения (СМП), прежде всего ядерного оружия (освобождающего от необходимости в создании дорогостоящих армий и флотов). Политическая структура многополюсного или полицентричного мира будет состоять, полагают многие эксперты, из «автономных центров, обладающих собственной, отчетливо выраженной культурой, имеющих собственный арсенал ядерного оружия и космические системы…. Каждый из центров обзаведется собственной сферой влияния. Это будет вариант, близкий к классическому типу баланса сил». Конкретной реализацией этого процесса является становление трех блоков: Европейского союза, Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА) и восточно азиатской группировки. Скажем, Массачусетский технологический институт предсказывает формирование «трехполюсного мира, основанием которого явятся Япония, Европейский Союз и Соединенные Штаты». Другая группа аналитиков: «Азия, Европа и обе Америки возникнут как региональные экономические блоки соответственно во главе с Японией, Германией и Соединенными Штатами. Остальной мир во все возрастающей степени будет зависеть от этих трех ключевых регионов в плане технологического развития».
Прорицатели многополярного мира видят к середине XXI века сообщество титанов. Канцлер ФРГ Коль говорил в Лувэне в 1996 году о мире трех примерно равных по силам блоков — Соединенные Штаты, Восточная Азия, Европейский союз. «Его (канцлера Коля. — А У.) политические наследники едва ли настроены миролюбивее и дружественнее».
Немалое число аналитиков не верят в наднациональные объединения типа Европейского союза. Они полагают, что к глобальному возвышению, помимо США, пойдут суверенные государства, прежде всего Китай. «Еще четырьмя претендентами на роль великих держав являются: Европа, если она решит отойти от Америки и увеличить вдвое-втрое свои военные расходы на создание вооруженных сил, равных американским; Россия, если китайское давление не бросит ее в объятия Запада; Япония, если она выйдет из-под защиты Америки и готова будет соревноваться с Китаем; и, возможно, Индия».
Ряд футурологов призывают учитывать возрастающую роль Азии в глобальной экономике и особо выделяют Японию, Китай и Индию. В руках этих стран возможности, которые европейский ум еще с трудом постигает. Другая группа футурологов дает шанс ведущим европейским странам. «В очень недалеком будущем, скажем, в течение ближайших 10–20 лет, — пишет американский исследователь К. Уолте, — три политические силы могут вырасти до статуса великих держав — Германия или сформировавшееся Западноевропейское государство, Япония и Китай». Классик современной политологии С. Хантингтон предсказывает выявление трех уровней стран: американская мировая сверхдержава — главные региональные державы (Бразилия, Индия, Южная Африка, Нигерия, Иран, Китай и, возможно, Япония, Россия, Франция, Германия) — второстепенные региональные державы (Аргентина, Пакистан, Южная Корея, Украина, Британия).