Можно сказать, что Смоленское сражение подобно, как говорится, «чуду на Марне», когда немцы шли, шли до Москвы, остаётся всего ничего и немцы вдруг останавливаются. И интерес к Смоленскому сражению присутствует в мировой историографии, например, одна из книг американского автора, в которой он очень подробно разбирал Смоленское сражение. Понятно, что я умолчу название книги и имя автора, не хочу никому делать рекламу.
Именно под Смоленском произошла, во-первых—остановка вермахта, а во-вторых—смена стратегии «Барбароссы», когда Гитлер одну за другой выпускал директивы, которые разворачивали немецкие войска в сторону флангов. Хотя в начале июля 1941 года Гальдер записывал в дневнике, что сейчас дело пойдёт о захвате промышленности и разгром России—дело решённое. Действительно, «зияла» огромная «дыра» вместо окружённых трёх армий Западного фронта и путь на Москву через Смоленск был открыт. Оценка Гальдера—это оценка с самого «верха» и, естественно, она возможно отставала немного от реалий «внизу». Но на тот момент ситуация действительно выглядела катастрофически.
На тот момент выдвигались из внутренних округов советские армии—20-я и 22-я, то есть с Урала и из Орловского округа. Ввиду того, что Юго-Западный фронт более-менее держался, 19-ю армию из Северо-Кавказского округа и 16-ю армию с Забайкалья «развернули» на север, для того, чтобы занять позиции в районе Витебска, Орши, «накачивали» это Западное направление силами и всё равно дела обстояли плохо. Иногда говорят о том, что этот второй стратегический эшелон—это советский «хитрый» план. Конечно, это никакой не «хитрый» план, поскольку «выстраивание в нитку», то есть, также, как на границе, стояли дивизии внутренних округов, оно сводило задачи немцев к предыдущим.
Достаточно привести один пример—186-я стрелковая дивизия, приехавшая с 22-й армией, на подступах к Витебску занимала фронт в 45 километров, что в три раза превосходит плотность по Уставу. И шансов удержаться под ударами немецких механизированных соединений практически не было. И так наблюдалось везде. И точно так же, как немцы «смели» приграничные дивизии, могли «смести» дивизии армий внутренних округов и единственным советским преимуществом, правда не везде это работало, была отмобилизованность, то есть, они успевали получать призывников, автотранспорт, лошадей, но это не сильно улучшало ситуацию, потому что имелся всё тот же широкий фронт. Хотя ради справедливости надо сказать, что некоторые дивизии, участвовавшие в Смоленском сражении, оказывались укомплектованными уже по штату. Если в Приграничном сражении не существует ни одной советской дивизии, которая бы имела штатную численность личного состава и автотранспорта, то в Смоленском сражении такие советские дивизии всё же были.
И выстраивается эта линия армий внутренних округов. Где-то впереди на западе двигаются немецкие механизированные соединения. В этот момент в командование Западным фронтом вступает Нарком обороны Тимошенко и первым его решением стало броском вперёд, таким вот «танковым мечом», попытаться ударить по немецкому моторизованному корпусу на подступах к Витебску.
На самом деле, на тот момент у командования Западного фронта уже был более-менее внятный план. Были так называемые «Смоленские ворота», где река Днепр поворачивает на восток и уже не является препятствием для движения на восток, и в этих воротах, примерно между Витебском и Оршей, оборонялась 20-я советская армия, армия из внутренних округов, поставила минные поля, окопалась и сзади неё находилось два механизированных корпуса—5-й и 7-й. Один—«элитный», из Московского округа, другой из 16-й советской армии, из Забайкалья и переброшен с Украины. И эти два корпуса, в принципе, уже были готовы к тому, чтобы «подпирать» фронт контрударами, то есть вроде бы нормальное решение. Есть оборона, и «подпорки» к ней, где-то немцы прорвались, мы наносим контрудар.
