Последние несколько лет каждое лето проходят торжественные похороны российского бизнеса. В медиапространство вносят чудесный агитационный гроб с данными Высшей школы экономики (ВШЭ) по числу закрывшихся в России компаний и обсуждают, как пандемия, крымский конфликт, протесты и прочее плохо влияют на предпринимательскую активность.
Этот год не стал исключением. В июле опубликовано исследование «Эффекты пандемии для отраслей и регионов» Института статистических исследований и экономики знаний (ИСИЭЗ) НИУ ВШЭ, анализирующее влияние коронакризиса на предпринимательскую активность в 75 отраслях и 85 субъектах РФ.
Цифры впечатляют. За 2020 год в России прекратили свою деятельность 533 тыс. организаций (более полумиллиона!), тогда как создано было всего 225 тыс. юридических лиц, что дает безвозвратную убыль в 308 тыс. компаний. Исходя из убыли компаний в секторах и регионах РФ, ИСИЭЗ НИУ ВШЭ рассчитывает для них индекс предпринимательской активности.
Более того, этот тренд продолжается уже давно. Начиная с 2015 года Россия каждый год лишается сотен тысяч организаций. По данным ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, за последние 6 лет убыль компаний составила 1,6 млн. Повторю прописью: один миллион шестьсот тысяч компаний. Индекс предпринимательской активности соответственно плохеет год от года.
Речь только об юрлицах, не об индивидуальных предпринимателях. Если предположить, что в среднем в компании работали хотя бы 5 человек, то мы получим 8 миллионов безработных за 6 лет. Каждый 17-й житель России, включая стариков и детей, или каждый 11-й россиянин трудоспособного возраста.
Это настолько много, что возникают сомнения.
Сомнения и разночтения
Действительно, данные Единого реестра субъектов малого и среднего предпринимательства, который ведется Федеральной налоговой службой, дают совершенно иные цифры. За 2020 год число юридических лиц снизилось на 157 тыс. Разница в 2 раза. Почему так?
Более того, если обратиться к данным за прошлые годы, то картина вообще меняется. С 2016 года (когда был запущен Единый реестр МСП) в России число предпринимательских юрлиц снизилось с 2,594 млн до 2,371 млн, что составляет 200 тыс., а никак не 1 млн 600 тыс. Тут разница уже в 8 раз. К тому же, отсутствует и ежегодный тренд по потере юрлиц. В 2016-м и 2017-м их число росло, доходя на пике значения почти до 3 млн компаний.
В своих исследованиях ИСИЭЗ НИУ ВШЭ базируется на информации базы данных «СПАРК-Интерфакс» о действующих и ликвидированных в 2015–2020 гг. российских организациях, сгруппированных в 75 классов (двухзначных кодов) ОКВЭД. И уже исходя из них рассчитывает индекс предпринимательской активности в отраслях и регионах РФ.
В свою очередь, Единый реестр МСП, как отмечалось, ведется ФНС. Сведения туда поступают автоматически, без участия предпринимателей. Отметим, что доля крупного бизнеса в стране не более 1–1,5% от общего числа (примерно 80 тыс. компаний (по данным доклада президенту РФ уполномоченного при президенте РФ). Таким образом, данные реестра МСП отражают состояние дел у 99% субъектов предпринимательской деятельности в стране. И крайне сильно расходятся с данными, представляемыми в ежегодном докладе ИСИЭЗ ВШЭ.
Причины расхождений
Почему? Дело в двух моментах.
Во-первых, в Едином реестре МСП не отображаются экономически неактивные компании. Если компания не представляет сведения о среднесписочной численности работников и налоговую отчетность, то ФНС просто не внесет ее в реестр.
Во-вторых, некоммерческая организация, унитарное муниципальное или государственное учреждение, а также все бюджетные учреждения не являются субъектами малого и среднего бизнеса. Соответственно, в Реестр МСП они не попадают. Зато, поскольку являются юрлицами, попадают в статистику Росстата и Минюста. Да, в этих организациях также работают люди. И они даже местами генерируют прибыль. Но судить по их количеству о состоянии бизнеса в стране было бы категорически неверно.
Вот, собственно, главное отличие реестра Росстата, данными которого оперируют система «СПАРК-Интерфакс» и, в свою очередь, Институт статистических исследований и научных знаний ВШЭ. На оценку общего числа юридических лиц просто невозможно ориентироваться как на серьезный экономический показатель.
