О чем никто не пишет в предвыборных программах
«Добыча полезных ископаемых имеет будущее разве что в качестве ресурсного обеспечения Энергетического проекта».
Пожелания «слезть с нефтяной иглы» официально звучали уже лет пятнадцать назад. Одновременно с разговорами, что современная Россия в области технологий отстала не только от современного развитого мира, но и от собственного советского уровня конца восьмидесятых.
Советское понимание научно-технического прогресса было политическим и утилитарным. Логика его выстраивалась просто — с точки зрения военной необходимости. Этой необходимостью объяснялось вложение запредельных средств в любые исследования и производства, востребованные с точки зрения военно-промышленного комплекса.
Советская высокотехнологическая отрасль в своих стартовых показателях пятидесятых в чем-то была на уровне, а в чем-то и превосходила аналогичные иностранные показатели. Но почти все это было секретом, а в космосе обыватель не бывал. Зато на уровне бытовом, «общечеловеческом», технологическое отставание являлось поводом для иронии. Популярность и распространенность западных бытовых приборов, от музыкальных проигрывателей до электрочайников, неизбежно воспринимались как знак наглядной предпочтительности западного мира и образа жизни.
Масштаб несоответствия технологических достижений и реальной жизни приобретал иррациональные формы. Пресловутая конверсия привела к тому, что промышленные мощности ВПК перестали выпускать спутники и переключились на скороварки. Это, конечно, несколько добавило скороварок. Но сами технологии оказались парализованы — мощности ВПК встали, государственные целевые инвестиции закончились, атомные подводные лодки стали распиливать на металлолом, а из некоторых кораблей даже сделали казино. Торжество рынка здесь если и есть, то какое-то совсем незначительное. А с точки зрения политической — конечно, катастрофа.
Заточенный исключительно под нужды ВПК технологический потенциал стал жертвой закрытия идеологического проекта «Советская империя». Но даже сейчас слова о подъеме отечественной науки все равно иллюстрируются сюжетами о возобновлении новых линий производств военной авиации, ракет или атомных подводных лодок. И рейтингами их продаж на рынках третьих стран.
С другой стороны, отставание России компенсируется ощутимым замедлением темпов технологической революции на Западе. Развитие хайтека во всем подобно волчку. Он стабилен, пока быстро вертится. Поэтому высокие технологии нуждаются в постоянной раскрутке (а кто может раскручивать, если не привычная гонка вооружений?. Если они останавливаются в развитии, то неизбежно начинают производить консервы).
Военные потребности советской и американской империй раскрутили волчок до запредельных частот. Сейчас его обороты существенно скромнее. И только незначительная доля военных разработок получила массовое применение в качестве высокоскоростных процессоров или сотовой связи.
Абсолютно везде хайтек развивался в военных интересах. Посмотреть на резюме IBM — буквально все ее проектные разработки были оплачены огромными кредитами военных ведомств (одни только расчеты баллистических траекторий на атлантическом побережье обеспечили развитие нескольких секторов компьютерного бизнеса). Понятно, что и соперничество сверхдержав в освоении космоса основывалось не на желании понять, как поведет себя в невесомости черепаха и не станет ли она разговорчивым мутантом. Конечно, высадка на Луну — это эффектно и символично, но если бы не холодная война, никто не размещал бы миллиардных заказов в космической металлургии.
Чем во многом и объясняется последовавшее падение интереса и откладывание авантюрных планов межпланетных перелетов и заселения космических колоний. С распадом СССР конкуренты такие мегазадачи легко отнесли «на потом», и возобновили такие проекты уже не государства, а частные корпорации, пользуясь новой, более прозрачной средой разработок и принципиально другими современными возможностями производств (это не только про наглядные 3d-принтеры). Хотя при этом государственная НАСА до последнего времени предпочитала сотрудничать с государственным Роскосмосом, а не с Илоном Маском — корпоративный патриотизм чиновников и их противопоставление свободным энтузиастам-изобретателям вообще отдельный разговор…
Возбужденные предвкушения научной фантастики 1960-80х, все они оказались преждевременными и не осуществленными. Темп НТП, прежде внушавший надежды, что жизнь на Земле качественно изменится, показал значения, близкие к никаким. И сюжеты про хайтек-войны в космосе не стали реальностью. В телевизоре сейчас совсем другое. Какая-нибудь война в Ираке малотехнологична, она сплошная серия аркадных перестрелок из оружия, не многим отличающегося от аналогов времен второй мировой войны
С окончанием холодной войны на мир будто свалилась елка с новогодними подарками. Появилось невероятное количество «революционных» инноваций, оккупировавших пространство вокруг и перестроивших ритм, а у многих и смысл жизни. Но продвинутость пейджеров, мр3-плейеров и видеотелефонов в сравнении с базовыми открытиями первой половины ХХ века — минимальна. Однако их изобилие и скорость обновления впечатляют.