И Тимошенко этот внятный, в принципе, план рушит. Говорит, «давайте-ка мы выскакиваем из 20-й армии и кидаемся вперёд, попытаемся разгромить немецкие механизированные части». И это привело к контрудару, который в истории получил название—контрудар в районе Сенно-Лепель. Это сражение двух механизированных соединений, с одной стороны—советских, с другой стороны—немецких. И эти два мехкорпуса—5-й и 7-й, они уже были хорошо укомплектованы автотранспортом. Достаточно сказать, что в «элитном» 7-м мехкорпусе, в 14-й дивизии служил сын Сталина.
Вообще, эта «элита» из Московского военного округа потом составила штаб Рокоссовского, с которым он, можно сказать, дошёл до конца 1944 года. Несмотря на то, что до войны эти два мехкорпуса вооружались только лёгкими танками, сразу, практически с заводов, им дали несколько десятков КВ и Т-34. В принципе у них было «ударное ядро», которым они могли таранить немецкую оборону и пытаться «облегчить жизнь» своим лёгким танкам, потому что советские лёгкие танки в реалиях 1941 года могли, что называется, «пробить» немецкую противотанковую оборону с большим трудом и с большими потерями. И идёт контрудар по немцам, сразу же начинаются подрывы на собственных минных полях, потому что построили оборону, её собирались «подпирать», а тут через неё надо было идти вперёд.. Естественно, начались проблемы с применением механизированных войск. Например, одна из советских танковых дивизий 5-го мехкорпуса строилась в один эшелон—танковый полк, танковый полк и мотострелковый полк. В результате танковые полки шли без поддержки пехоты. Артиллерия отстала, по ней начала «долбить» немецкая авиация. Потом на допросе в немецком плену Яков Джугашвили скажет : «Я больше боялся не на позициях стоять под угрозой контрбатарейного огня врага, а на марше, под ударами «Штук» ». Естественно, прозвучало это в переводе, но тем не менее—удары пикирующих бомбардировщиков. В итоге, этот контрудар выразился, к сожалению, в «избиение» двух мехкорпусов. Оказавшись один на один с немцами, которые были сильнее в артиллерийском и пехотном отношении, они понесли очень тяжёлые потери. И есть даже рассказ о том, что мимо череды сгоревших танков гнали советских военнопленных, чтобы показать им, что видите, эти танки, которые вы видели на параде до войны, вот что с ними стало. В плен попал Яков Джугашвили и немало людей из состава двух мехкорпусов, они были обескровлены. План Тимошенко рухнул, то есть, вроде бы могли добиться чего-то, но не добились. Кроме того, немцы пробили оборону той самой 186-й стрелковой дивизии, которая занимала фронт в 45 километров, ворвались в Витебск, захватили мост и начали развивать наступление дальше. То есть, рушился уже следующий фронт, причём, надо сказать, что немцы, располагая механизированными соединениями, в которых были и артиллерия и инженерная поддержка, танковая группа Гудериана с ходу, с форсированием Днепра, двинулась дальше на восток. Единственным таким утешением, на тот момент, было то, что когда немцы попытались в лоб взять Могилёв, это не получилось.
Это танковое сражение было южнее Орши, то есть, если Сенно-Лепель, это севернее Орши, в этом пространстве «Смоленских ворот», то на другом направлении, где наступали соединения 2-й танковой группы, то есть Сенно-Лепель—это в основном противостояние с 39-м корпусом Гота. 3-я немецкая танковая дивизия на Буйническом поле, подрывы на советских минных полях, отстрел немецких танков советскими противотанковыми пушками, здесь действовал полк полковника Кутепова, который стал прототипом Серпилина в «Живых и мёртвых»(Симонов на самом деле побывал в Могилёве незадолго, как тот был окружён и успел поснимать и, надо сказать, его фотокорреспондент проявил большую храбрость, потому что он практически пошёл на «ничейную» полосу и там фотографировал немецкие танки, в общем был у немцев на глазах). И эта неприятность для немцев была тактической, они понесли потери, но, тем не менее, в целом, танковая группа Гудериана форсирует Днепр БЕЗ ПОДДЕРЖКИ ПЕХОТЫ, то есть у них имелась мотопехота, артиллерия, мостовые колонны. Они пересекают Днепр и несутся дальше вперёд к следующей цели—Смоленску. 16 июля 1941 года немцы врываются с ходу в Смоленск, в городе на тот момент находилось примерно 2 000 человек и удержать город под натиском немецких механизированных частей не удалось, и Смоленск, как транспортный узел , был потерян.
