История этой девушки, Насти Ещенко, аспирантки СПбГУ, меня настолько потрясла, что я ловила каждое сообщение о ходе следствия, буквально прилипала к экрану телевизора, когда там мелькал сюжет с места преступления, не говоря уже о самом суде над доцентом Соколовым.
Я представляла, какое горе испытывают ее родители. Они потеряли дочь, их надежду и опору, умницу, красавицу, которую боготворили и благословили на учебу в Санкт-Петербург. Потому, что она хотела учиться на историческом факультете в городе, который сам - история, огромная, многовековая, где ею дышит каждый камень.
Так получилось, что в ее судьбе возник некто. Старый, обрюзгший, соблазнитель и искуситель, этакий "наполеончик" наших дней, на коротеньких ножках. Но разве мало случаев, когда студенты обожают наставников за блестящие знания, ораторское мастерство, научные изыскания. Ничего в этом плохого нет.
Жаль, что подобное чистое и искреннее чувство восхищения к своему, как ей казалось, учителю, привело к таким печальным последствиям. Сотворенным "милейшим", безобидным доцентом, душкой, с реденькими волосиками и грубыми, старческими морщинами на лице.
Когда узнала, что его осудили на 12,5 лет, моему возмущению не было предела: да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!
Сидит сегодня, аля-наполеон в тюрьме и, как видно, ему там неплохо, по крайней мере, безопасно. К тому же, мотает срок весьма плодотворно. Недавно, например, написал книгу "Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти".
Расторопный адвокат тут же разместил сей фолиант на тюремном сайте "Фонтанка". Эти сведения взяты мною из открытых источников. При желании с ними можно ознакомиться.
Это не очередное научное изыскание, в которые немало труда и времени вкладывали его студенты, в том числе и юная аспирантка Анастасия Ещенко. Сие повествование о себе, любимом, о том, как он много сделал для увековечивания памяти о величайшем из величайших - Наполеоне. Пламенный взор российского историка был направлен именно на него, идола, которому подражал, военные кампании которого с помощью исторических реконструкций, воссоздавал.
Бонапартист Соколов и окружение себе соответствующее подбирал, преданное, словно вымуштрованное войско.
Об этом и пишет взахлеб в своем, отнюдь, не покаянном повествовании. И как только нашел время для писательства в своем плотном тюремном графике? Вот что значит, не валить лес в тайге суровой. Или ему за какие-то особые заслуги создали лояльные для творчества условия? А куда смотрят другие сидельцы, "паханы"? Или он и им навешал на уши исторической лапши и они млеют по вечерам от его красноречия, натренированного годами.
Хорошо устроился. Кормят, поят, письменными принадлежностями снабжают. За такой срок можно накропать тома воспоминаний о своей бурной жизни, оставить, так сказать, "мокрое" пятно в так любимой им истории.
Восторженными рассказами о проводимых в России, во Франции, в Польше исторических реконструкциях, читателя особо не зацепишь. Это на любителя, даже если для пущей вящести припомнив, сколько пошло сукна и пуговиц на пошив камзолов и треуголок.
Крутенек, судя по воспоминаниям, был вдохновитель перетряхивания прошлого. Требовал у местных властей для достоверности вырубить лес для "дислокации" потешных войск, или, пусть временного, переноса линии электропередач, которая смазывала воссоздаваемую картину старины глубокой.
Немало страниц посвятил Соколов дружбе с еще одним персонажем, как две капли воды "похожим" на Наполеона. Никогда не забуду, как его тащили на унитазе в каталажку, Батурине.
Щедр был меценат, оплачивая реверансы идолопоклонника французскому выскочке. Даже меч подарил, бесценный, из личной батуринской коллекции. Соколов пишет, что в пылу "сражения" он потерял от него какую-то деталь, но даритель его успокоил, дескать, ничего, бывает...
Воспоминания о былом коснулись и любовной лирики большого охотника до молоденьких и хорошеньких. Подробно, в хронологическом порядке он описывает свои похождения. Читая отрывки из его жизнеописания, понимаешь, что создатель пронес мимо него писательский дар. Даже о тех, кого он якобы любил, думаю, что это чувство ему неведомо, пишет скучно, как хроникер.
А что же о главном? О своей невинной жертве? Хотя бы написал покаянные слова, что, дескать, молится, не разгибаясь, о спасении своей души, о прощении, упокоении той, которая так долго была рядом.
Ничего подобного. О своем деянии упоминает сухо, без подробностей. Дескать, он этого не хотел и даже не планировал. Ещенко была ему нужна как помощница, она должна была собрать материал для доклада... Но довела его до безрассудства своей ревностью, антипатией к его детям, истериками. И скромно не упоминает о главной причине своей звериной ярости - желании Анастасии порвать с добровольным рабством, уйти навсегда и из этой квартиры, и от своего повелителя, которому нужно было служить покорно, безмолвно, послушно, не задавая лишних вопросов.
Знаете, что удивило после прочтения нескольких отрывков из написанного? Что мемуарист вообще не считает себя виноватым. Ни перед кем не кается, ни у кого не просит прощения. Он, вроде, как сам пострадавший, ведь его просто довели до такого состояния...
Такой не изведет себя муками совести, не сядет на хлеб и воду, чтобы, как схимник, молиться и просить у Бога и ушедшей прощения. По окончании срока не уйдет в монастырь, от всего мирского, суетного, не станет затворником...
Наоборот, мне кажется, его адвокаты сделают все возможное, чтобы по надуманным причинам скостить срок отсидки Соколова.
Ваша Моя газета.
До встречи. Пока.