На самом деле мы видим не падение предпринимательской активности на протяжении 6 лет, а оптимизацию управления бюджетными учреждениями, как то: укрупнение парков, библиотек, музеев, школ, больниц и т. д., оптимизацию управления государственным и муниципальным имуществом – сокращение и укрупнение ГУП и МУП, сворачивание активности НКО в России. И целый ряд других процессов, никак не связанных с предпринимательской активностью.
Мы видим, как из-за использования нерелевантных статистических систем проистекает методологическая ошибка, а из нее, в свою очередь, множество других. Из-за чего невозможно считать Индекс предпринимательской активности реальным экономическим индикатором. Очень странно судить о предпринимательской активности по сокращенным (а точнее – объединенным) библиотекам, больницам и театрам, а также нефункционирующим компаниям, которые числятся исключительно на бумаге.
К слову, ровно поэтому неверно считать изменение числа компаний на начало года. Дело в том, что Единый реестр МСП был запущен в августе 2016 года и исторически сложилось, что глобальное обновление данных в нем происходит в августе каждого года, а не в январе. Поэтому и динамику числа компаний надо отслеживать по данным на 1 августа каждого года.
Что же на самом деле происходит с бизнесом в России? Обратимся к данным Единого реестра.
Как на самом деле
Дела, конечно, обстоят не радужно. Именно сейчас (начиная с августа 2020 года), действительно, происходит серьезное падение общей численности юрлиц. С 1 июля 2020 года до 1 июля 2021-го их число снизилось даже больше, чем считает ИСИЭЗ НИУ ВШЭ (выбыло 320 тыс. компаний).
При этом мы видим два крупных падения. Август 2020 года – обновление реестра – выбыли 240 тыс. юрлиц. Потом было небольшое восстановление и снова падение (на 170 тыс.) в июле 2021 года, что, очевидно, связано с окончанием моратория на банкротства.
Если углубляться в детали, то окажется, что число средних компаний в 2020 году даже выросло – с 16 770 до 17 550, примерно на 4%. Львиная доля (310 тыс. компаний) – это микробизнес (минус 310 тыс. юрлиц), тогда как в малом бизнесе (минус 10 тыс. юрлиц) дела не столь плохи.
Сократилось и число индивидуальных предпринимателей, которых исследование ИСИЭЗ НИУ ВШЭ почему-то игнорирует. Правда, не на 350 тыс., по данным «СПАРК-Интерфакс», а всего на 86 тыс. Это расхождение, очевидно, связано с тем, что в Единый реестр МСП попадают только экономически активные предприниматели.
Если брать период с 2016 года, то число ИП даже прибавилось в абсолютном выражении. В 2016 году в реестр МСП попали 2,929 млн ИП, а на конец 2020-го в нем числились 3,388 млн ИП. Сокращаться их число стало только последние 2 года. И это связано даже не столько с коронакризисом, сколько с закрытием ИП без работников, для которых существенно выгоднее стало числиться самозанятыми. Сказалась и отмена ЕНВД. В принципе резкие колебания численности ИП были в 2012–2013 годах и в 2019–2020 годах, что прямо связано с налоговыми новшествами – повышением социальных страховых взносов и отменой ЕНВД.
Но по динамике числа юрлиц в Едином реестре МСП сразу видно, что текущий кризис не носит долгосрочного характера и жестко привязан к времени возникновения пандемии и введения ограничительных мер в 2020 году. Если же взять такой показатель, как общее число работников, занятых в секторе МСП, то мы увидим, что на фоне закрытия сотен тысяч компаний и ИП в 2020–2021 годах оно выросло! За 2020 год в секторе прибавилось 170 тыс. работников (50 тыс. у юрлиц и 120 тыс. у ИП). Согласитесь, это не самый кризисный показатель.
Что в итоге
Итак, о чем нам говорит статистика прироста и убыли компаний и ИП Единого реестра МСП?
Очевидно, что микробизнес хуже всего перенес пандемию в силу отсутствия финансовой подушки безопасности. Убыль в нем составила порядка 15% компаний. Уже в малом бизнесе выбыло всего порядка 5% компаний, а число средних компаний даже выросло.
Если брать 5-летний отрезок, то мы видим определенную стагнацию, которая в реальности началась в конце 2013 года, мы видим коронакризис 2020–2021 гг. Но длительной рецессии, о которой говорит ВШЭ, мы не видим. Очень грустно, что такое солидное заведение не может адекватно оперировать статистическими данными. Остается надеяться, что в обозримом будущем методология исследований ИСИНЗ ВШЭ будет сменена.