Ещё один бросок идёт на Ельню. В районе Ельни находился ещё один эшелон обороны, то есть немцы прорывают тех, кто находится на Днепре, идут дальше, наталкиваются на 24-ю армию под Ельней, причём под Ельней выкопали противотанковый ров, но шла железная дорога через Ельню на Смоленск. Естественно, прерывать движение поездов не стали и как раз по этому железнодорожному полотну немцы преодолевают этот противотанковый ров и врываются в Ельню, причём их недооценили, сказали, что два батальона, на самом деле была полновесная дивизия. И ситуация ещё больше скатывается к катастрофе. Мало того, что не удержали рубеж на меридиане Витебск-Орша, так ещё и начал «сыпаться» следующий эшелон. Всё раз за разом «сыпется»—Смоленск потеряли, Ельню потеряли, немцы идут к Ярцево, перерезают линии снабжения тех войск, которые находятся в районе Смоленска, и даже западнее. То есть, фактически формируется новый «котёл». Две немецкие танковые группы, вот как они сомкнулись и окружили в районе Минска, также они снова пошли на смыкание в районе Ярцево.
Всё это происходило в течение двух недель. Движение на восток после окружения минской группировки, движение 2-й и 3-й танковых групп, оно заняло примерно две недели до Смоленска. Причём немцы с самого начала были нацелены на то, чтобы двигаться дальше. И если смотреть на ситуацию со стороны противника, то этот бросок в сторону Смоленска, просматривался как оптимальная стратегия, то есть, не обязательно было смыкать «котёл» под Минском, можно было двигаться дальше, и Гудериан стремился двигаться дальше, через Березину, через Борисов. В Борисове немцев попытались задержать сводные части и «элитная» Московская Пролетарская мотострелковая дивизия, которой командовал Крейзер, кстати, этнический немец. Но, тем не менее, несмотря на возможные подозрения, он вёл себя храбро, получил звание Героя Советского Союза, но сбить «спесь» с немцев и остановить их под Борисовым всё же на тот момент для этой дивизии было нерешаемой задачей.
Немцы двинулись дальше. То есть 1-й МСД удалось чуть-чуть задержать их, чтобы он не сразу ударили во фланг двум «несчастным» 5-му и 7-му мехкорпусам. Потому что реально получилось так, что эти два советских мехкорпуса сцепились с противником из двух танковых групп—и с 3-й Гота и с 2-й Гудериана, и шансов отбиться практически не было, в том числе из-за численности личного состава. Численность личного состава двух мехкорпусов уступала противнику, поэтому, поэтому формально, несмотря на большое количество танков, шансов добиться тех задач, которые им поставил Тимошенко, у них не было изначально. И в целом эта идея «выскочить вперёд» и нанести поражение противнику—была сильной переоценкой своих собственных сил. В этой конкретной ситуации первый шаг нового командующего фронтом трудно назвать оптимальным, поскольку как «пожарная команда» мехкорпус, при том, что его сильно «раздёргивали» и понятно, что, как только 7-й мехкорпус приехал на фронт, из него изъяли сколько-то танков для обороны Витебска, сколько-то в другое место, началось это «растаскивание», вполне традиционное для 1941 года, да и на самом деле не только для 1941 года, но использование этого мехкорпуса, как средства «подпирания» фронта, оно могло бы выручить ту же 186-ю стрелковую дивизию, поскольку начинает «рассыпаться» её фронт, через Витебск, по хорошим дорогам, могли бы выдвинуть дивизию, где служил Джугашвили и как-то сдержать противника, не позволяя ему столь стремительно «обваливать» фронт. Но, тем не менее, выбрали другую стратегию. Да, у них был неприятный противник, в том числе и воздушный. Дело в том, что контрудар под Лепелем попал под атаки 8-го немецкого авиакорпуса и процент потерь танков от немецкой авиации был довольно высоким.
