Позвольте представиться, меня зовут Роман Станиславович. Я люблю этот парк, с ним многое в моей жизни связано. Я часто прихожу сюда, сажусь именно на эту скамью и рассказываю истории из своей жизни.
Конечно, скамья была совсем не такой шестьдесят лет назад. Вернее, это вовсе была не скамья, а поваленное дерево. Я в тот день был с мамой...
— Ромочка, милый, посиди тут, хорошо? Мне надо с папой поговорить. Я быстро.
— Я тоже хочу к папе!
— Нет, тебе нельзя, ты же знаешь, что у папы серьезная работа! И он очень занят. Я ненадолго...
— Маааам!
— А завтра мы поедем к тете Вере в деревню. На настоящем паровозе поедем, хорошо?
— Ладно. И пирог с вязигой спечешь, уговор?
— Испеку, испеку, уговор!
Мама потрепала меня по голове и ушла. А я остался в парке, в незнакомом городе, который так меня пугал, а впоследствии станет мне так дорог. Смеркалось. Мама не возвращалась. Я запомнил эту часть парка в деталях, поскольку провел там весь день с раннего утра до позднего вечера. В то неспокойное послевоенное время парки закрывали на ночь. Меня обнаружили спящим возле этого дерева, удивительно, что вообще заметили. Позже мне сказали, что мама моя погибла, бросившись с моста в реку, а меня сдадут в детдом, если не найдутся родственники. Разыскали моего отца, который давно имел другую семью. Он занимал хороший пост, но помочь моей матери, снова беременной от него, не захотел. Меня по его указанию отвезли к дальней родственнице в деревню, и то после того, как нашли меня, лет трех от роду, спящего в парке. А после и тело моей бедной матери.
Так я оказался в деревне. Там, среди полей и лугов прошли самые лучшие, хотя и голодные годы моей жизни...
— Ромка, сорванец, где тебя черти носят, а?! Уж и Петька, и Колька, все по домам разошлись, а ты всё по чужим садам лазаешь? Уж я тебе!
Я привычно увернулся от хворостины и вбежал во двор. Живот постоянно болел от зеленых яблок, огурцов и неспелых слив, сорванных в чужом саду. Кормить меня никто не собирался, летом пацан в деревне мог прокормиться сам. А тем более лишний рот в большой семье. Я лежал на печи, рядом сопели мои младшие неродные братья и сестры, но думал я о том, что соседскому Витьке завтра нужно набить морду, чтобы не слишком задавался! Об учебе я тогда не думал вовсе. Все мысли часто сводились к тому, где бы и чем бы набить брюхо. И я так и остался бы полуграмотной шпаной, если бы не Вика...
— Мальчик, подойди сюда! — командным голосом сказала Вика, увидев меня впервые.
Я подошёл.
— Ты разбираешься в механике? Почему мотор не завелся? Что тут заклинило?
Она заглядывала в приоткрытый мотор трактора, который стоял на краю поля, в сердцах брошенный трактористом.
Я, робея, не перед девчонкой, конечно, пусть и городской, а думая, что со мной будет, если меня тут застукает тракторист дядя Миша, подошёл ближе. Заглянул ей через плечо. Я техникой никогда не интересовался, но спасовать перед девчонкой не хотел. Ткнул в мотор наугад. В какую-то кривую железяку.
— Вот это.
Она удивлённо посмотрела на меня.
— Верно, молодец. А ты и правда разбираешься.
Я выпятил тощую грудь колесом.
— Спрашиваешь! Мы ж деревенские, нам полагается!
Так завязалась наша дружба. Вика прожила в нашей деревне всё лето, а на учебный год уехала в Ленинград. Я весь год ходил хвостом за дядей Мишей, клянчил, чтобы он научил меня всему, что знает. Но с дядей Мишей было сложно. Когда он был трезвый, к нему лучше было не подходить, а когда был выпивши, подходить к нему было бесполезно. Но за этот год я частично сам, частично с его редкой помощью почти полностью изучил устройство двигателя.
На следующее лето Вика приехала снова. Мы уже могли болтать не только о глупостях. Мы обсуждали будущее. Вика верила, что у меня талант к технике, я тоже поверил. Но чтобы учиться, нужно было ехать из деревни в город, а ехать мне было некуда и не на что. Вика сказала, что поговорит с отцом, попросит его разрешить мне пожить у них, пока идут экзамены в техникум. Так у меня появилась мечта. Поехать учиться. Да не куда-нибудь, а в Ленинград! Самый красивый город на земле.
Поступать было очень страшно. Но ещё страшнее было прийти в своей поношенной одежде к Вике домой. Я так робел, что решил уже никуда не идти, а ночевать на вокзале. Но меня выпроводил милиционер, и мне пришлось пойти в город.
Приняли меня очень хорошо, накормили с дороги. Такой еды я в деревне не пробовал. От этого я засмущался ещё больше.
На экзаменах я вполне прилично рассказал то, что знал об устройстве мотора, на слабую тройку сдал математику. А вот русский завалил. Моя мечта учиться в техникуме, жить в общежитии, растаяла как дым. Но сердобольная учительница, принимавшая у меня русский язык, увидела меня в коридоре и посоветовала пойти в военно-техническое училище. Там экзамены ещё не прошли, документы мои приняли, сказали, что если я завалил только русский, то сюда пройду. И велели найти жильё до сентября, ведь ехать обратно мне было не на что. А общежитие полагалось только учащимся, а не поступающим.
Я прожил у Вики почти два месяца. Её родители распрашивали меня, кто мой отец, но я до сих пор не мог простить ему смерть матери и не хотел его видеть, поэтому соврал, что не знаю. И вот настал день, когда я должен был идти в общежитие. Викин отец пожал мне руку и поздравил с началом взрослой жизни. Именно этого человека я считал своим наставником в жизни, а не родного отца.
И в этом же парке мы впервые прощались...
Стоял сентябрь. Я вернулся в Ленинград на следующий курс. Все лето я провел в строительном отряде, шабашил как мог. Вырос, загорел, раздался в плечах.
Вика позвала меня в парк погулять, поговорить, но я почему-то не обрадовался, а маялся, словно предчувствуя беду.
— Рома, ты — мой друг и твое мнение мне очень важно. Скажи, мне выходить за него замуж или нет? Мать говорит, это блестящая партия и давит всеми этими мещанскими ценностями. Отец говорит, думай сама. А я не знаю...
Впервые я видел Вику в такой растерянности. Всегда собранная, целеустремлённая, точно знающая, что ей нужно, сегодня она смотрела на меня огромными серыми глазами, а я сидел как дурень, не зная как сказать ей, что выйти за него замуж было бы самой ужасной мыслью. Наконец, я встал, что-то промямлил, повернулся и пошёл прочь.
— Ромка, подожди!
Она подбежала ко мне, заглянула в глаза.
— Ты что, обиделся?
И тогда у меня закружилась голова, и я поцеловал её так, что этот поцелуй объяснил ей всё. Поцеловал и бросился бежать. Я провел бессонную ночь, а рано утром пошёл в военкомат. Там не попросил, а потребовал забрать меня в армию. Мне было наплевать на незаконченное образование, на друзей, на весь свет. Моя первая и самая главная в жизни любовь обернулась горьким разочарованием.
Как я думал, мы расстались навсегда...
Продолжение следует.
Поставьте, пожалуйста, 👍 и подпишитесь. 😊 Спасибо!