Произошел конверсионный выброс косвенной продукции военных производств, которые «там» оказались более конкурентными и маневренными, чем «здесь». Более веселыми и находчивыми. Всей этой революции рингтонов ни за что не случилось бы, если бы военное противостояние восьмидесятых оставалось актуальным.
Дополнительным примером эффективности Запада и российской неэффективности стало психологическое мастерство, с которым обывателю впарили огромное количество вещей, которые ему в общем-то не нужны. Там хайтек грамотно сбросил балласт невостребованных изобретений, в то время как российские коллеги спасовали в условиях хищнического рынка и массового переманивания специалистов в те же Соединенные Штаты. Потому что тема технологий потеряла сиюминутную актуальность, но приобрела долгосрочную основательность. Да и китайские товарищи начали готовиться к запуску орбитальной станции и последующей организации лунной колонии со всей серьезностью и должным космическим размахом.
Такое отставание фатально? Здесь сразу же формируется системное заблуждение. Если в современном мире предполагается действовать по принципам позапрошлого века, то итогом такого развития может стать исключительно гонка к тупику. Может, это и тривиально, но куда как выигрышней ориентироваться не на скорость развития и не на его количественные показатели.
Конечно, не в скорости дело. Если предполагать, что необходимость — в штурмовом развитии национальной промышленности, то получается повтор советской экономической схемы. А для постиндустриального человечества индустриальные маршруты попросту непроходимы. Потому что хайвей и тропа для боевых слонов несовместимы. И хайтек-революции противопоставляется только суета увеличения валового продукта. Классическая автаркия, государство, живущее за счет самообеспечения. Живые примеры — Северная Корея и Туркменистан. Живые, но едва. И едва ли такие уж примеры.
Теоретически можно поставить задачу — развивать полный спектр производств. Задействовать сельское хозяйство, металлургию, нефтедобычу. Для государственного социализма это был единственно возможный путь.
Логика хайтека по определению в другом. Необходимо выделить приоритетный вид действий, способный стать выигрышным во всех смыслах. Успех на этом направлении обеспечивает высокие темпы роста и сбрасывает обузы неприбыльных секторов. Так действовали Япония и Корея. На момент их собственного хайтек-старта они представляли собой несомненные государства третьего мира.
И тогда выясняется, что культурные особенности тех же японцев предполагают наиболее качественное исполнение именно ими микро-деталей и радиоэлементов. Со сборки электроники начинается феноменальное развитие ЮВА. Уже потом выигрышный сектор расширяется за счет приобретения и освоения мировых патентов, создания технологических школ, селекции собственных специалистов. На такой базе строится фабрика собственных инноваций и полный цикл конечных производств, а дальше уже следует вытеснение, агрессивное продвижение на прежнее их поле и даже скупка их активов. Примером тому китайский Huawei, с которым борьба ведется уже правительством США и который вырвался в единоличные лидеры ряда промышленных направлений.
«Единственное главное» — точное вычисление успешного для твоей страны национального мастерства. Потом выясняется, например, что зерно дешевле покупать, а не выращивать, (зато другие страны напротив преуспевают в аграрных технологиях, как Бразилия или Израиль), что копать уголь нерентабельно уже во всех отношениях и проще строить терминалы сжиженного газа. Или осваивать логистику транспортных коммуникаций, как ОАЭ, сделавшие небольшую, но верную ставку в сегодняшней йеменской войне и взявшие под контроль Баб-эль-Мандебский пролив. Или действовать, как Индия, вложившаяся в лунную программу, когда многие о той забыли — благодаря чему индийский Chandrayaan-1 обнаружил в 2009 году запасы влаги на Луне, способные совершенно изменить жизнь на Земле.
Есть государства, вообще ограничившие национальную экономику исключительно банковским сектором. И при этом они способны обеспечивать не просто высокий уровень жизни, но и заставлять инвестировать в свой рост целые блоки других национальных экономик. Доказывая еще раз, что корпоративный способ развития, определение и захват своих высот в общемировом масштабе эффективнее условного «национального» способа.
Да, такая логика действий привычна не для всех. И даже это не единственное препятствие. Другим неизбежно становится неприкрытое, никем не придуманное противодействие предполагаемых конкурентов. В эпоху пиара информационное оружие предоставляет возможность превентивного удара, сравнимого с бомбардировкой (вспомним про Huawei). И это нормально. Просто необходимо понимать, как оно, это оружие, работает. Не заблуждаться по поводу того, что мировые СМИ интересует какая-то там «правда», что есть информационные поводы, созданные не в многоэтажной мотивации, а по чистому велению души.
Благодушие здесь становится большим риском, чем сам риск.
Для начала же, энергетический сектор может считаться той областью, где в последнее столетие аккумулирован наиболее качественный научный и инновационный потенциал России. Добыча полезных ископаемых имеет будущее разве что в качестве ресурсного обеспечения Энергетического проекта. Пока еще актуален уран… В чистом виде она — уже заурядная примета государства третьего мира, не готового к развитию и не имеющего ни единой перспективы завтрашнего дня.
Сергей Дунаев
Читайте больше материалов на нашем сайте