И ситуация выглядит как ещё более углубляющийся кризис. Действительно, контрударом под Лепелем дело не ограничилось. 22-я советская армия очень крепко стояла в Полоцком Уре, один из УРов «линии Сталина», в хорошем состоянии постройки, то есть вообще говоря, «линия Сталина» имела большие бреши. Полоцкому направлению повезло в том плане, что здесь был нормально отстроенный укрепрайон, сооружения с танковыми башнями. Хотя на тех бойцов, которые сели на эти укрепления, они были растянуты по фронту, как и везде, а ещё одним моментом был моральный, когда через их позиции «перекатывалось» множество людей из разбитых частей, которые говорили «где остальные, я не знаю, нас разбили». И эта непрерывная череда людей, идущих, бредущих, а иной раз и без оружия—это производило тягостное впечатление. Стоит заметить, что именно в эти дни стали стихийно формироваться заградительные отряды. Первый документально зафиксированный заградительный отряд—отряд интенданта Маслова, Толочинский гарнизон. И надо сказать, что он очень хорошо взялся за дело, несмотря на то, что интендант был человеком «очень далёким» от передовой. Он, во-первых, останавливал бредущих и сколачивал из них отряды. Во-вторых, он аккуратно взорвал все мосты в окрестности и немцы жаловались—«мы вышли в район, где все мосты взорваны». До этого они шли, мост где-то взорван, где-то захвачен, а тут-то тотальный подрыв всего, что перекинуто через овраги и ручьи, то есть некий эффект от действия отряда Маслова имелся, причём был замечен противником.
Достаточно известный эпизод—это контрудар так называемого «Чёрного корпуса», опять же это такая легенда, причём легенда, пришедшая к нам из немецких данных. А так, действительно, это был контрудар советской 21-й армии, который был такой «домашней заготовкой» Западного фронта, не всякий контрудар во фланг приносит нужный результат, потому что, с одной стороны, да, «обнажился» фланг немцев, надо по нему ударить, но немцы уже успевали подтягивать пехоту. И, кроме того, удар 21-й армии пришёлся по тем войскам, которые уже назначили прикрывать этот фланг, то есть основная часть немецких моторизованных соединений ушла дальше, на Могилёвское направление, в сторону Ельни, Рославля, то есть они двигались уже дальше. И этот контрудар корпуса Петровского, несмотря на первоначальный успех, он не сковывал этих самых главных и опасных противников. Он ударил, например, по 1-й кавалерийской дивизии, единственной в вермахте на тот момент кавалерийской дивизии, которая в принципе была ездящей пехотой и по теории применения и по факту. Сразу успели подтянуться пехотные полки и контрудар «завяз», именно в силу того, что он последовал не там, где можно было действительно заставить немцев принимать контрмеры и, самое главное, останавливать эту «железную массу», которая продолжала двигаться на восток. Так или иначе корпус Петровского немцы заметили. Немцы говорили, что «русские обнаглели, наносят контрудары» и вкупе с Полоцким Уром—это были частные успехи на флангах. Но подчеркну, всё же ЧАСТНЫЕ, потому что они не сдерживали основную массу подвижных соединений двух танковых групп. На тот момент, в период Смоленского сражения, немцы приняли решение о формировании танковой армии. Танковые группы—это были такие промежуточные структуры, слишком «толстый» корпус или недоармия, и формируется 4-я танковая армия, которую возглавил Клюге, которая объединяла две танковые группы, вырвавшиеся вперёд. На самом деле, это была страшная головная боль для Клюге, поскольку ему нужно было с двумя харизматиками как-то строить отношения. Герман Гот был ещё более-менее управляемым человеком, а Гудериан—это была просто катастрофа для любого, кто оказывался над ним в качестве командующего, то есть это была такая «звезда», не сказать, что с элементами истеричности, но то, что через некоторое время Клюге слёг с плохим самочувствием, удивления не вызывает. Но, так или иначе, имелась структура, которая объединяла всех тех, кто должен был «перемалывать» второй стратегический эшелон и двигаться дальше на Москву.
Имевшиеся дальше в глубине силы, уже в районе Белого, практически на подступах к Ржеву, то есть ещё дальше в глубине России, даже не в Белоруссии, они копали окопы и никаких шансов, что они удержат свои позиции, когда «съедят» 20-ю и 16-ю советские армии в Смоленском «котле» и в районе Могилёва, не было. Потому что этот рывок вперёд немцами, он одновременно привёл к охвату Могилёва. Хотя Могилёв, опять же, благодаря «твёрдости» командования, потому что Кутепову повезло и с его командиром дивизии, Романовым, который тоже принял решение, Симонов описывает это очень точно—не важно, что справа и слева, нам доверили участок, мы сели и будем оборонять его до конца. И эта позиция «оборонять до конца» составила для немцев определённую «головную боль» ввиду того, что они оставили этот очаг сопротивления, двигались дальше, снова натыкались на очаг сопротивления, с которым надо было что-то делать. И двигавшаяся следом немецкая пехота, которая двигалась форсированным маршем, немцы даже спали на ходу, то есть они влились в ритм и спали на ходу, чтобы не задерживаться, чтобы двигаться максимальными темпами. И для немцев стало проблемой то, что они двигаются пехотными частями, натыкаются, Могилёв, надо что-то делать, идут дальше, натыкаются на ещё один прочный советский отряд у деревни Бородино. Только не то Бородино, которое под Москвой, а ещё одно Бородино, наталкиваются, надо с ним что-то сделать, рядом проходит дорога, на ней сгоревшие грузовики 2-й танковой группы с горючим, потому что люди, сидевшие в этом узле сопротивления, устроили вылазку и спалили эту колонну бензозаправщиков и надо что-то сделать. А вырвавшиеся вперёд немецкие танковые части, они на широком фронте, они сильные, они крепкие, у них есть танки, артиллерия, мотопехота, но, тем не менее, они впереди пока одни. Вот это составило обстановку, в которой разворачивалась вся интрига Смоленского сражения.
Дальше пошли в ход Оперативные группы, когда из свежесформированных частей начали формироваться новые дивизии, сначала из кадров НКВД, потому что ещё 25 июня 1941 года принимается решение –-формируем новые дивизии. И здесь советское командование принимает вроде бы простое, но единственно верное на тот момент решение—в условиях хаоса и полного развала фронта, образно говоря, оно говорит командованию внутренних округов—вы копали окопы, берите свои лопаты, вставайте и идите вперёд на немцев, ладно, эти позиции потом кто-нибудь займёт, вы идите вперёд и после марша в несколько десятков километров, сталкивайтесь с противником и бейте его. И в принципе, эта идея, была практически гениальной—немцы вырвались вперёд, пехота тащится сзади, утыкаясь в Могилёв, в Смоленский «котёл», вот в это Бородино, с которым билась 138-я пехотная дивизия, ещё какие-то более мелкие узлы сопротивления. И эти выскочившие вперёд немецкие танкисты начинают резко «получать по голове», причём Гудериан, который занял Ельню, у него была альтернатива—или «держать» Ельню, как узел коммуникаций железных дорог, или идти замыкать Смоленский «котёл». Он решил не замыкать «котёл», у него была такая привычка—не замыкать «котлы». И этой привычке он остался верен, он решил удерживать Ельню. В этом Смоленском «котле» была огромная «брешь-ворота». Понятно, что находившихся в «котле» постоянно «утюжили» с воздуха, понятно, что была опасность, что эти «ворота» вот-вот «захлопнутся» и, опять же, Лукин, один из наших лучших командармов 1941 года, оказавшись в районе Смоленска принял чёткое решение—да, меня со всех сторон обошли, но я никуда дальше не пойду, такое же решение, как полковник Кутепов.
Смоленск на тот момент был вообще такой «мини-Сталинград 1941 года», когда в городе бились с использованием огнемётов, снайперов, в общем всё то, что нам показывают в фильмах про Сталинград, это вот Смоленск июля 1941 года один в один. И пока немецкая пехота идёт и готовится сменить тех, кто вышел вперёд, по немецким танковым и моторизованным дивизиям изо всех сил бьют эти Оперативные группы. Да, они плохо обучены и немцы вычислили это очень быстро, они стали допрашивать пленных—те им говорили, что их призвали только что, обучили плохо, курить нечего, еда поступает с перебоями, в общем тяжело, но все дружно говорили—вооружены нормально. Вооружение нормальное и поэтому эффект от их ударов был. То есть с ходу «дали хорошо в лоб» 20-й танковой дивизии, «проехались» по полку «Великая Германия», когда группа Качалова действовала под Рославлем. И ситуация начала меняться.
Следует отметить, что под Смоленск Лукин приехал с дивизиями довоенного формирования. Строго говоря, 19-я армия, которой командовал Конев, она тоже приехала с дивизиями довоенного формирования. Но, тем не менее, было много очень неприятных моментов, когда советские части начали «сыпаться». Но, вот например, 22-я армия, «сидевшая» в Полоцком Уре, то она довольно бодро сражалась почти две недели против 57-го моторизованного корпуса. Но, опять же, подчинённая 22-й армии всё та же 186-я стрелковая дивизия Бирюкова на своём фронте в 45 километров тоже «посыпалась», то есть чуда не произошло, когда занимают фронт шире, чем обычно. Тем более, стоит сказать, что у тех, кто приехал с внутренних округов, были проблемы с картами. Картографировалась полоса по 300 километров от границы и вот тот район Западной Двины и Днепра, никто не думал, что там придётся воевать, а второй стратегический эшелон выдвигали на этот рубеж с перспективой того, чтобы двигаться дальше. А ему пришлось сражаться там, куда он приехал, при этом разгром авиации Западного фронта привёл к тому, что по эшелонам изо всех сил «били», то есть были проблемы, та же прибывающая армия Лукина, армия Конева, то есть приезжают эшелоны с тыловыми частями, боевые части где-то далеко, а уже пора сражаться. И хаос, он на самом деле, был изрядный. То есть, если почитать воспоминания тех, кто был под Смоленском, например, штабист Локанюк, который выпустил мемуары и всю войну хорошо описал, о Смоленске у него очень тягостные впечатления и воспоминания. Но тем не менее, вот в этом хаосе, всё же выстраивалась основная линия советского командования, которая была абсолютно правильной—«давить» на «элиту», потому что, что такое вермахт—это было как «копьё», вот остриё танковой дивизии—это древко, а деревянная палка—как пехотная дивизия, остриё, оно было самым ценным, и «утюжить» эти танковые дивизии было перспективой на будущее.
Однако немецкий фюрер впервые оказался в положении, когда он не знал, что делать дальше. Ему говорят, что делать дальше, идём на Москву, не идём на Москву, здесь играло роль то, что более податливыми оказались фланги. Впереди очень плотное сопротивление, заняли Ельню, начались контрудары, заняли Ярцево—контрудары группы Рокоссовского. Фланги вроде «помягче» и, например, группа Качалова, под Рославлем, подтянулась немецкая пехота, её сдержали с фронта, одновременно немецкие танки пошли в обход. И в «котёл» попала практически вся 28-я армия, в том числе и танковая дивизия. Командарма Качалова тогда обвинили в том, что он намеренно пошёл сдаваться врагу, хотя он на самом деле двинулся, чтобы выручить тех, кто был впереди, потому что образовались уже мелкие «котлы». Группа Качалова в принципе ударила во фланг немцам, вот если 21-я армия ударила слишком далеко, то группа Качалова оказалась как раз где надо, то есть оказалась между вот этой «танковой головой» и основной массой группы армий «Центр», она вклинилась, «пощипала» тех, кого поставили на широком фронте на флангах, но это продолжалось недолго, пока не подошла немецкая пехота.
Вообще, первая фаза Смоленского сражения—это контрудары по механизированным немецким частям и частные успехи, например, первый освобождённый советский город—это Великие Луки. Это фланг, но там не всё решалось, основным направлением был Смоленск, Ярцево, Ельня. Но, тем не менее, этот частный успех «играл» в целом на стратегию, потому что были удары по немецкой «элите».. Нанося им удары, нанося им потери, «играли» на своё будущее. Стоит отметить, что в каждой из этих Оперативных групп таким «мини-копьём» была советская танковая дивизия, причём переформированные дивизии, которые несколько отличались от дивизий, которые встретили немцев на границе. Да, действительно, фактически происходила перенумерация, поскольку иногда говорят, вот дивизии с сотыми номерами, что означало, что у Красной Армии было больше ста танковых дивизий. Нет, это не так. Происходила перенумерация и переформирование соединений в связи с переходом на «облегчённый» штат. То есть штат советской танковой дивизии «облегчали», по количеству танков их должно было около двухсот, сохранялась артиллерия, но тем не менее эта дивизия тоже была не «пределом мечтаний» в отношении танков, мотопехоты и, самое главное—матчасть, артиллерийские тягачи были теми же самыми.
Но эти новые танковые дивизии с сотыми номерами придавались Оперативным группам минимум по одной штуке, то есть одна была у Рокоссовского, одна была у Качалова. И кроме того были отдельные танковые батальоны, которые вводились в бой, как непосредственная поддержка пехоты. Оставался мехкорпус, то есть, например в 21-й армии действовало две дивизии из корпуса Кривошеина, того самого, который стоял на трибуне с Гудерианом в Бресте в сентябре 1939 года. Достаточно ярко проявилась ситуация, когда эти танковые части постоянно «раздёргивают». Несмотря на то, что Кривошеину дали «тридцатьчетвёрки», в одно место Т-34 в разведку отправили, в другое место один танк на какую-то вспомогательную задачу отправили. В результате эти новые машины «раздёргивали», то есть с применением танков всё же были серьёзные проблемы. Но, тем не менее, в какой-то ситуации эти удары достигали своей цели, например, очень известная в советский период цитата о том, что танк КВ «привёз» с боя более сотни попаданий, это как раз танковая дивизия из группы Качалова, просто у немцев на этом направлении не оказалось ни зениток, ни пушек Pak 38, 50-мм. Здесь действовала советская 104-я танковая дивизия, которая приехала из Средней Азии и она могла, в принципе, добиться большего результата, если бы имела более обученную пехоту, потому что были проблемы в том, что люди в первый раз шли на войну. Это тоже надо учитывать, когда обсуждаем то, что происходило под Смоленском. У людей ещё не было боевого опыта, в отличие от тех же немецких танковых дивизий, которые «прошлись» и по Франции, и Минско-Белостокский «котёл», вот такого аналогичного опыта у бойцов не было и одной из проблем советской стратегии было то, что в каждом из этих стратегических эшелонов, в которые «врезались» немцы, состоял из тех людей, часть из которых не видела и финской войны. Понятно, что когда человек идёт в первый раз в бой—его эффективность гораздо ниже. Но всё равно, несмотря на кучу недостатков—и взаимодействие с артиллерией и взаимодействие с танками—эффект достигается. Не смыкается Смоленский «котёл», Лукин со своей стратегией «стою, где стою», продолжает держаться и эти немецкие пехотные дивизии «облегают» его армию, вместо того, чтобы помогать Готу и Гудериану отбиваться от Оперативных групп, они «вцепляются» со все сторон в армию Лукина.
*******************************************************************************
ПРОДОЛЖЕНИЕ УЖЕ СОВСЕМ СКОРО...
*******************************************************************************
*******************************************************************************